Железные паруса

– Хорошо, – сказал он, ощущая страшную неудовлетворенность. – Не будем говорить о том, что не подтверждено пока твердыми доказательствами. Займемся тем, в реальности чего никто из нас не сомневается. Сначала…

Дверь скрипнула, в образовавшуюся щель просунулась предупредительная физиономия глэва Калеба, украшенная широкой ухмылкой. От переполнявших его чувств он даже легонько приплясывал с ноги на ногу.

– Минутку, – сказал Сварог. – Сейчас узнаю, в чем там дело…

Уже через несколько секунд он вихрем метнулся к столу, подхватил свою шляпу, свалив второпях локтем серебряную стопку, нахлобучил форменный бадагар и кинулся к двери, крикнув через плечо:

– В общем, все занимаются своим делом!

…Всадники неслись по латеранским улицам бешеным аллюром, сшибая лотки мелких торговцев, едва не размазывая по стенам шарахавшихся прохожих. Гремели копыта по мостовой, мелькали бледные лица на тротуарах, все живое разбегалось, жалось к домам. Впереди мчащейся на полном галопе кавалькады отчаянно и жутко ревели трубы передового отряда ликторов, освобождавших путь королевскому кортежу. Как ни понукал Сварог коня, они опережали его на несколько корпусов, как он сам опережал несущихся очертя голову телохранителей, ухитрявшихся даже сейчас замечать все вокруг и бдительно рявкать на замешкавшихся обывателей:

– С дороги! С дороги! Король спешит!

Сварог нагнулся к конскому уху и испустил волчий вой, как научили его ратагайские кавалеристы. Каурый захрапел и понес, разбрасывая пену, настигая ликторов.

Они свернули, пронеслись по немощеной аллее, обсаженной вековыми платанами, миновали отскочивших часовых и оказались на широком зеленом поле, идеально подходившем для аэродрома. Не снижая темпа, Сварог погнал коня дальше, к видневшемуся вдалеке бомбардировщику, где стояла кучка людей.

Натянул поводья, так что каурый взвился на дыбы, молотя по воздуху передними ногами. Спрыгнул на землю и подбежал к самолету. Увидел их всех – в потрепанной, грязной одежде, мимоходом отметил взглядом стоявшие тут же высокие, угловатые мешки. Схватил в объятия запыленную, осунувшуюся Мару и стал целовать ее грязное лицо. Она куклой моталась в его руках, шумно, облегченно вздыхая. Сварог отстранил ее, держа за плечи вытянутыми руками, всмотрелся. Щеки запали, волосы слиплись от грязи, но темно-синие глаза блестят знакомой строптивостью и насмешкой. Прижав ее к себе одной рукой, через ее плечо посмотрел на остальных, считая их про себя. Потряс головой:

– Все до единого. Надо же. Ну, вы даете…

– Старая кавалерийская закалка, государь, – бодрясь, силясь быть небрежным и торжествующим, сказал мэтр Анрах, тоже грязный, потрепанный, исхудавший. Как все прочие.

– Учено выражаясь, имеет место быть математическое тождество, – сказал Леверлин, ухмыляясь. – Количество уехавших равно количеству приехавших.

– Нечего морщиться, – сказал Сварог. – Весьма перспективный молодой человек, доставшийся в наследство от Конгера. Покойный король кого попало не привечал, особенно в личной разведке… Граф Гаржак.

– Наслышан, – сказал Анрах, то и дело косясь на кожаные вьючные мешки, сложенные в углу высоченным штабелем. – Своеобразный юноша…

– Ну, рассказывайте о приключениях, – сказал Сварог.

– А не было никаких приключений, – с видимым сожалением пожала плечами Мара. – Замок мы заняли аккуратненько, там и в самом деле не оказалось ничего и никого, хотя бы отдаленно напоминавшего военную силу, да и хозяин отсутствовал. Согнали челядь в подвал, заперли, спокойно набили мешки… Мэтра, правда, пришлось одергивать, он порывался набрать столько, что и полсотни человек бы не унесли. Отправились назад… И увидели со склона, что у вас там в долине творится, как на вас камни с неба рушатся. Ну, затаились, сделали крюк, стали пробираться к границе окольными тропками. Все приключения в том и состояли, что приходилось ловить на обед сусликов и ворон, чтобы ноги не протянуть. Коням хорошо, они травой обходились, да и овес был в тороках. Так ни разу ни с кем и не похлестались. Трижды подворачивался удобный случай – и противник имелся, и был он в таком количестве, что у нас были все козыри. Но мэтр всякий раз принимался причитать, что книги для нас дороже всего, и я каждый раз отступала, так и не прикончив ни одного мерзавца из-под «кляксы»…

