Страница 19 из 60
У многих вопросы, как охотничья сеть и неприятельская засада, заключают в себе скрытый и хитро составленный обман. Они заводят речи не с намерением приобрести из них что-нибудь полезное, но чтобы, как скоро найдут ответы несовпадающими со своим желанием, признать себя имеющими в этом справедливый предлог к нападению.
2. Но если несмысленному вопросившу мудрость вменится (ср. Притч. 17:28), то какую цену назначим разумному послушателю, который у пророка поставлен наряду с дивным советником (Ис. 3:3)? Конечно, справедливость требует как почтить всяким одобрением, так вести его далее, соединившись с ним в ревности и разделяя все труды с поспешающим к совершенству. Ибо не мимоходом выслушивать богословские слова, но прилагать старание в каждом речении и в каждом слоге открывать сокровенный смысл есть дело не нерадивых в благочестии, но знающих цель нашего призвания, потому что мы обязаны уподобляться Богу, насколько это возможно для естества человеческого; уподобление же невозможно без ведения и ведение приобретается не без наставлений[239] начало же учения [240] – слово и части слова – слоги и выражения, а поэтому исследование и самих слогов не находится вне [нашей] цели [241]. И если вопросы, как показалось бы иному, маловажны, то они поэтому не достойны еще презрения, напротив того, поскольку истина уловляется с трудом, повсюду должны мы следить за ней. Ибо ежели как искусства, так и уразумение благочестия усовершаются через постепенные приращения, то вводимым [242] в познание [истины] ничем не следует пренебрегать. А кто проходит без внимания первые начатки как нечто маловажное, тот никогда не достигнет мудрости совершенных. Ей и ни (Мф. 5:37) – два слога; однако же в сих кратких речениях нередко заключаются лучшее из благ – истина и крайний предел лукавства – ложь. И что еще говорю о сем? Иной за одно мановение головой при свидетельстве о Христе признан уже исполнителем всего благочестия. А если это справедливо, то какое же богословское выражение так маловажно, что оно, будет ли хорошо или нет, в обоих случаях не составит большого веса? Если от закона иота едина, или едина черта не прейдет (ср. Мф. 5:18), то безопасно ли будет для нас преступить и в малости? А то, о чем требовал ты нашего рассуждения, одновременно и мало, и велико – мало по краткости произносимого (почему оно, может быть, и легко оставляется без внимания), но велико по силе означаемого, наподобие горчичного семени, которое менее всякого другого семени, произращающего кустарник, но, когда приложено о нем надлежащее попечение, с развитием сокрытой в нем силы возрастает до значительной высоты (см. Мф. 13:31; Мк. 4:31; Лк. 13:19). Если же кто, видя наше (употреблю выражение Псалмопевца, Пс. 118:85) глумление [243] о слогах, посмеется сему, то, пожав плод своего смеха, сам пусть узнает его бесполезность. Но мы не оставим исследования, уступая людским укоризнам и признав себя побежденными насмешкой. Я не только не стыжусь таких предметов как маловажных, но если хотя в малой мере приближусь к их достоинству, то сам себя почту счастливым, как удостоившийся великого, да и о потрудившемся со мной в исследовании брате скажу, что для него в этом немалое приобретение. Посему хотя вижу, что за [столь] малые выражения надобно выдержать весьма великую борьбу, однако же, в надежде наград, не уклоняюсь от труда, рассуждая, что слово и для меня самого будет плодоносно и слушающим принесет достаточную пользу. По сей-то причине, с Самим, скажу так, Святым Духом, приступаю к изложению. И если угодно тебе, чтобы утвердился я на пути слова, обращусь несколько к началу предлагаемого вопроса.
