Воронята (ЛП)

— Мне кажется, это человек преследующий машину, — сказал Гэнси.

— Не этот. Этот, — она указала на одну из других каракулей.

— Это энергетические линии, — он потянулся и взял журнал. На один странный момент, он понял, как она пристально смотрела, когда он брал пухлую тетрадь. Он подумал, что она заметила, как его левая рука, привычным движением, взялась за кожаный переплёт, как его большой и указательный пальцы правой руки знали с какой силой нужно надавить, чтобы журнал открылся где нужно. Журнал и Гэнси были, явно, давно знакомы, и он хотел, чтобы она это знала.

Это я. Настоящий я.

Он не хотел анализировать источник этого импульса. Вместо этого он сосредоточился на перелистывании журнала. Нахождение нужной страницы не заняло у него времени, совсем; карта Соединённых Штатов была вся исполосована изогнутыми линиями.

Он провел пальцем по одной линии, которая простиралась через Нью-Йорк и Вашингтон, округ Колумбии. По другой, которая простиралась от Бостона до Сент-Луису. Третьей, которая пересекала по горизонтали первые две, протягивалась через Вирджинию и Кентукки, и на запад. Было, как всегда, что-то удовлетворяющее в прослеживании линий, как в собирание всякого мусора и детских рисунков.

— Есть три главные линии, — сказал Гэнси. — Те, которые кажутся важными.

— Важными для чего?

— Сколько из этого ты прочитала?

— Гмм. Кое-что. Много. Большую часть.

Он продолжил:

— Некоторые кажутся важными для нахождения Глендовера. Линия, пересекающая Вирджинию, соединяет нас с Соединённым Королевством. С Великобританией.

Она закатила глаза, достаточно драматично, чтобы он уловил жест не поворачивая головы.

— Я знаю, что Великобритания — это Соединённое Королевство, спасибо. Государственные школы не так уж плохи.

Он сумел обидеть снова, без усилий. Он согласился:

— Конечно, а кто говорит обратное. На тех, других двух линиях появляется много сообщений о необычных наблюдениях. О… паранормальных вещах. Полтергейст, Люди мотыльки и черные псы.

Но его сомнения были излишними; Блу не засмеялась.

— Моя мама нарисовала этот знак, — сказала она. — Энергетические линии. Как и Ни… другая женщина. Они не знают, что это такое, только, что это важно. Поэтому я хотела знать.

— Теперь ты, — сказал Ронан Блу.

— Я… видела дух Гэнси, — сказала она. — До этого я не видела ни одного. Я не вижу таких вещей, но в этот раз я увидела. Я спросила твоё имя. «Гэнси. Это все, что есть». Честно, это было частью причины, почему я захотела прийти сегодня.

Этот ответ в принципе удовлетворил Гэнси… в конце концов, она ​​была дочерью экстрасенса, и это соответствовало его представлению о них… хотя его поразило, что это была всего лишь часть ответа. Ронан потребовал:

— И где же ты его видела?

— Когда я сидела снаружи с одной моей тетушек.

Кажется, это удовлетворило Ронана, он спросил:

— А кто эта другая тётя?

— Боже, Ронан, — сказал Адам. — Хватит.

Был момент напряженной тишины, прерываемой только непрерывным гудением вертолета. Они ждали, и Гэнси это знал, его вердикта. Поверил ли он ее ответу, думал ли он, что им стоит следовать ее указаниям, доверял ли он ей?

Ее голос был на диктофоне. Он чувствовал, будто у него не было шанса. То, о чем он думал, но не хотел говорить в присутствии Хелен, было: «Ты прав, Ронан, начинается, что-то начинается».Еще он думал: «Скажи мне, что ты думаешь о ней, Адам. Скажи, почему ты доверяешь ей. Не заставляй меня принимать решение в одиночку, я не знаю, прав ли я».Но вслух прозвучало следующие:

— Я собираюсь потребовать от всех быть прямыми и не юлить друг с другом с этого момента. Никаких больше игр. Это не только Блу касается. Всех нас.

Ронан сказал:

— Я всегда искренен.

Адам заметил:

— О, чувак, это самая большая ложь, что ты когда-либо говорил.

Блу произнесла:

— Ладно.

