Лишь время покажет

– Совсем как «Харвис» [21] , – вставил Дикинс с набитым огуречным бутербродом ртом.

– Совсем как «Харвис», – повторила миссис Баррингтон.

Джайлз ухмыльнулся.

– Возьмите еще бутерброд, Гарри, – сказала миссис Баррингтон, заметив, что взгляд мальчика прикован к блюду.

– Спасибо, – отозвался тот, не в силах выбрать между копченым лососем, огурцом и яйцом с помидором.

Остановился он на лососе, задумавшись, каков тот на вкус.

– А вы что же, Дикинс?

– Спасибо, миссис Баррингтон, – поблагодарил тот и взял еще один бутерброд с огурцом.

– Я не могу так и звать вас Дикинсом, – спохватилась мать Джайлза. – Звучит, будто я обращаюсь к слуге. Скажите, пожалуйста, каким именем вас крестили.

Дикинс снова понурился.

– Я предпочитаю, чтобы меня называли Дикинсом, – пробормотал он.

– Его зовут Эл, – подсказал Джайлз.

– Какое милое имя, – заметила миссис Баррингтон, – хотя, полагаю, ваша мать зовет вас Аланом.

– Нет, – возразил Дикинс, так и не подняв головы.

Остальные два мальчика удивились этому открытию, но промолчали.

– Меня зовут Элджернон [22] , – наконец выпалил он.

Джайлз расхохотался.

Миссис Баррингтон не обратила внимания на грубое поведение сына.

– Должно быть, ваша мать – большая поклонница Оскара Уайльда, – заметила она.

– Так и есть, – подтвердил Дикинс. – Но все-таки жаль, что она не назвала меня Джеком – или хотя бы Эрнестом.

– Не стоит так из-за этого переживать, – утешила его миссис Баррингтон. – В конце концов, Джайлз сам страдает от подобного унижения.

– Матушка, ты обещала, что не станешь…

– Обязательно уговорите его назвать вам свое второе имя, – посоветовала она, не обращая внимания на протесты сына.

Когда Джайлз не ответил, Гарри с Дикинсом с надеждой оглянулись на миссис Баррингтон.

– Мармадьюк, – со вздохом объявила та. – Как у его отца, и у деда тоже.

– Если скажете кому-нибудь в школе, – пригрозил Джайлз, глядя на друзей, – клянусь, я убью вас, честное слово – убью.

Оба мальчика рассмеялись.

– А у вас, Гарри, есть второе имя? – спросила миссис Баррингтон.

Он уже собирался ответить, когда дверь гостиной распахнулась и вошел мужчина, которого никак нельзя было принять за слугу, с большим свертком в руках. Гарри поднял взгляд на человека, который мог оказаться только мистером Хьюго. Джайлз вскочил и бросился к отцу.

– С днем рождения, мальчик мой, – поздравил тот сына и протянул ему сверток.

– Спасибо, папа, – отозвался тот и немедленно принялся развязывать ленточку.

– Прежде чем открывать подарок, Джайлз, – укорила его мать, – возможно, тебе следовало бы представить отцу своих гостей.

– Прости, папа. Это два моих лучших друга, Дикинс и Гарри, – исправился Джайлз, отложив подарок на стол.

Гарри отметил, что отец Джайлза наделен тем же атлетическим телосложением и кипучей энергией, которые он считал присущими исключительно его отпрыску.

– Рад с вами познакомиться, Дикинс, – приветствовал мальчика мистер Баррингтон, пожимая ему руку, а затем повернулся к Гарри. – Добрый день, Клифтон, – добавил он и уселся в свободное кресло рядом с женой.

Гарри был озадачен: мистер Баррингтон не подал ему руки. И откуда он узнал, что его зовут Клифтон?

Как только лакей подал мистеру Баррингтону чай, Джайлз развернул подарок и восторженно вскрикнул, увидев радиоприемник «Робертс рэйдио». Он воткнул вилку в стенную розетку и принялся ловить разные станции. Каждый новый звук, раздававшийся из большого деревянного ящика, мальчики встречали смехом и аплодисментами.

– Джайлз говорит, что в этом триместре стал вторым по математике, – сообщила миссис Баррингтон, повернувшись к мужу.

– Зато худшим почти по всем остальным предметам, – резко ответил тот.

Джайлз постарался скрыть смущение, продолжая искать в эфире новую станцию.

