Страница 47 из 72
— Она, должно быть, оставила видеопленку в аудио-визуальном отделе.
— Именно так, — кивнул Гутенбург.
— Сколько видеопленок в университетской библиотеке?
— Больше двадцати пяти тысяч, — сказал Гутенбург.
— У нас нет времени просмотреть их все, — сказала Декстер.
— Не было бы, если бы миссис Фицджералд не сделала свою первую ошибку.
На этот раз Декстер не стала его прерывать.
— Когда она ушла из библиотеки, у нее не было видеопленки, но была распечатка. Наш агент последовал за ней в приемную комиссию, где она, к счастью для нас, осталась верна своим принципам.
Декстер подняла брови.
— Перед тем, как вернуться в свой кабинет, она пошла к контейнеру для сбора макулатуры. Не зря же она председатель СНУБ.
— СНУБ?
— Служба надзора за уборкой мусора в Джорджтаунском университете. Она бросила распечатку в контейнер.
— Хорошо. И что на ней было?
— Полный список видеопленок, которые сейчас взяты напрокат и вряд ли будут возвращены до начала будущего семестра.
— Должно быть, она решила оставить свою видеопленку в какой-то пустой ячейке, потому что в будущие несколько недель туда, по всей вероятности, никто не заглянет.
— Совершенно верно, — сказал Гутенбург.
— Сколько видеопленок в этой категории?
— Четыреста семьдесят две, — ответил Гутенбург.
— И вы, наверно, все их затребовали?
— Я думал об этом, но если любопытный студент или преподаватель обнаружит, что в университете находятся агенты ЦРУ, поднимется адский шум.
— Правильно, — сказала Декстер. — Ну, так как же вы намерены найти эту пленку?
— Я отобрал десяток молодых агентов, недавно окончивших университет: они проверят все названия, пока не найдут домашнюю пленку в ячейке, которая должна быть пустой. Трудность в том, что хотя они будут одеты как студенты, каждому из них нельзя оставаться в библиотеке дольше, чем на двадцать минут, и заходить в библиотеку даже дважды в один день, иначе они станут заметны, особенно в это время года, когда в университете очень мало людей. Так что эта работа займет довольно много времени.
— Сколько времени, по-вашему, нужно, чтобы они ее нашли?
— Если нам не повезет и они не найдут ее сразу, я думаю, это займет дня два, максимум три.
— Не забудьте, вам нужно связаться с миссис Фицджералд меньше чем через сорок восемь часов.
— Я помню. Но если мы найдем пленку раньше, в этом не будет необходимости.
— Если миссис Фицджералд не записала на пленку свой разговор с вами.
Гутенбург улыбнулся.
— Она записала, но запись была стерта, как только она положила трубку. Видели бы вы, с каким удовольствием профессор Зиглер демонстрировал свою последнюю игрушку!
— Отлично! — сказала Декстер. — Позвоните мне, как только вы получите в свои руки пленку. После этого нам будет можно устранить единственного человека, который…
Зазвонил красный телефон у нее на столе, и она сняла трубку, не закончив фразы.
— Директор, — она нажала кнопку своего секундомера. — Когда это произошло?.. Вы абсолютно уверены?.. А Джексон? Где он?
Услышав ответ, она сразу же бросила трубку. Гутенбург успел заметить, что на секундомере было сорок три секунды.
— Надеюсь, что вы успеете найти эту видеопленку за сорок восемь часов, — сказала Декстер, глядя на своего заместителя.
— Почему? — спросил Гутенбург, тревожно взглянув на Декстер.
— Эшли Митчелл сообщил мне, что сегодня в восемь часов утра Фицджералд был повешен в петербургской тюрьме, а Джексон только что сел на самолет компании «Юнайтед Эйрлайнз» рейсом из Франкфурта в Вашингтон.
Часть третья
Наемный убийца
Глава двадцать четвертая
В семь часов утра в его камеру вошли трое верзил и повели его в кабинет начальника. Когда они вышли из кабинета, Большенков запер дверь и молча подошел к шкафу, стоявшему в углу. В шкафу висела милицейская форма, в которую он жестом приказал Коннору переодеться. Поскольку Коннор за последнюю неделю убавил в весе, форма висела на нем, как на вешалке, брюки были слишком широки в поясе, и он подумал: «Слава Богу, на них есть подтяжки». Однако в фуражке и в длинной синей шинели он выглядел ничуть не хуже тысячи милиционеров, которые в это утро ходили по улицам Петербурга. Он оставил свою тюремную форму на дне шкафа, подумав: «Интересно, как начальник от нее избавится?» Все еще молча Большенков втолкнул его в маленькую каморку, которую он запер на ключ.
После долгого ожидания дверь открылась, послышались шаги, а потом открылась другая дверь — это, должно быть, была дверца шкафа в кабинете начальника. Коннор стоял не шевелясь, пытаясь понять, что происходит. Первая дверь снова открылась, и в кабинет шумно ввалились два или три человека. Через несколько секунд они ушли, волоча что-то или кого-то из кабинета, и с силой захлопнули дверь.
Через несколько секунд дверь каморки отворилась, и Большенков зна́ком приказал Коннору выходить. Они снова вышли в коридор. Если бы Большенков повернул налево, это значило бы, что они возвращаются в камеру. Но он повернул направо. У Коннора подгибались колени, но он старался идти как можно быстрее.
Когда они вышли во двор, первое, что он увидел, был эшафот; перед ним ставили роскошное позолоченное кресло, обитое красным плюшем. Коннор догадался, кто в нем будет сидеть. Они с Большенковым прошли через двор. Коннор увидел группу милиционеров в длинных синих шинелях — таких же, как у него; они загоняли с улицы во двор прохожих, которые, видимо, должны были присутствовать при казни.
Большенков быстро прошел к машине, стоявшей в дальнем углу двора. Коннор хотел было открыть правую дверцу, но Большенков покачал головой и указал ему на водительское место. Коннор сел за руль.
— Подъезжайте к воротам и там остановитесь, — сказал Большенков, садясь на пассажирское сиденье.
Коннор включил первую скорость, медленно пересек двор и остановился перед двумя охранниками, стоявшими перед закрытыми воротами. Один из них отдал честь начальнику, а другой заглянул под машину, на заднее сиденье и осмотрел багажник.
Большенков наклонился и одернул рукав на левом запястье Коннора. Когда охранники закончили осмотр машины, они выпрямились и снова отдали честь Большенкову. На водителя никто из них не обратил ни малейшего внимания. Были отодвинуты большие деревянные засовы, и ворота «Крестов» открылись.
— Поехали, — тихо сказал Большенков. Коннор увидел, что какой-то подросток вбежал в тюрьму, словно зная, куда он направляется.
— Куда? — прошептал Коннор.
— Направо.
Коннор вырулил на набережную и поехал вдоль Невы к центру города. Никаких других машин не было видно.
— Поверните на следующий мост, — сказал Большенков, — и потом — первый поворот налево.
Проезжая по другой стороне Невы, Коннор взглянул через реку на «Кресты». Милиционеры все еще пытались загонять прохожих в тюрьму — смотреть на его казнь. Коннор подумал: «Интересно, как Большенков выкрутится из этого дела?»
Коннор проехал еще пару сотен метров, пока Большенков не сказал:
— Остановитесь здесь.
Коннор сбавил скорость и припарковался за большим белым БМВ, у которого была открыта задняя дверца.
— Здесь мы с вами расстанемся, мистер Фицджералд, — сказал Большенков. — Надеюсь, мы больше никогда не увидимся.
Коннор кивнул в знак согласия. Выйдя из машины, Большенков добавил:
— Вам повезло, что у вас такой замечательный друг.
Коннору еще предстояло узнать, что Большенков имел в виду.
— Ваш самолет отправляется с выхода 11, мистер Джексон. Посадка начнется через двадцать минут.
— Спасибо, — сказал Коннор, беря посадочный талон. Он медленно пошел к выходам отправления, надеясь, что служащий аэропорта не будет слишком внимательно рассматривать его паспорт. Хотя фотографию Джексона заменили фотографией Коннора, Крис был на три года старше, чем он, на два дюйма ниже ростом, и у него была лысина. Если бы Коннора попросили снять шапку, ему пришлось бы объяснять, почему у него голова покрыта пятнами, как у Горбачева.