Воронята (ЛП)

Глаза Ронана метнулись к Блу.

— Они говорят, что счастливы, видеть дочь экстрасенса.

— Меня! — воскликнула Блу.

Деревья прошелестели ответ, и Гэнси повторил их слова.

— Я не знаю, что это значит, — задумался Ронан. — Они также счастливы еще раз видеть… Я не знаю, что это за слово. Грейварен? Если оно на латыни, то я его не знаю.

— Ронан, — прошептали деревья. — Ронан Линч.

— Это ты, — с удивлением сказал Гэнси, по коже побежали мурашки. — Ронан Линч. Они назвали твое имя. Это тебя они снова счастливы видеть.

Выражение лица Ронана стало оборонительным, он прятал свои чувства.

— Снова. — Блу приложила ладони к своим красным от мороза щекам, глаза широко раскрыты, на лице отразился весь тот страх и волнение, которые чувствовал Гэнси. — Поразительно. Деревья? Поразительно.

Адам спросил:

— Почему только ты и Ноа можете слышать их?

Запинаясь в латыни — даже в классе он редко говорил на латинском, к тому же, было странно пытаться перевести в голове свои мысли из слов, которые можно увидеть написанными, в слова, которые могут быть сказанными — Гэнси произнес:

— Hic gaudemus. Gratias tibi … loquere… loqui pro nobis. — Он взглянул на Ронана. — Как мне спросить, почему вы не можете их слышать?

— Боже, Гэнси. Если бы ты уделял больше внимания… — Закрыв глаза, Ронан раздумывал мгновение. — Cur non te audimus?

Гэнси не потребовался перевод Ронана, чтобы понять ответ деревьев: латинский был достаточно прост.

Он озвучил:

— Дорога не бодрствует.

— До… энергетическая линия? — предположила Блу. И добавила немного задумчиво: — Но это не объясняет, почему только ты и Ноа можете их слышать.

Деревья прошелестели:

— Si expergefacere via, erimus in debitum.

— Если ты разбудишь линию, они будут у тебя в долгу, — произнес Ронан.

На мгновение они все замолчали, глядя друг на друга. Этого всего было много, чтобы принять. Ведь не просто деревья разговаривали с ними. Деревья сами по себе были разумными существами, способными к наблюдению за их передвижениями. Это только деревья в этом странном лесу, или все деревья следили за каждым их шагом? Всегда ли они пытались заговорить с ними? Не было способа узнать, хорошими или плохими являлись эти деревья, Любили или ненавидели они людей, имелся ли у них характер или сострадание.

«Они были, словно чужие»,думал Гэнси. «Чужие, с которыми мы обращались очень плохо долгое время. Если бы я был деревом, у меня бы не было причин любить людей».

Это происходило. Все эти годы он искал это.

Гэнси сказал:

— Спроси их, знают ли они, где Глендовер.

Адам выглядел встревоженным. Не задумываясь, Ронан перевел.

Секунда потребовалась шипящим голосам, чтобы ответить, и снова Гэнси не нужен был перевод.

— Нет, — произнес Гэнси.

Что-то внутри него сжималось, сжималось и сжималось, пока он не задал этот вопрос. Он думал, что ответ на этот вопрос принесет облегчение, но не принес. Все остальные смотрели на него; он не был уверен почему. Может, что-то на его лице было неправильным. Это ощущалось неправильным. Он отвел глаза от всех и сказал:

— Очень холодно. Valde frigida. Какой дорогой нам выйти? Пожалуйста? Amabo te, ubi exitum?

Деревья зашептали и зашелестели, и Гэнси осознал, что он мог ошибиться. Это мог быть только один голос все это время. Он даже не был окончательно уверен, что когда-либо слышал его громко, теперь, когда размышлял об этом. Возможно, все говорилось прямо в его голове все это время. Эта мысль лишала самообладания и отвлекала. Ноа пришлось прийти на помощь и повторить все, что было сказано, и Ронану пришлось думать долгое время, прежде чем перевести.

— Простите, — сказал Ронан. Он слишком сильно концентрировался, чтобы не забыть выглядеть крутым и неприветливым. — Это сложно. Это… Они сказали, что нам нужно вернуться через год. Напротив… дороги. Линии. Они сказали, если мы будем возвращаться вдоль ручья и повернем налево у большого… клена? Platanus? Думаю, клена. Тогда мы найдем что-то, что, они думают, мы ищем. Потом мы будем способны выйти из леса и найти свой путь в наше… в наш день. Я не знаю. Я пропустил куски, но думаю… Извините.

