Большой космос (сборник)

Сборник «Большой Космос» Дэна Шорина – масштабное полотно Вселенной, раскрытое в двенадцати отдельных сюжетах. Одиннадцать рассказов и большая повесть «По эту сторону Стикса» показывают величие макрокосмоса будущего и микрокосмоса души, каждый раз под новым, неожиданным углом. Целая палитра чувств, идей, сюжетных интриг и настроений – от драматичного до смешного.

Сюжеты некоторых историй, например, «Звёзды для дочки», «Коты не умеют улыбаться» и «Юзабилити», пересекаются между собой, другие отдельны, но все они – замечательные образцы космической и научной фантастики.

Дэн Шорин

Звёзды для дочки

Дэн Шорин

Большой космос (сборник)

Звёзды для дочки

– Папа, а космос – это далеко?

Мы гуляем по парку, и маленькая Инга смотрит на меня влюблёнными глазами. Наташа идёт рядом, по выражению лица я понимаю, что она не разделяет щенячьего восторга дочери.

– Космос начинается вот тут, дочка, – я хлопаю себя по груди.

– Папа, я хочу в космос!

Поднимаю её на руки и заглядываю в карие глазёнки.

– Если человек к чему-то всю жизнь стремится, рано или поздно он к этому придёт. Даже если для этого придётся перешагнуть через вселенную.

Наташа недовольно бурчит за спиной. Насколько я знаю, сейчас она больше всего на свете хочет отобрать у меня дочку и крикнуть, чтобы я замолчал. Но в органах ей это, конечно, запретили. Они всё ещё пытаются получить секрет Нуль-Т. Людям порой трудно понять самые простые вещи, они всегда пытаются искать секреты там, где их нет. А для меня многие тайны перестали быть тайнами. После Ветрянки.

– Максим, пожалуйста, не пудри дочери мозги. Инга, девочка, папа шутит.

Наташа совершенно не умеет мечтать. Она никогда в жизни не смотрела в небо.

– Мама, смотри, звёзды совсем рядом!

– Максим, отпусти Ингу!

Чаша терпения Наташи переполняется. Сейчас ей плевать на особистов, плевать на всю вселенную. Есть её ребёнок, и есть безответственный отец этого ребёнка, который уже не совсем человек и который хочет сделать драгоценному ребёнку что-то непонятное – но обязательно плохое.

– Мама, но почему? – хнычет Инга.

– Девочка, мама не видит звёзды, – отвечаю я.

– Она слепая? – девочка доверчиво смотрит на меня.

– Нет, дочка, она домашняя.

Наташа забирает у меня Ингу и крепко прижимает к себе.

– Инга, не верь ему, твой папа плохой… человек, – на слове «человек» Наташа делает едва заметную паузу.

– Зато он хороший папа! – заявляет маленькая проказница. – Мама, знаешь, когда я вырасту, я ни за что не буду домашней.

– Максим, что ты делаешь с Ингой? – произносит Наташа назидательно-официально.

– Он меня взрослеет! – отвечает девочка.

Наташа фырчит, а я поднимаю взгляд в небеса. Нахожу взглядом Сириус и делаю шаг через бездну.

Он подошёл, когда я через прозрачный купол старбара наблюдал восход Сириуса. Валера всегда находит меня, не знаю, как это у него получается. Думаю, ему помогает кто-то из наших. Впрочем, Валера ни разу не подтвердил это мнение. Как и не опроверг.

– Красиво, не правда ли?

– Здравствуй, здравствуй, – прячу улыбку я. – Как дела?

– В личной жизни или в институте?

– Могу поспорить, что личной жизни у тебя до сих пор нет. Ты трудоголик, Валера, а женщинам нужно иногда уделять время.

– Когда-нибудь найдётся та, которая сможет принять меня таким, какой я есть, – улыбается Валера.

– И говорить вы с ней будете исключительно о квантовой физике, – сообщаю другу я.

– Говорить мы с ней будем о жизни. Знаешь, Максим, жизнь нечто большее, чем пришёл-ушёл-вернулся, даже если каждый твой шаг длиной с десяток светолет. Вот ты о Наташе подумал?

Натянуто улыбаюсь. Ну и кто тянул меня за язык начинать разговор о личной жизни? В некоторых вещах Валера просто невозможен.

– А как дела в институте? – без тени смущения спрашиваю я.

