Страница 39 из 60
Евномий. Известно нам, что оклеветать и очернить кого-нибудь невоздержным языком и недобрым расположением есть дело людей негодных и враждолюбивых; всею же силою стараться обличениями отразить ложь от тех, кто по причине клеветы кажется лукавым, есть дело мужей мудрых, которые собственной рассудительностью о многом многим доставляют безопасность.
Василий. Это именно тот образ речи, какой употребил бы человек, ничего не делающий просто и без хитрости. От подозрения в нововведении охраняет он себя покровом защитительной речи и уловляет благорасположение слушателей тем, что приступает к слову, будучи вынужден к тому клеветой. А что слово «защищение» (άπολογία) у него суть один вымысл, обнаруживается тем, что, не зная, кого наименовать своим обвинителем, с обвинениями которого он собственно и собирается бороться, предлагает нам безличную [театральную] драму апологии, не по долготерпению удерживаясь упомянуть имена оскорбителей (удержался ли бы от сего человек, который таким множеством упреков осыпает ему противоречащих?), но, опасаясь, что ложь сделается очевидной, стыдится он назначить известные лица своими обвинителями. А когда было бы ему кого наименовать, то непременно бы высказал и разгласил это если не в удовлетворение собственному своему гневу, то, по крайней мере, чтобы послужить безопасности многих, о чем и обещает особенно позаботиться. Но скрытное лукавство вредоноснее явного. Поэтому если бы знали мы клеветников, то удобнее избежали бы их невоздержных языков и недобрых расположений (употреблю собственные слова этого мудреца).
Но поскольку, по какой бы то ни было причине, тогда умолчал он, то теперь спросим и пусть отвечает: что за обвинители, которые, предупредив его своими клеветами, сделали для него необходимой защитительную речь? Из какой части вселенной пришли они? Кто эти судьи, перед которыми вступает он в состязание? В какое судилище вошел он с этой жалобой? Где, на суше или на море, собрания сих судей? Ибо что ему на сие сказать? В Селевкии? [381] Но там они потерпели поражение в молчании, ибо многократно призываемые собравшимися, чтобы дать отчет в том, что доносили на них, не явились и по этой причине были тогда осуждены. У меня идет общая речь обо всем их собрании, которое через общение в нечестии, подобно какомунибудь больному члену, отделилось от здравого Тела Церкви. Или в Константинополе [382]? Но там не нужно было ни защищения, ни речей. Ибо, склонив на свою сторону служащих при царском дворе, а из прочих – людей наиболее сильных, приступили к делам, имея у себя больший перевес. Сами были и обвинителями, и судьями, и исполнителями приговора – всем, чем только хотели, когда, одних епископов изгоняя, других возводя на престолы, а иным угрожая опасностью жизни, сами с полной властью делили между собой города. И некто [383], выгнанный из сирийских городов, как бы для самовластительства[384] получил Константинополь, а сам этот необоримый и страшный слагатель речей [385] в награду за нечестие приобрел Кизик; Феосевию же, по обличении в невыразимых хулах, отдали Сардийские церкви. Умалчиваю о вифинцах, пафлагонцах, киликийцах [386] и обо всех, кого коснулось это повсюду разливающееся зло. Какой же защитительной речи было тогда время?
Но, полагаю, здесь и при желании не возможно ошибиться. А потому всего справедливее, что этот образ речи выдуман у него для обмана. И о сем довольно. Но посмотрите, что пишет он далее, ибо до обличения его нечестия небесполезно, может быть, сказать нечто о его кичливости [387].
3. Евномий. А прежде всего прошу вас, которые будете и теперь слушать, и впоследствии читать, – стремиться отличать ложь от истины не по числу последователей и отдавать преимущество не большинству; не ослепляйтесь умом, обращая внимание на достоинства; не заграждайте слуха для пришедших после, уступая преимущество предварившим.
Василий. Что ты говоришь? Не должны мы уступать преимущества предварившим? Не должны мы уважить множества христиан, и теперь живущих, и всех бывших с того времени, как проповедано Евангелие? Не должны мы обращать внимания на просиявших духовными дарованиями всякого рода, потому что ты открыл этот новый лукавый путь нечестия, ненавистный и неприязненный всем им? Но, однажды навсегда смежив душевные очи и изгнав из мысли памятование обо всем святом, каждый свое праздное и пометенное сердце (ср. Мф. 12:44) должен предать твоим ухищрениям и лжеумствованиям! Велико было бы твое могущество, если бы тебе удалось достигнуть своим приказом того, чего не достиг различными хитростями диавол (ср. Еф. 6:11), и мы, поверив тебе, признали бы, что Предание, которое во все предшествовавшие времена имело силу у стольких святых, маловажнее вашего нечестивого вымысла (επίνοιας)[388]. Но для него мало совратить рассудок слушающих его теперь; он желал бы, чтобы и те, которые впоследствии возьмут в руки его сочинение, имели то же мнение. Какое хвастовство – думать, что сочинение его будет существовать и впоследствии, что память о нем сохранится бессмертной и в будущие времена!
Так кичится теперь этот человек, который вскоре потом, забавляя слушателей, и как будто вовсе не обладаемый гордостью, говорит вымышленным судьям следующее:
Евномий. Сверх того, не гневайтесь на нас, если, презрев гордость и страх, нынешнему благоденствию и безопасности предпочтя освобождение от осуждения в будущем и рассудив, что угроза, объявленная нечестивым, страшнее всякого земного злострадания и временной смерти, предложим истину, обнажив ее от всех покровов.
Василий. Какого хвастовства меру не превосходит сие бахвальство? При насмешке здесь есть и ругательство над судьями, если они столь не терпят добра и едва удерживаются, чтобы не гневаться на человека, который презирает самохвальство и гордость, освобождение от осуждения в будущем предпочитает безопасности в настоящем и наказание в последующей жизни признает более страшным, нежели временную смерть. Что это значит? «Не гневайтесь, судьи, на меня, который взошел на самый верх добродетели, оставил за собой земное и все свое жительство преселил на небо». Вот новый вид бахвальства! Ибо, притворно показывая, что презирает гордость, тем самым превозносится до крайнего надмения. Если те дела, о которых он извиняется, составляют главное в евангельской жизни, то сим предоставляет догадываться, кто является предводителем в делах, заслуживающих одобрения. Посему, и умолчав о многом, достаточно сказали мы о том, что составляет как бы отличительный признак всего его поведения, и теперь можем по лживым речам его узнать, что говорит в нем отец лжи (Ин. 8:44), а по хвастовству его понять, с кем он осужден, потому что апостол ясно говорит, что разгордевшийся в суд впадет диаволь (ср. 1 Тим. 3:6).
Приступим, наконец, к самому обличению нечестия.
4. Сначала излагает он исповедание веры, составленное в простых и неопределенных выражениях, которое употребляли и некоторые из отцов, не входя в рассуждение о рассматриваемых теперь вопросах, но лишь выражая таким образом свою мысль в простоте сердца. Правда, и Арий, как говорят, желая обмануть Александра[389] указывал ему на это же исповедание веры (потому что и сие утверждают); но Евномий ссылается на оное, как на согласное с собственным его образом мыслей, по двум причинам: во-первых, чтобы самому избежать подозрения в нововведении, принимая в сем исповедании веру отцов как право изложенную, а во-вторых, чтобы все, поверив простоте сих выражений, сами того не замечая, впали в сети его лжеумствований. Вместе с тем видел он и то, что, будто бы толкуя отеческие речения, благовиднее будет ему ввести свой образ мыслей и, таким образом, с одной стороны лучше прикрыть свое нечестие, а с другой, если и уловят в чем, казаться невиноватым, потому что ничего не говорит своего и от себя, а только толкует чужие мысли. Но, конечно, не приметил он, что и в этом подвергается чему-то весьма смешному. Ибо после многих и великих похвал сему исповеданию веры вскоре опять осыпает его самыми гнусными укоризнами.
381
Свт. Василий Великий имеет в виду, очевидно, собор 27 сентября 359 года в Селевкии – столице Исаврии, провинции на юге Малой Азии. Здесь собралось 160 епископов, из которых большинство были омиусиане (105 епископов составили «блок» против немногих сторонников Никейского учения о единосущии). Им противостояли 35–40 омиев – последователей Акакия Кесарийского и 19 аномеев. Важным для хода собора было присутствие свт. Илария Пиктавийского из Галлии, находившегося в это время в изгнании на Востоке. Сторонники Акакия сформировали здесь новую арианскую партию на основе осуждения термина «неподобный» в пользу выражения «подобный» (однако не в смысле подобия по сущности, как термин «подобный» понимали омиусиане, но «по воле»). Исповедание веры Акакия было «подобный во всем». Но квестор Лев, направлявший как представитель императора ход собора, вечером четвертого дня заседаний собора провозгласил его отмененным из-за наличия двух партий. С этого момента акакиане отказались приходить на заседания, где большинство было омиусианским, которое продолжало собираться по рекомендации свт. Кирилла Иерусалимского. Акакий и его сторонники отказались принимать участие в этих заседаниях, несмотря на приглашения. Собор провозгласил низложение нескольких епископов-ариан: Акакия, Георгия Александрийского, Урания, Евдоксия, Патрофила и др. Впрочем, сам Евномий не был в это время еще епископом (SC. T. 299. P. 152–153). – Ред.
382
Имеется в виду собор, который происходил в Константинополе в 360 году. На нем сторонники арианина Акакия победили, так как император был на их стороне. Здесь было принято исповедание «подобный» вслед за собором в Римини, но акакиане в то же время подтвердили свое отделение от аномеев, низложив из чина дьяконства Аэция. Сам Василий присутствовал на этом соборе в качестве чтеца своего епископа Диания. Акакиане низложили в свою очередь ряд омиусианских епископов: Македония, Василия Анкирского, Евстафия Севастийского, Еортасия Сардийского, а также свт. Кирилла Иерусалимского. Елевсий, епископ Кизический, был заменен на Евномия. Об этом соборе также упоминают: сам Василий в своих письмах; Сократ. Церковная история II, 41; Созомен. Церковная история IV, 23–24 (см.: PG. Т. 29. Col. 505, комментарий № 71; SC. T. 299. P. 154–155). – Ред.
383
Евдоксий, преемник Македония. См.: Сократ Схоластик. Церковная история II, 37, 43.
384
ώς έπι τυραννίδα. – Ред.
385
Евномий. – Ред.
386
Жители соответствующих римских провинций, которые располагались некогда на территории современной Малой Азии: Вифиния и Пафлагония – в северной ее части, а Киликия – в юго-восточной. Это была сфера влияния ариан – омиев и аномеев. Вообще, впоследствии Евномий стал поставлять епископов и за пределами собственной церкви (SC. T. 299. P. 155). – Ред.
387
Τύφος – «гордость», «надменность», «спесь». – Ред.
388
В трех списках: περινοίας, что можно перевести как «проницательности», «вдумчивости». – Ред.
389
Свт. Александра Александрийского. – Ред.