— Все нормально, — заметил Гэнси. — Ты справляешься действительно хорошо. — Низким голосом он спросил у Адама: — Думаешь, нам стоит последовать туда? Мне пришло на ум, что мы не можем им доверять.

Морщины на лбу Адама говорили о том, что с ним тоже произошло такое же, но он ответил:

— У нас есть иной выбор?

— Я думаю, нам следует им доверять, — сказала Блу. — Они знали меня и Ронана. Откуда-то. И на камне не было написано не доверять им. Правильно?

Ее слова имели смысл. Почерк Ронана, с большой заботой доказавший свое происхождение, дал им подсказку заговорить деревьями, а не предупреждал их.

— Мы идём назад, — сказал Гэнси. — Осторожно, не поскользнитесь. А потом громче добавил: — Gratias. Reveniemus.

— Что ты сказал? — спросила Блу.

Вместо него ответил Адам:

— Спасибо. И что мы вернемся.

Было нетрудно придерживаться направления, переведенного Ронаном. Ручей здесь был широким, вода холодной и медленно движущейся между покрытыми белым инеем берегами. Следуя за ним, они шли под горку, и постепенно воздух вокруг начал нагреваться. Редкие красные листья пятнами украшали ветки, и к тому моменту, как Блу указала на массивный клен с чистым бело-серым стволом, слишком широким для нее, чтобы обхватить руками, они уже были во власти жаркого лета. Сочная зеленая листва перемещалась и терлась друг об друга, создавая постоянный шелест. Если бы голос возник сейчас, Гэнси не был уверен, что услышал бы его.

— А до этого мы лето пропустили, — заметил Адам. — Когда шли другой дорогой. Мы попали прямиком в осень.

— Волшебные москиты, — сказал Ронан, хлопнув себя по руке. — Какое чудесное место.

Следуя указаниям голоса, у большого клена они повернули налево. Гэнси задался вопросом, что такое, как думали деревья, они хотели найти. Он считал, что есть только одна вещь, которую он искал.

Тут деревья расступились на летней лужайке, и стало очевидным, что имел в виду голос.

На лужайке стоял полностью неуместный, брошенный автомобиль. Красный Мустанг. Последняя модель. Сначала казалось, что он покрыт грязью, но при более близком осмотре стало ясно, что на самом деле он покрыт слоями и слоями листьев и пыльцы. Листва застряла в трещинах капота, под спойлером, собралась под стеклоочистителями и скопилась вокруг колес. Молодое деревце выросло под автомобилем, обертывая его переднее крыло. Сцена напоминала старое кораблекрушение, превращение хитростью времени древних лодок в коралловые рифы.

Позади автомобиля тянулся сильно заросший след, который, казалось, выводил из леса. Это, должно быть, был выход, о котором говорили деревья.

— Шикарно, — заметил Ронан, пнув одно из колес.

У Мустанга были большие дорогие шины, и теперь, когда Гэнси рассмотрел машину ближе, он увидел, что на автомобиле много подержанных деталей: большие диски, новый спойлер, темная тонировка, широкий выхлоп. Его отец бы сказал: «Новые деньги обжигают карманы».

— Взгляни, — сказал Адам. Он стер пальцем пыль с заднего стекла. Рядом со стикером Блинк-182 была наклейка Аглионбая.

— Цифры, — произнесла Блу.

Ронан дернул водительскую дверь, и она открылась. Он издал смешок.

— Здесь мумия гамбургера.

Все столпились вокруг, чтобы посмотреть, что внутри, но кроме засохшего, наполовину съеденного, но все еще завернутого в обертку гамбургера на пассажирском сидении, не было ничего интересного.

Этот автомобиль, как и голос Блу на диктофоне, был загадкой. Гэнси чувствовал, что они были направлены прямо на него.

— Открой багажник, — попросил он.

В багажнике была куртка, а под ней странная конструкция из палок и пружин. Нахмурившись, Гэнси взял самый большой прут из хитроумного изобретения, остальные части конструкции пошатнулись. Гэнси сразу все понял.