Будь на месте Валеры кто угодно другой, мой финт просто не прошёл бы. Но для Валеры работа – все, он представить себе не может, что я ухожу от неприятной темы.

– По-прежнему. Все говорят про колоссальные достижения института пространства и времени, но успехи пока остаются только на бумаге.

– Сегодня все открытия делаются на бумаге, – тяжело вздыхаю. – Времена учёных-одиночек ушли со смертью Альберта.

– Согласен, – Валера долго смотрит сквозь выпуклое стекло купола на медленно выползающий из-за горизонта слепящий диск. – А знаешь, мы почти поняли, как вы ходите.

– Расскажи-расскажи, – я с интересом смотрю на Валеру.

– Электромагнитные поля. Сложная модуляция, способная к созданию информационного двойника. А так как при переходе нарушается закон сохранения энергии, то оригинал просто исчезает, а копия возникает на новом месте.

– Эксперимент «Филадельфия»? – я вежливо улыбаюсь. – По-моему, давно доказано, что это умная мистификация.

Валера смущённо кашляет. Я прекрасно понимаю его. Человечество слишком долго обманывали, и теперь люди не верят простым решениям. Бывает.

К нам подходит официант. Местный. Человек.

– Что изволите? – спрашивает он.

– Дежурное блюдо, – заказывает Валера.

– А мне графин воды, – я вежливо улыбаюсь официанту. И когда он отходит, медленно сообщаю Валере:

– Он из безопасности.

– С чего ты взял?

– Знаю.

Валера задумчиво смотрит на восход.

– Всё-таки многое вам дала Ветрянка. Гораздо больше, чем человек может выдержать.

– Не Ветрянка нас научила этому знанию. Земля.

– Земля? – он недоверчиво улыбается.

– Знаешь, сколько раз меня пытались убить?

– Может, это иммунная система человечества?

– Обычная ксенофобия.

Официант приносит заказ. Из тарелки Валеры вкусно пахнет ванилью и какими-то пряностями. Наливаю воды в стакан и залпом выпиваю.

– Чего ему надо? – спрашивает Валера, торопливо жуя.

– Нуль-Т, – отвечаю я. – Новая игрушка для человечества. Не думаю, что он здесь, чтобы причинить мне вред. Просто шпионит. Космическая безопасность наконец-то поняла, что сами они Нуль-Т не откроют.

– Максим, расскажи о Ветрянке, – просит Валера.

– Что тебе рассказать? Про Источник писали во всех газетах…

– Нет, расскажи с самого начала. Я хочу понять вашу мотивацию.

– Мотивацию? – задумчиво гляжу на Валеру.

– Мотивацию, – повторяет он.– Ладно, слушай.

Первый раз о Ветрянке люди услышали три года назад. «Титан» в тот раз возвращался на полутора тысячах световых со стороны Ядра. Настроение было хорошее, мы открыли три пригодные к терраформированию планеты, а впереди маячил двухгодичный отпуск. Я постоянно торчал на камбузе, пытаясь снять антиалкогольную защиту с синтезатора. Всей команде до чёртиков надоел отдающий хвоёй самогон, перегоняемый Лыскиным у себя в генераторной, а синтезатор на камбузе был способен выдавать даже марочные вина. Вот только между этой эстетикой и экипажем стоял код, поставленный капитаном Юдиным, убеждённым трезвенником и тираном. Согласно теории вероятности, поставленная передо мной задача не имела решения. Пятьдесят триллионов вариантов – это вам не фунт изюма. На практике, вероятно, тоже. Только меня что-то дёрнуло поспорить с Димкой Аковым, что я этот код сделаю. Наверное, причиной столь опрометчивого заявления был пятый или шестой стакан самогона; впрочем, о мотивах импульсивных поступков я задумывался крайне редко.

Сначала подобрать код мне показалось занятием плёвым. Когда дни рождения кэпа, его жены, тёщи и старшего сына во всех формах синтезатор принять отказался, я призадумался. Человеческий разум не может охватить пятьдесят миллиардов абстрактных чисел. От силы – несколько тысяч. Только как определить нужную мне комбинацию? Я курил прямо на камбузе, благо Санька Норкин благополучно забил на обязанности кока и целыми днями торчал у себя на каюте, проводя досуг за изучением порнодисков. Скорее всего, я бы переиграл Юдина. У меня тогда был и стимул, и необходимая квалификация, и, как я думал, масса свободного времени. Но судьба распорядилась иначе. Мои потуги прервал противный зуммер.