– Поздравляю, рыжая, – сказал Сварог. – Кажется, ты все же становишься взрослой, если перестала очертя голову кидаться с мечом на первого встречного неприятеля…

Мара прищурилась:

– И эти вот насмешки – вся благодарность за мои великие свершения на благо познания? Ну ладно, моя месть будет ужасна… Мэтр, не пора ли разобрать сокровища? Вы ведь с ума сходите от нетерпения!

Анрах, словно только и ждал конкретного приказа, проворно отставил чарку, расплескав выдержанное вино, бросился к мешкам. Сгоряча кинулся распутывать узлы кожаной шнуровки зубами и ногтями, но Мара, похмыкав, подала ему кинжал, и дело пошло гораздо быстрее – мэтр, ничего вокруг не видя и не слыша, кромсал шнурки даже там, где мог без труда развязать, валил высокие мешки набок, одну за другой вынимал книги, произносил вслух названия – громко, торжественно, звенящим от возбуждения голосом. Гладил ветхие переплеты, как женские щеки, его лицо стало молодым, одухотворенным, восторженным, Сварог даже позавидовал чуточку – он видел перед собой человека, воспарившего от счастья куда-то к седьмому небу, самому высокому, согласно здешним поэтическим метафорам.

Однако сам он чем дальше, тем больше испытывал разочарование и скуку. Несомненно, это были уникальнейшие издания, патентованные раритеты, уникумы, способные, судя по виду Анраха, привести ученый мир в бессильную зависть. Вот только, все сильнее возрастали подозрения, здесь ничего не было для насущных целей Сварога – приземленных, практичных, далеко не столь возвышенных, зато жизненно необходимых. Ну что же, сказал он себе, всеми силами стараясь не показать того, что творилось на душе, никто и не обещал, что добыча эта поможет в текучке, так что и разочарования никакого не должно быть. Главное, вернулись живыми и невредимыми – и пусть Анрах двигает вперед науку, ему по жизненному призванию положено…

Мэтр стоял посреди комнаты, по пояс скрывшись за второпях наваленными штабелями книг – фолиантов в классических дощатых переплетах с золочеными петлями, на каких можно было подвешивать и ворота, пухленьких карманных томиков, полуразвернувшихся свитков. В кабинете остро пахло ветхой кожей, пылью и еще чем-то трудноопределимым, что при некотором напряжении фантазии можно было и окрестить «ароматом ушедших веков». Сияющий Анрах уже раздражал Сварога, охваченного своими тягостными заботами, и он стал прикидывать, как потихоньку убраться отсюда под благовидным предлогом, чтобы ненароком не испортить радости мэтру, и в самом деле неплохо потрудившемуся.

Мара вдруг отставила кубок, встала, выпрямилась с хорошо знакомым Сварогу лукавым огоньком в глазах, оглянулась на счастливейшего из смертных, стоявшего посреди груды уникумов. Улыбнулась хитро, загадочно:

– Я же говорила, что месть моя будет ужасна… Посмотрите, мэтр – наш повелитель, хотя и не показывает этого по великодушию своему, на самом деле потихонечку впадает в уныние. Он определенно предпочел бы всему этому великолепию нечто более прозаическое, способное помочь не столь возвышенным, но практичным задачам… Вполне возможно, его надежды не были бы беспочвенны, но он вместо благодарности насмехается над кое-кем из своих верных сподвижников по свойственному ему бессердечию и злоязычию…

Заложила руки за голову и безмятежно потянулась, уставясь в потолок с мечтательной, насмешливой улыбкой. Сварог смотрел на нее напряженно, потихонечку исполняясь надежды. Как-никак он ее хорошо знал.

– Выкладывай, рыжая бестия, – сказал он хрипло.

– Ты сожалеешь о насмешках?

– Сожалею, сожалею, – сказал он. – Со стыда сгораю… Ну?

Мара фыркнула, извлекла из-под кресла черный кожаный футляр с полустершимся золотым тиснением – в таких обычно хранили важные документы – проворно открутила крышку с черной шелковой кистью, вытряхнула себе на ладонь какой-то предмет и, держа его двумя пальцами, подала Сварогу. Сказала наставительно: