Страница 13 из 58
Все это интересно для нас потому, что по приезде в Петербург Домбровский стал одним из ближайший друзей и единомышленников Сераковского, жившим в той же среде, имевшим примерно такие же вкусы и пристрастия. К приезду Домбровского у кружка генштабистов уже появилось несколько «дочерних» организаций, из которых особенно активными были кружок военных инженеров, состоявший в основном из слушателей Инженерной академии, а также руководимый Лавровым кружок в Артиллерийской академии, который назывался еще «кружком чернышевцев», так как участники его считались наиболее ярыми последователями Чернышевского. Между тремя названными и многими неназванными кружками существовала тесная связь. Поэтому как инженерных, так и артиллерийских офицеров можно было часто встретить у генштабистов на так называемых литературных вечерах, которые проводились обычно в квартире Домбровского и его товарищей. Конечно, это были не светские рауты, а полулегальные собрания революционной организации, хотя повестка дня не намечалась заранее, протоколов не велось и голосований, как правило, не проводилось. Собравшиеся (их бывало иногда до 30–40 человек) расходились по комнатам или большой группой располагались в гостиной, чтобы обменяться новостями, поговорить о прочитанной книге, поспорить о путях освобождения человечества, помечтать о той поре, когда не будет тиранов и рабства, когда удастся покончить с нищетой и бесправием.
«Обыкновенно, — рассказывает один из участников собраний, — разбирались различные вопросы, и там все выходило на сцену: история, права, проекты, образование, восстание, организация и т. д.». Аналогичным образом описывает собрания другой их участник — уже упоминавшийся выше В. Коссовский: «С молодым поколением совершился какой-то переворот {…]. Соберется кружок знакомых, и начинаются толки не о городских сплетнях, не о породистых рысаках, а о каком-нибудь вновь вышедшем сочинении, о событиях, совершившихся в политическом мире, о политической экономии, финансах и тому подобном. Хоть сколько-нибудь достаточный человек непременно имел у себя два-три журнала, несколько вновь вышедших замечательных сочинений и считал их едва ли не лучшим угощением для гостей и товарищей. Молодежь разбирала все, судила обо реем — одним словом, сделалась какая-то повальная умственная горячечная работа».
Время было действительно бурное. На Васильевском острове в аудиториях Петербургского университета тоже не раз собирались многолюдные студенческие собрания, произносились речи, принимались решения. Но собрания генштабистов имели свою специфику. «Наши сходки, — вспоминает Новицкий, — […] отличались от студенческих не только немноголюдностью, но и своим характером. Исследование и изучение военного дела во всех его разветвлениях и элементах […], а также общенаучные вопросы были всегда главнейшим содержанием этих сходок, хотя, само собой разумеется, не обходилось при этом без разговоров и горячих дебатов и по поводу подымавшихся и сильно волновавших тогда все русское общество вопросов […]. Да, бился, сильно бился тогда общественный пульс и в нас».
Первоначально кружки объединяли почти всех оппозиционно настроенных офицеров и некоторых близких к ним гражданских лиц. Но по мере нарастания социально-экономических противоречий, в результате сложившейся в 1859 году революционной ситуации, усиливалась идейно-политическая поляризация их участников. Одни верили в неизбежность революционной ломки феодально-крепостнического строя, невозможность мирным путем восстановить независимое польское государство и стремились создать хорошо законспирированную подпольную организацию, готовящую восстание. Другие не хотели и не могли пойти дальше критических разговоров и обоснования необходимости реформ со стороны самого царского правительства. На них активные силы, разумеется, не могли рассчитывать, и ядро подпольной организации создавалось втайне от них. Постепенно конспиративная часть кружков росла численно и крепла организационно. А легальные или полулегальные формы либо исчезали, либо оставались, играя роль прикрытия для нелегальной деятельности.
Если бы Домбровский захотел в середине 1861 года окинуть мысленным взором тот петербургский отряд революционных борцов, в создании которого он принял деятельное участие, то получилась бы следующая картина. В петербургском гарнизоне существовало почти два десятка кружков; в каждом из них десять-двадцать, иногда тридцать человек (выделялся лишь кружок генштабистов, число участников которого приближалось к сотне). Кружки имели связи друг с другом, хотя, конечно, и в идейном и в организационном отношениях степень единства их была еще не очень велика. В большинстве своем членами кружков являлись офицеры, отчасти юнкера, готовящиеся к производству в офицерский чин, или старшие воспитанники военно-учебных заведений; было немного студентов и вообще гражданских лиц: во всех кружках их, наверное, набралось, бы около десяти человек. По возрасту преобладали сравнительно молодые люди, но вовсе не зеленая молодежь. Домбровскому тогда исполнилось 24 года, а большинство участников кружков было не моложе, пожалуй, даже старше его. Поручики, штабс-капитаны и капитаны составляли в кружках примерно половину; немало в них было офицеров, недавно получивших чин прапорщиков и подпоручиков, но зато кружки включали и более пятнадцати подполковников и полковников. Суммируя имевшиеся сведения, Домбровский мог бы с удовлетворением отметить, что ни один кружок не замыкался в национальных рамках. В некоторых преобладали поляки, в других — неполяки (русские, украинцы, белорусы и представители других народов Российской империи). Точно определить сложившееся соотношение было трудно, но удельный вес уроженцев Польши и западных губерний среди участников организаций составлял, по-видимому, 55–60 процентов. Это, между прочим, служило важным аргументом в тех случаях, когда Домбровскому приходилось высказываться против националистических настроений у поляков и проявлений шовинизма у русских.
Примерно три четверти участников петербургских кружков составляли учащиеся военно-учебных заведений. Как это ни парадоксально, столичные академии, военные училища, кадетские корпуса, части образцовых войск, царскосельская офицерская школа не только давали в те годы пополнение для офицерского корпуса Царской армии, но и «готовили кадры» армейских революционеров. Побывавшие в Петербурге участники революционных кружков, приехав к месту службы, создавали новые кружки, через которые в ряды борцов против царизма вливались свежие силы.
Постепенная активизация петербургских офицерских кружков была теснейшим образом связана с нарастающим общественным подъемом в стране, с ростом крестьянского движения, со все усиливающимся брожением в Польше. Первое время антиправительственные настроения участников кружков не претворялись в сколько-нибудь определенные планы и намерения. Заметный перелом произошел в конце 1860 года. К этому времени относятся два события, в которых Домбровский принял самое деятельное участие.
Участники кружков, в особенности поляки, внимательно следили за манифестациями, начавшимися в Варшаве с июня 1860 года. Выло очевидно, что события развиваются и могут привести к революционному взрыву. Нужно было уяснить, какие общественные силы поддерживают публичные выступления, разобраться в программе и тактике тех организаций, которые их готовят. И самое главное — необходимо было решить, как относиться к организаторам манифестаций, к тому курсу на подготовку восстания, который провозглашали некоторые из них. Кто-то предложил послать во время рождественских каникул своего представителя в Варшаву для выяснения обстановки и установления контакта с конспиративными организациями. На одном из собраний кружка генштабистов состоялись выборы. Вот как описаны они в показаниях слушателя Инженерной академии Васьковского: «…Мы собрались у офицера Каплинского (Артиллерийской академии); там предложена была складка по 4 рубля серебром с человека с тем, чтобы на эти деньги послать кого-либо из нас в Варшаву. И там же начались выборы: кого послать? Варавский […] подсказывал, как мне, так и прочим там бывшим, фамилию Домбровского, который и был выбран и поехал в Варшаву для того, чтобы войти в связи с Центральным комитетом. В Варшаве Домбровский прожил, кажется, две недели, и по возвращении […] у него опять было собрание…