3. В недавнем времени, когда молился я с народом и славословие Богу и Отцу заключал двояко, то словами «с Сыном и со Святым Духом», то словами «через Сына во Святом Духе», некоторые из присутствовавших восстали против сего, говоря, что мной употреблены выражения странные и притом противоречащие одно другому. Ты же, всего более для пользы этих самых людей, а если они совершенно неисцелимы, то для безопасности встречающихся с ними, просил меня изложить ясное учение о силе, заключающейся в сих слогах. Посему, конечно, должен я говорить кратко, по возможности дав слову какое-нибудь всеми допускаемое начало.
Глава 2
Какое начало тому, что еретики обращают внимание на слоги?
4. Мелочная внимательность сих людей к слогам и речениям не без хитрости, как подумал бы иной, и ведет не к малому злу, но заключает в себе глубокий и прикровенный замысел против благочестия [244] Они стараются показать несходство выражений, употребляемых об Отце, и Сыне, и Святом Духе, чтобы иметь в этом удобное доказательство различия Их по естеству. Ибо у них есть давнее лжеумствование, изобретенное начальником сей ереси [245], Аэцием, который в одном из своих писем выразился так: «Неодинаковое по естеству выражается неодинаково; и наоборот, неодинаково выражаемое неодинаково по естеству». И в засвидетельствование сего положения вовлек он апостола, который говорит: Един Бог Отец, из Негоже вся, и един Господь Иисус Христос, Имже вся (1 Кор. 8:6) [246]. «Посему, – утверждает Аэций, – как относятся между собой сии выражения, так должны относиться и означаемые ими естества. Но выражение Имже [247] не одинаково с выражением из Негоже [248]; следовательно, и Сын не одинаков с Отцом». От сего-то недуга произошло и глумление этих людей о предложенных мной высказываниях. От сего-то Богу и Отцу, как исключительное некое наследие, присвояют речение из Него, а Сыну и Богу отделяют речение Им, Духу же Святому речение в Нем и говорят, что сие употребление слогов никогда не переменяется, чтобы, как сказано, из разности выражений явствовала разность и естества. Но нельзя было им утаить, что сей тонкостью в различении выражений они стараются подкрепить нечестивое учение. Ибо требуют, чтобы выражение из Него означало Зиждителя, выражение же Им – служителя или орудие [249], а выражение в Нем показывало время или место и чтобы
Зиждитель всяческих [250] представляем был ничем не досточестнее орудия и Дух Святой оказался подающим от Себя к бытию существ не более того, что привносит место или время.
Глава 3
О том, что сие тонкое различение слогов заимствовано у внешней мудрости
5. В этот обман ввела их разборчивость писателей внешних [251], у которых выражения из Него и Им усвоялись предметам, различным по естеству. Ибо сии писатели думают, что выражением из Него обозначается вещество, а выражением Им выражается орудие или вообще служебное действие. Лучше же сказать (ибо что препятствует, повторив все учение внешних, кратко обличить несообразность с истиной и несогласие с самими собой сих еретиков?), упражнявшиеся в тщетной философии [252], различно объясняя природу причины и общее ее понятие деля на частные значения, говорят, что одни из причин суть непосредственные, другие – содейственные или сопричинные [253], а иные имеют такое отношение к произведению, что оно не бывает без них. Для каждой из сих причин определяют они собственное свое выражение, так что иначе обозначается создатель, а иначе орудие. Создателю, по их мнению, прилично выражение от него (ύφ́ ού), ибо в собственном смысле говорится, что скамья произошла от плотника. Орудию же прилично выражение им (δί ού), ибо говорят, что она сделана топором, буравом и прочее. А подобным образом выражение из него (έξ́ ού) полагают они собственно означающим вещество, ибо произведение плотника из дерева. Выражение же по нем (καθ́ ό) означает или мысленный, или предложенный художнику образец. Потому что или, предначертав в уме то, что предстоит построить, он это представление приводит в исполнение, или, смотря на предложенный ему образец, по его подобию выполняет свою работу [254]. Но выражение для него (διʼ ό) почитают приличным концу, потому что скамья делается для употребления людям. И выражение в нем (έυ φ́) указывает на время или место, ибо когда скамья сделана – в такое-то время; и где – в таком-то месте. А время и место хотя не участвуют в произведении, однако же таковы, что без них ничто произведено быть не может, потому что действующим нужны и место, и время. Сим-то измышлениям суесловия и пустого обмана научась и дивясь, еретики переносят их в простое и чуждое словесных хитросплетений учение Духа, к уничижению Бога Слова и к отрицанию Святого [255] Духа. И выражение, которое у внешних писателей предназначено для обозначения неодушевленных орудий или служения подчиненного и совершенно низкого, разумею выражение им, они не затруднились приложить к Владыке всяческих и, будучи христианами, не постыдились Создателю твари усвоить речение, употребляемое о пиле или молоте.
