Крестовый поход

— Сегодня ночью это закончится, — прошептала она в темноту и прислушалась, не будет ли ей ответа.

Холгар видел, что Скай уходит в смешанных чувствах. Очень хорошо, что она ушла, хотя ему этого не хотелось. Никто еще из его новой стаи не видел, как он превращается в волка. Из них один отец Хуан был этому свидетелем. И пока ему не очень хотелось, чтобы кто-нибудь это увидел.

Но вот что поразительно: становясь волком, он отчаянно тосковал по своим товарищам. В нем просыпалась волчья натура, сильная, свирепая и отчаянно нуждающаяся в общении. Он буквально задыхался от одиночества, и это происходило каждый месяц, с тех пор как он покинул родной дом и отправился учиться на охотника. Ему было непереносимо больно, так больно, что он не выдерживал, вой оглашал стены академии. Первые несколько месяцев он едва выдерживал, чтоб не сбежать после каждого превращения, убежденный в том, что не сможет больше выдержать боли одиночества.

«Останься, Скай, хотя бы на этот раз», — думал он.

Может быть, когда-нибудь он попросит ее, когда будет уверен в том, что она сможет вынести это зрелище. Он терпеть не мог принимать пищу один, но это не шло ни в какое сравнение с мукой одиночества во время превращения.

Три раза с ним оставался отец Хуан, и тогда он гораздо легче перенес весь процесс. Но священник прекрасно знал, что такое Холгар. Всех же остальных Холгар легко обвел вокруг пальца, и они считали его отличным парнем. Они не понимали по-настоящему в его натуре силы зверя, поэтому нельзя было позволить им быть свидетелями того, что с ним происходит в ночь полнолуния.

Вдруг сердце его застучало чаще, и пот покатил с него градом, словно поднялась высокая температура. Это луна звала своего блудного сына, и он обязан был ответить ей. У него нет выбора, он должен отвечать.

Тело Холгара принимало иной облик, и он завыл, это была его песня луне, песня, в которой он молил ее дать ему супругу.

Волчий вой вдруг разбудил Эрико от глубокого сна, в котором не было сновидений, один беспощадный мрак. В голове стучало, кровь гулкими ударами билась в уши. Рука, которую она подложила под себя, затекла, но когда Эрико попыталась повернуться на другой бок, все тело, словно пламенем, охватила боль.

Она охнула и осталась неподвижна, надеясь, что боль пройдет сама собой. Перенапряженные мышцы сводило судорогой в попытках самоисцеления: таково было побочное действие эликсира. Во время боя кости на руке у нее были сломаны в пяти местах, но уже почти срослись. Левая стопа чудовищно распухла и представляла собой сплошной синяк: растяжение связок. Лучше бы уж сломала. Эрико знала по опыту, очень болезненному и неприятному, что растяжение заживает на пять минут дольше, чем перелом, и получить его потом на этом же месте гораздо легче.

Снова послышался волчий вой; было такое чувство, словно в голове поднялся грохот, череп раскалывался изнутри.

— Ну почему никто не пристрелит этого волка? — простонала она.

Но уже через секунду она пожалела о сказанном, поскольку поняла, что этот волк, скорей всего, Холгар.

Холгар. Прекрасный, удивительный боец, один из самых сильных членов отряда. Ах, как хорошо бы было, если б они с Джеми не грызлись постоянно. Так тяжело вечно удерживать их от того, чтоб они не поубивали друг друга.

«А я что, лучше, что ли, ведь чуть не убила человека», — подумала она.

Она снова пережила весь тот ужас и возблагодарила всех возможных богов, которые слышали ее, за то, что она смогла остановиться. Эрико прекрасно понимала, что в следующий раз может не повезти.

Она протянула руку, взяла две таблетки болеутоляющего, сунула в рот и проглотила. Эрико уже твердо решила, что утром поговорит с отцом Хуаном: ей надо обратиться к врачу. Пусть выпишет лекарство посильней, чтобы справиться с этой болью. Совсем выбившись из сил, стараясь не шевелить рукой, она снова погрузилась в сон.