Гэнси подозревал, что ни один из них не был полностью честен в своих ответах, но, по крайней мере, он огласил им, чего хочет. Иногда все, на что он мог надеяться, это получить запись на диктофоне.

В наушниках повисла тишина, Адам, Блу и Гэнси пристально всматривались из окна. Под ними была зелень и еще больше зелени, все казалось игрушечным с такой высоты, детский городок из вельветовых полей и деревьев брокколи.

— Чего вы ищете? — спросила Хелен.

Гэнси ответил:

— Как обычно.

— А, а что вы «обычно» ищете? — поинтересовалась в свою очередь Блу.

Обычно чаще всего не сильно отличалось от ничего, но Гэнси ответил:

— Иногда энергетические линии промаркированы чем-нибудь, видимым с воздуха. Например, в Великобритании некоторые линии отмечены вырезанными на склонах гор лошадьми.

Он был в маленьком самолетике вместе с Мелори, когда в первый раз увидел Аффингтонскую Лошадь, девяносто метровую фигуру лошади, выскобленную на английском меловом холме. Как и все, связанное с энергетическими линиями, лошадь тоже была не совсем… обычная. Она была вытянута и стилизована, элегантный, ненатуральный силуэт был больше намеком на лошадь, чем самой лошадью.

— Расскажи ей про Наска[31], — пробормотал Адам.

— Да, конечно, — согласился Гэнси.

Даже при том, что Блу прочла почти весь журнал, многого там не было, и в отличие от Ронана, Адама и Ноа, она не жила этой жизнью последний год. Внезапно оказалось сложно не разволноваться от мысли объяснить все это ей. История всегда звучала более правдоподобной, когда он выкладывал все факты сразу.

Он продолжил:

— В Перу есть тысячи линий, начерченных на земле и принявших образы птиц, обезьян, людей и воображаемых созданий. Им тысячи лет, но смысл в них можно разглядеть только с воздуха. С самолета. Они слишком большие, чтобы заметить их на земле. Когда ты стоишь рядом, они кажутся просто выдолбленными дорожками.

— Ты видел их лично, — произнесла Блу.

Когда Гэнси увидел линии Наска сам, массивные, странные и симметричные, он понял, что не сможет успокоиться, пока не отыщет Глендовера. Сначала его поразил масштаб линий — десятки и десятки метров любопытных рисунков посреди пустыни. Он был ошеломлен аккуратностью. Рисунки были математически совершенны и безупречны в своей симметрии. И последние, что нанесло ему удар прямо под дых, был эмоциональный импульс, таинственная, холодная боль, которая бы не ушла. Гэнси почувствовал, что не сможет жить, не зная, означают ли что-то эти линии.

Это была единственная часть его охоты за Глендовером, которую он, казалось, никогда не мог объяснить людям.

— Гэнси, — сказал Адам. — Что это там?

Вертолет замедлил ход, так как все четыре пассажира вытянули свои шеи. Сейчас они были глубоко в горах, и земля поднялась навстречу им. Все вокруг колыхалось, примыкая к загадочным зеленым лесам, которые уходили в темное море над ними. Среди склонов и оврагов, каким-то образом, было наклоненное, покрытое зеленью поле, отмеченное бледным разломом линий.

— Это фигура? — спросил он. — Хелен, стой. Остановись!

— Это же тебе не велик какой-нибудь, — требовательным голосом, сказала Хелен, но движение вертолета приостановилось.

— Смотрите, — сказал Адам. — Вон там крыло. А там клюв. Птица?

— Нет, — возразил Ронан холодным и ровным голосом. — Не просто птица. Это ворон.

Медленно, увиденные очертания, стали ясны и для Гэнси, появляющаяся из разросшейся травы: птица, да, шея повернута назад, и крылья сжаты, будто в книге. Перья хвоста распушенные, и когти упрощены.

Ронан был прав. Даже стилизованные окружность головы, прилично большой клюв и кружево перьев на шее делали птицу безошибочно вороном.

У Гэнси по коже пробежали мурашки.

— Опусти вертолет, — тот час попросил он.

Хелен ответила:

— Я не могу приземлиться на частной территории.

Он бросил умоляющий взгляд на сестру. Нужно было записать GPS координаты. И сделать фото для его записей. Он должен был сделать набросок в свой журнал. Но больше, чем что-либо, он желал коснуться линий птицы и сделать их реальными в своей голове.