239
В некоторых вариантах чтения – «из наставлений». – Ред.
240
Здесь свт. Василий вкратце выражает цель и основные характеристики христианской жизни и пути спасения в понимании восточнохристианской православной традиции как обожения и уподобления Богу в меру человеческого естества. Как на важное свойство этого процесса в духе Александрийской богословской традиции (Климент и Ориген) свт. Василий указывает на понятие ведения, обозначая им высоты церковного учения, в том числе – богословия и практической духовной жизни. Впрочем, свт. Василий Великий указывает на «приобретенность», а не на «прирожденность» такого знания, как неверно полагали представители лжеименного «гнозиса». Такое обучение приобретается посредством обучения – «из уроков» (SC. T. 17. P. 107). – Ред.
241
Данные «мелочи языка» – такие выражения как: «в»(έν) или «вместе»(σύν) в эпоху борьбы с пневматомахами становились предлогом для беспощадной полемики (SC. T. 17. P. 107). – Ред.
242
Под словом «вводимые»(εισαγόμενοι) в древнецерковной лексике нередко обозначались оглашенные (SC. T. 17. P. 107). – Ред.
243
Т. е. размышление. – Ред.
244
Под словом «благочестие» в святоотеческой письменности довольно часто (ευσέβεια) понималось Православие, в то время как под противоположным ему по смыслу словом «нечестие»(ευσέβεια) понималась ересь. – Ред.
245
Имеется в виду ересь аномейства и ее родоначальник Аэций. Данная ересь учила о неподобии Отцу Сына и Святого Духа. – Ред.
246
Приводим русский и греческий переводы этого фрагмента: но у нас один Бог Отец, из Которого все, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Которым все, и мы Им. Είςθεός και Πατήρ, εξ ού τα πάντα και εις Κύριος 'Ιησούς Χριστός, δι' ού τά πάντα. – Ред.
247
Которым. – Ред.
248
Из Которого. – Ред.
249
Еретик Евномий называл Сына «Совершеннейшим Служителем» (см.: Свт. Василий Великий. Против Евномия II, 21 – с. 237 наст. изд.)
250
«Зиждителем всяческих», т. е. Творцом (Устроителем) всего свт. Василий называет Сына, в то время как ариане-аномеи Творцом возвышенно именовали только Бога Отца, а Сына, Которого считали тварным, называли лишь «орудием» или «инструментом» Бога для сотворения мира (SC. T. 17. P. 112). – Ред.
251
В часто используемых выражениях со словом «внешний» (внешняя мудрость, внешние писатели и т. п.) оно несет в себе указание на все внешнее по отношению к христианству, т. е. языческое (философия, культура, нравы и т. д.). – Ред.
252
Говоря о «тщетной философии», свт. Василий не отвергает тем саму идею философии как любомудрия – любви к мудрости, ибо немало отцов Церкви считало само христианство и христианскую аскезу истинной философией, истинным любомудрием – по Христу. – Ред.
253
Т. е. вторичные или посредующие причины. Здесь свт. Василий Великий демонстрирует свою философскую осведомленность в учении стоиков, которые учили о двух различных видах причинности. – Ред.
254
Έργασίαν; по другому чтению:ίνίργειαν (деятельность).
255
В некоторых вариантах чтения – Божиего. – Ред.