Страница 27 из 85
Во времена «вскрытия» Японии, в 1853 — 1854 годах, всем этим людям было немногим более двадцати лет. На их глазах Япония менялась, и на их глазах Родину начали унижать. Причем отпор силой был невозможен. Невозможен потому, что у Японии не было силы и близко равной силе чужой, внешней, пришлой...
Сердце призывало — надо бороться за новую Японию с полной самоотдачей, самоотверженно.
Ум подсказывал метод — освоить знание и умение пришельцев и сравняться с ними в силе.
Когда будущие реформаторы возмужали и когда условия для реформ созрели, они начали действовать. И победили!
Сердце и ум властвующих! Как важно, чтобы сердце облагораживало ум, а ум мыслил верно и рационально...
Японские политики-реформаторы мыслили рационально, однако ходили, собственно, по лезвию самурайского меча. В 1889 году — году принятия японской конституции — за чрезмерное пристрастие к европейской культуре был убит министр Мори, а в октябре этого же года министр иностранных дел Окума лишился ноги после взрыва брошенной в него бомбы.
Тесно связанный с обретающей могущество фирмой «Мицубиси», Окума и после этого играл в жизни Японии первые роли — был «премьером войны» в 1914 году, в 1915 году предъявил Китаю знаменитые «Двадцать одно требование».
А вот князь Ивакура Томоми — министр юстиции Мэйдзи — после неудачного покушения на него от политической деятельности отошел.
Мацуката Масайоси из клана Сацума тоже имел дела с «Мицубиси». Родился чуть позже своих старших товарищей — в 1840 году. Начало эпохи Мэйдзи он встретил двадцатисемилетним. Когда Масайоси исполнилось тридцать четыре, возникла мелкая пароходная компания «Мицубиси». Но в Японии тогда выходцы из мелких самураев вершили большие дела, а мелкие фирмы, руководимые энергичными людьми, быстро вырастали в могучие промышленные концерны.
В новой Японии Масайоси пришлось побывать и министром финансов, и премьером, и хранителем имперской печати. Он оказался предпоследним из «генро», а последним был Киммоти Сайондзи.
Сайондзи был моложе Масайоси на девять лет. В число «генро» он вошел в 1912 году, когда этот специфически японский орган высшего управления разменял уже пятый десяток.
«Генро» буквально значит «старейшины государства». Титул и государственная роль «генро» не были предусмотрены никакими законодательными актами. Создавался институт «генро» в ходе перестройки Мэйдзи, а по своему составу и смыслу был институтом предельно олигархическим. Собственно, «генро», формально считавшиеся советниками императора, — это вожди и доверенные лица четырех ведущих феодальных кланов: Сацума, Тесю, Тоса и Хидзен.
Именно эти вожди инициировали свержение сегуна (или, во всяком случае, согласились с этой идеей). Первые тридцать лет пореформенного режима эта узкая группа была — по определению первого издания БСЭ — «абсолютным хозяином государства».
Вряд ли это было так на самом деле... У государства, созданию которого отдало силы, ум, душу, кровь, а то и жизнь целое поколение японцев из самурайской среды, была намного более широкая общественная база, чем это могли обеспечить любые олигархи.
Но к концу XIX века и позднее состав «генро» выглядел как список высших и отнюдь не свадебных государственных фигур.
Ямагата... Ито... Иноуэ... Ояма... Мацуката... Кацура... Сайондзи... Окума...
Ито пробирался в Европу учиться, рискуя жизнью. Генерал Таро Кацура в 70-е годы учился в Германии на государственные деньги.
В 1898 году в возрасте сорока одного года он стал военным министром и был им до 1901 года. А потом, назначенный уже премьером, он оказался вдохновителем и организатором англо-японского союза.
(Впрочем, замечу я в скобках, если бы не желание «англичанки» подгадить по мере сил, и желательно чужими руками, русским дальневосточным делам, то ничего у Кацуры не вышло бы... Япония не столько стремилась к союзу с Англией, сколько Англия ее в такой союз втягивала, опасаясь, как бы на союз с Японией не пошла Россия. А дальневосточная активность России пугала не одних лишь бриттов. Ведь такая активность осложняла втягивание России в планируемую Золотой Элитой европейскую войну.)
Кацура же привел Японию к войне с Россией. Хотя и тут было бы вернее сказать, что к войне с Японией Россию привела сама Россия Романовых, поддававшихся на провокации всяких там витте, безобразовых, абаз, вогаков и прочих (с этими «героями эпохи» мы позднее познакомимся).
Аритомо Ямагата был старше Кацуры почти на десять лет и был премьером в самом конце «века реформ». Его сменил Ито, а Ито сменил Кацура.
В Русско-японскую войну Ямагата был начальником Генерального штаба.
Все это были деятельные и смелые люди. И они не очень-то высоко ценили Россию того Романова, который называл их «макашками» и который еще наследником, во время своего визита в Японию, получил от «макашки» саблей по голове.
Они поглядывали на Россию с пренебрежением. Но разве не заслуживали его, уважаемый мой читатель, горе-управленцы типа Муравьева (не-Амурского), Витте, Родзянки, Бирюлева, Сухомлинова?
И заслуживала ли иного свора великих князей? Сам глава августейшей фамилии?
Задумаемся, дорогой мой читатель! Ведь и деятели клана «генро», и элита романовской России вели свои государства и народы к Мукдену и Цусиме — двум ключевым битвам Русско-японской войны на суше и на море.
Однако вели-то они их к разному и по-разному!
Великородные великосветские паразиты вели нас к позору поражений.
А деятели эпохи Мэйдзи вели японцев к победам и державной мощи.
Так можем ли мы осуждать их за это? Я не испытываю к ним любви, да и чувств особо добрых не испытываю. Ведь как ни крути, а почти все они оказались врагами не только и не столько Романовых, сколько России.
Но уважать я их уважаю уже потому, что при всей своей спеси и всем политиканстве (под конец «века реформ» некоторые кабинеты не держались и полугода) эти лидеры Японии были действительно ее лидерами.
Япония менялась стремительно, осмысленно. И уже было ясно, что в новом, XX веке у нее будет бурное и большое будущее.
Однако ясности в том, каким оно будет в отношениях с внешним миром, не наблюдалось...
Да, будущее Японии было в этом отношении неопределенным уже потому, что все более и более портились ее отношения с той единственной мировой державой, которая могла бы к своей выгоде дополнять Японию на Дальнем Востоке так, как она же могла бы дополнять к своей выгоде Германию на Западе.
Я имею в виду, конечно же, нашу Россию.
В Японии были влиятельные фигуры, которые считали, что дальневосточные вопросы желательнее решать в согласии с ней. Да вот только вне Японии было много еще более влиятельных фигур, для которых русско-японское партнерство было таким же неприемлемым и гибельным, как партнерство русско-германское.
Хватало таких и в самой Японии. Слава Хидейоси, ходившего походами на Корею, не давала таким покоя...
Впрочем, пока что и Япония, и Россия, и мы с тобой, уважаемый мой читатель, все еще не вышли за пределы японского «века реформ»...
Первая конституция Японии была опубликована 11 февраля 1889 года, и вскоре были назначены парламентские выборы.
Среди возникающих партий сами названия отражали процессы эпохи: Партия нуждающихся (Комминто), Конституционно-либеральная партия, Партия реформ и прогресса, Императорская партия...
Политические партии в Японии тогда только-только сформировались, но политиканство уже набрало там полную сипу. Так, лидер организации «дайдо данкецу» Гото Сиодзиро, боровшийся против клановых правительств, накануне выборов вышел из руководства оппозиции и сам стал членом правительства. Становилась популярной министерская чехарда и смена недолговечных кабинетов.
Избирательный закон устанавливал имущественный ценз в виде требования уплаты прямых налогов не менее 15 иен в год. В результате в первых выборах 1 июля 1890 года участвовало всего около 1 процента населения страны.
130 из 300 мест в парламенте получила Либеральная партия, а Партия реформ — 41 место. Председателем парламента стал Ито, а генерал (впоследствии — маршал и председатель Тайного совета) Аримото Ямагата сформировал правительство меньшинства.