Сломанные ангелы

– Да, пока, – согласился я, отвернувшись в сторону. – Так пойдем же и сделаем так, чтобы нас заметили.

И мы прошли через мост.

– Вы не похожи на артистов, – так сказал промоутер, наконец отметив наше присутствие у входа. Без формы, в только что купленной гражданской одежде, мы стояли у двери в кабинет и рассчитывали лишь на удачу.

– Мы охранники, – вежливо пояснил я. – Она артистка.

Взгляд промоутера метнулся в сторону – туда, где за столом сидела Таня Вордени. На ней были темные очки, налице застыло напряженное ожидание. В последние две недели Таня начала чуть округляться, что невозможно было заметить под черным плащом, а лицо ее оставалось, как и прежде, худым. Промоутер хмыкнул, по-видимому, удовлетворенный увиденным:

– Хорошо, – увеличив изображение на дисплее, он какое-то время изучал поток несшегося по улице транспорта. – Должен вам сказать, что, независимо от характера вашего продукта, вы будете конкурировать с тем, кого поддерживает правительство.

– Типа Лапинии? – насмешка, прозвучавшая в голосе Шнайдера, могла бы пробить кого угодно на суборбитальной дистанции. Промоутер сдвинул назад свою полувоенную шапочку и, поудобнее устроившись на стуле, положил на край стола ногу, обутую в чересчур вычурный для военного человека сапог. У основания дочиста выбритого черепа я заметил три или четыре отметины, очень напоминавшие следы ранения, но оконтуренные слишком четко, чтобы представлять собой что-либо, кроме дизайна.

– Друзья, не нужно смеяться над большими людьми, – небрежно заметил он. – У меня было два процента в предприятии с Лапинией, и теперь я живу в деловом районе Латимера. Скажу так: лучший способ пережить войну – это ее купить. Что хорошо известно корпорациям. У них есть нужное оборудование, чтобы его продавать, и рычаги, чтобы влиять на конкуренцию. А теперь послушайте, – он ткнул в сторону дисплея, на котором висел значок нашего сообщения, выделявшегося словно готовая вот-вот разорваться красная граната. – Что бы вы там ни предложили, если собираетесь идти против течения, вещь должна быть офигительно убойная.

– Вы такой позитивный со всеми клиентами? – спросил я. Он холодно ухмыльнулся:

– Я реалист. Вы платите, я решаю вопросы продвижения. У меня лучшие средства для проникновения сквозь программные экраны. Как сказано в моей рекламе – «Мы сделаем вас заметным». Однако не ждите, что я помассирую вам эго. Этой услуги здесь нет. Если хотите, чтобы дело закипело, у вас есть все шансы.

Через открытые за нашими спинами окна я хорошо слышал уличный шум, раздававшийся тремя этажами ниже. Вечерело. Снаружи воздух уже остыл, но атмосфера внутри офиса оставалась спертой. Таня Вордени сделала нетерпеливое движение.

– Это нишевая композиция. С нее мы собираемся начать.

– Конечно.

Промоутер еще раз посмотрел на экран монитора и на зеленые цифры только что поступившего платежа:

– Пристегните ремни. Вашей рекламе предстоит взлет ракетой, – он пробежал пальцами по клавиатуре. Изображение на экране быстро мелькнуло, и красный значок исчез. Я успел заметить, как его изображение развернулось в серию замысловатых образов, сразу же растворившихся, будто проглоченных системой зашиты корпоративной информации, непреодолимым барьером стоявшей перед хвалеными средствами нашего промоутера. Зеленые цифры померкли, превратившись в бледные восьмерки.

– Скажу вам так, – заявил хозяин офиса, задумчиво покачивая головой. – Такие системы, предназначенные для сканирования, обошлись бы им в годовой доход. И это лишь за установку. Такие вот цены, друзья мои.

– Понимаю, – ответил я.

Наблюдая, как наши деньги сгорают словно ничем не защищенный комок антиматерии, я испытывал жгучее желание вырвать промоутеру горло голыми руками. Впрочем, вопрос не в деньгах. У нас оставались средства. Шесть миллионов санов, вырученных за челнок «By Моррисон», не казались достойной ценой, но их было достаточно на королевскую жизнь в Лэндфолле.

Деньги – не вопрос. Вопрос в моде на военщину, в той подчеркнутой важности, с которой нам рассказывали об искусстве военного времени. В демонстрации фальшивой усталости бывалого человека и в том, что в эту минуту по другую сторону экватора мужчины и женщины рвали друг друга на части во имя системы, кормившей огромный Лэндфолл.

– Ну вот, – промоутер двумя руками отбил на клавиатуре барабанную дробь. – Мы уже дома. И, насколько я могу судить, совсем недалеко отсюда. Мальчики и девочки, пора, пора и вам идти по домам.

– Недалеко? Что такое недалеко? – недоверчиво спросил Шнайдер. Последовала холодная улыбка:

– Эй… Прочитайте контракт. Доставка по лучшим из адресов. У нас лучшее, что есть в пределах Санкции IV. Вы покупаете наши лучшие услуги, но не наши гарантии, – он отключил от компьютера наш выпотрошенный кредитный чип, метнув пластик по столу в сторону Тани Вордени. Таня с невозмутимым видом спрятала карту. Зевнув, она спросила:

– И сколько нам ждать?

– Я что, провидец? – наш собеседник тяжело вздохнул. – Возможно, недолго, дня два. Возможно – месяц. Все зависит от содержания вашего письма, а я не читаю писем. Я почтальон. Возможно, к вам не обратятся никогда. Идите домой, я вам напишу.

Мы вышли, провожаемые безразличным взглядом. На улице нас встретила вечерняя суета, и, преодолев поток машин, мы задержались в открытом кафе, терраса которого оказалась метров на двадцать выше третьего этажа промоутера. Наступал комендантский час, и в заведении было почти пусто. Взгромоздив сумки на стол, мы заказали кофе.

– Долго нам ждать? – опять спросила Вордени. Я пожал плечами:

– Минут тридцать. Зависит от их компьютеров. Максимум – сорок пять.

Я еще не допил кофе, когда они пришли…

Транспорт оказался темно-коричневым внедорожником достаточно скромного вида. На первый взгляд громоздкий и недостаточно мощный, он был весьма хорошо вооружен. Для начала, притаившись на углу улицы метров за сто, он прижался к земле и затем медленно двинулся прямо к дверям офиса промоутера.

– Вот они, приехали, – пробормотал я, чувствуя, как по телу пошли знакомые импульсы нейрохимических реакций. – А вы оставайтесь на месте – оба.

Неторопливо встав, я пересек улицу, держа руки в карманах и вывернув голову в сторону на манер зеваки. Транспорт завис впереди у бордюрного камня, почти миновав дверь в офис промоутера и с открытым боковым люком. Я видел, как оттуда выбрались пятеро людей, одетых в неприметные комбинезоны. Демонстрируя сказочно экономную технику перемещения, все пятеро быстро исчезли в дверях. Люк захлопнулся.

По возможности ускорившись, я проложил себе путь в толпе спешивших за последними покупками прохожих, левой рукой перебирая содержимое кармана.

Лобовое стекло транспорта выглядело прочным и почти непрозрачным. Усиленное нейрохимией зрение позволило разобрать две фигуры на передних сиденьях и смутные очертания еще одного человека, расположившегося сзади, между ними. Я скользнул вдоль фасада магазина, преодолевая последний рубеж.

Время!

Оставалось менее полуметра, и моя левая рука скользнула из кармана наружу. С силой прихлопнув к лобовому стеклу диск термитной гранаты, я тут же отступил в сторону и назад.

Взрыв!

Имея дело с термитными гранатами, приходится ретироваться очень быстро. Новые модели сделаны так, что осколки летят в основном в одну сторону. Процентов на девяносто пять они уходят к поверхности контакта. Но тех пяти, что отлетают назад, вполне достаточно, чтобы превратить вас в кровавое месиво.

Транспорт содрогнулся сверху донизу. Звук взрыва, замкнутого в ограниченном пространстве, прозвучал глухо. Я влетел в здание бегом, через две ступеньки.

На площадке первого этажа я изготовился к стрельбе. Пластины биосплава послушно согнулись под моими пальцами, они словно жаждали действия.

У входа на третий этаж был выставлен пост, но часовой не ждал, что нападение произойдет сзади. Я прострелил ему голову, находясь в прыжке через последние ступеньки – пятна из крови и комков серого вещества влипли в стену перед ним, – приземлившись до того, как на пол рухнуло тело, и сразу же рванулся за угол, к двери в офис промоутера.