Как зверь в клетке, Джеми мерил шагами комнату. Обычно после операции проблем со сном у него не было, но теперь кровь кипела, когда он вспоминал недавние события. Нет, надо немедленно идти к отцу Хуану, разбудить его и потребовать, чтобы он принял меры, причем срочно, относительно Хеды, относительно своего любимчика-вампира, а также этого проклятого волка, который воет сейчас где-то неподалеку.

Джеми подошел к сундуку, достал свои орудия и полуразобранный пистолет. Его дед сделал их по-старинке, вручную, и обучил этому Джеми. Он медленно вздохнул и принялся за работу.

«Аврора знает моего „крестного отца“. Неужели это Серджио послал ее поймать меня? Кто она такая, и чего она хочет?»

Размышляя об этом, Антонио наблюдал за неподвижно лежащей перед ним Хедой. Скоро она очнется, у нее начнется новая жизнь, она встанет уже не человеком, а вампиром… он не хотел пропустить первое трепетное мгновение ее пробуждения. Он должен помочь ей, спасти ее ради Дженн.

«И не только ради Дженн».

Если он сможет помочь Хеде противостоять злому началу, победить его в себе, то он, Антонио, будет не один такой на земле, их будет двое, два вампира, которые способны держать в узде свои темные страсти.

«А в Новом Орлеане ты мог держать их в узде?» — издевался над ним внутренний голос.

Вот этого-то он и боялся. Годами он дурачил себя мыслями о том, что надо быть лишь добреньким, преданным Богу, и тогда все пойдет как по маслу.

Теперь он понимал, что это чушь собачья. Не пойдет как по маслу, потому что неважно, как сильно он раскаивался, сколько народу спас, как усердно молился и хорошо учился, потому что все равно он — Проклятый и таким будет всегда.

У него все равно не было никаких шансов зажить нормальной жизнью, любить, умереть и даже попасть после смерти куда-нибудь еще, кроме ада.

Вот что пугало его, ведь он почему-то всегда верил, что когда-нибудь этот кошмар прекратится. Он вдруг очнется и обнаружит, что Бог улыбнулся ему, и он снова может ходить под солнцем, есть нормальную пищу, целовать Дженн, не думая о том, что может убить ее. Или это сам Сатана нашептывал ему на ухо, искушая его?

— Господи, — стонал он, склоняясь над телом Хеды, — помоги мне!

Отец Хуан сидел в своем кабинете, озадаченно думал о том, как его охотникам удалось добраться до дому. Он ожидал сообщения, где говорилось бы, каким рейсом они летят обратно, но ничего не получил. И теперь вот они явились, как снег на голову, и рассказали ночному охраннику какую-то байку про человека в солнцезащитных очках и про частный самолет.

Он не посылал за ними никакого самолета. Наверное, у них больше друзей и союзников, чем он думал. А возможно, здесь таится какой-то подвох. И этот подвох напрямую связан с Авророй.

В Новом Орлеане отряду нужна была только победа. Но вместо того чтобы теснее сплотиться, в отряде произошел глубокий раскол. А теперь еще головная боль, связанная с планами правительства, еще один вампир, которого они приютили под своей крышей, и эти неизвестно откуда взявшиеся люди, которые помогли им с самолетом; голова идет кругом, хватит ли сил сохранить единство отряда, неизвестно.

Было раннее утро. Охотники, должно быть, еще спят. Ему бы тоже надо выспаться, но пришло сообщение. Он разжал пальцы, листочек бумаги порхнул и улегся на стол; на душе было тяжело. Новости из Штатов, как и ожидалась, пришли нехорошие.

«Господи, за что? Ты же знаешь, что им нужна была победа, она сплотила бы их, показала бы, на что они способны, была бы для них примером».

И тем не менее ничего не изменилось.

Дженн все никак не может признать, что она способный, талантливый боец, отказывается взять на себя ответственность и занять по праву принадлежащее ей место в отряде. Он позволил ей отправиться в Америку, надеясь, что эта поездка укрепит в ней уверенность в себе, что она найдет в себе мужество, так нужное ей для того, чтобы добиться авторитета, с которым нужно считаться. Он бросал руны, читал десятки молитв и знал, что самой судьбой ей предназначено отправиться туда. Ради этого стоило пожертвовать Хедой, иначе все они были обречены. А вот теперь Хеда — вампир, и чего теперь ждать от Дженн, он не знал.