– Но вы бы видели, какой мяч он забил в матче против Эйвонхерста, – вступился за друга Гарри. – Мы все уверены, что в следующем году он станет капитаном команды.

– Мячи не приведут его в Итон, – заметил мистер Баррингтон, не глядя на Гарри. – В этом возрасте юноше пора уже браться за ум и работать усердней.

Некоторое время все молчали, пока тишину не нарушила миссис Баррингтон.

– А вы тот самый Клифтон, который поет в хоре церкви Святой Марии в Редклиффе? – спросила она.

– Гарри – сопранист, – подсказал Джайлз. – Собственно говоря, у него стипендия хориста.

Гарри обратил внимание на то, что отец друга теперь пристально его разглядывает.

– Я так и подумала, что узнала вас, – кивнула миссис Баррингтон. – Мы с дедушкой Джайлза присутствовали на исполнении «Мессии» в церкви Святой Марии, когда хор Святого Беды выступал вместе с Бристольской классической школой. Ваша ария «А я знаю, Искупитель мой жив» звучала просто великолепно, Гарри.

– Спасибо, миссис Баррингтон, – покраснев, ответил мальчик.

– Вы надеетесь перейти в Бристольскую классическую, когда окончите школу Святого Беды, Клифтон? – спросил мистер Баррингтон.

«И опять Клифтон», – подумал Гарри.

– Только если заслужу стипендию, сэр, – ответил он.

– Но почему это так важно? – удивилась миссис Баррингтон. – Наверняка вам предложат там место, как и любому другому мальчику?

– Потому что моя мать не может себе позволить плату за обучение, миссис Баррингтон. Она работает официанткой в отеле «Рояль».

– Но разве ваш отец не…

– Он умер, – пояснил Гарри. – Его убили на войне.

Он внимательно следил за тем, как отреагирует мистер Баррингтон, но тот, как хороший игрок в покер, ничем не выдал своих чувств.

– Простите, – спохватилась его супруга. – Я не знала.

За спиной Гарри открылась дверь, и вошел лакей с двухъярусным тортом на серебряном подносе, который он поставил в центре стола. Джайлзу удалось задуть всю дюжину свечей одним выдохом, и все зааплодировали.

– А у вас когда день рождения, Клифтон? – спросил мистер Баррингтон.

– Был в прошлом месяце, сэр, – ответил Гарри.

Мистер Баррингтон отвел взгляд.

Лакей убрал свечи и подал молодому хозяину большой нож. Джайлз разрезал торт и разложил пять неровных ломтей по тарелочкам, которые горничная выставила на стол.

Дикинс, прежде чем браться за сам торт, подобрал и съел крошки сахарной глазури, упавшие на его блюдце. Гарри последовал примеру миссис Баррингтон. Он взял маленькую серебряную вилочку, лежавшую сбоку от его тарелочки, ею отломил крошечный кусочек торта, а затем положил ее обратно на тарелку.

Один мистер Баррингтон не притронулся к угощению. Внезапно, без малейшего предупреждения, он встал и вышел, не сказав ни слова.

Мать Джайлза и не пыталась скрыть удивления, вызванного поступком мужа, но промолчала. Гарри не отрывал взгляда от мистера Хьюго, пока тот не вышел из комнаты, а Дикинс, покончив с тортом, вновь сосредоточил внимание на бутербродах с копченым лососем, явно не заметив случившегося.

Когда дверь закрылась, миссис Баррингтон продолжила беседу, как если бы ничего необычного не произошло.

– Не сомневаюсь, вы получите стипендию Бристольской классической школы, Гарри, учитывая все, что Джайлз мне о вас рассказывал. Вы весьма умны, равно как и талантливы в пении.

– Джайлз преувеличивает, миссис Баррингтон, – возразил Гарри. – Поверьте, только Дикинс может рассчитывать на эту стипендию.

– Но разве БКШ не предлагает поддержку музыкально одаренным учащимся? – спросила она.

– Только не сопранистам, – пояснил Гарри. – Они не стали бы так рисковать.

– Кажется, я не вполне понимаю, – удивилась миссис Баррингтон. – Ничто не может отнять у вас навыков, которые вы приобрели за годы хоровых репетиций.

– Верно, но, как ни жаль, никто не может предсказать, что произойдет, когда твой голос сломается. Некоторые дисканты оказываются басами или баритонами, а те, кому по-настоящему повезло, становятся тенорами, но заранее это определить невозможно.