Старьевщик

– А вы не против, если я как-нибудь поеду с вами?

– Черт побери, нет, конечно. Когда? В следующую субботу? Тогда махнем в Кэбиджтаун. Там полно старых сараев. Вы удивитесь, когда увидите, что люди выбрасывают. Это просто преступление!

– Значит если не возражаете я с превеликим удовольствием отправлюсь с вами в следующую субботу мистер Джерри Эбингтон… – обрушил  он на меня сплошной поток слов без пауз и знаков препинания. Позднее он научился говорить лучше, но тогда выражался именно так.

– Зови меня просто Джерри. Значит, о дне договорились. Теперь вот что: есть Кодекс, который ты должен перед поездкой изучить. Кодекс старьевщиков.

– А кто такие старьевщики?

– Один из них перед тобой. Ты тоже из них, если я не ошибаюсь. Вот поездишь со мной подольше и узнаешь местных старьевщиков. Они, конечно, конкуренты, но еще и соратники, так что у нас есть определенные правила.

И я кое-что объяснил ему. Скажем, на дворовой распродаже ни в коем случае нельзя перебивать ставки другого старьевщика. Надо выяснять, что предпочитают другие коллеги. Когда  засекаешь то, что может им понравиться, то оставляешь это для них, а они то же самое делают для тебя. Наконец,  нельзя покупать то, что ищет другой старьевщик, чтобы перепродать это ему. Казалось бы, все просто – вежливость и здравый смысл. Но вы удивитесь, когда узнаете, что многие любители не способны совершить прыжок в профессионалы, потому что не могут это усвоить.

*  *  *

На аукционе выставили множество барахла  – все, что старьевщики отыскали за выходные. Сезон торгов был, можно сказать, в полном разгаре. Солнечных дней  становилось все больше, и народ стремился навести порядок в домах, подвалах и гаражах. В собравшейся толпе, кроме меня и Старьевщика, были несколько коллекционеров, целая свора скупщиков антиквариата и старья, а также несколько других старьевщиков. Я без особого интереса наблюдал  за торгами, ожидая, когда придет очередь моей добычи, и между лотами выбирался на улицу, чтобы  перекурить. Старьевщик ни разу не взглянул на меня и ничем не выказал, что знает о моем присутствии. А мне так приспичило поймать его взгляд, что я стал кашлять и дергаться туда-сюда и даже несколько раз прошелся у него перед самым носом. Кончилось тем, что аукционер грозно уставился на меня, а один из служителей спросил, не дать ли мне леденец от кашля.

Наконец выставили мои лоты. Бокалы с кеглями ушли за пять баксов одному перекупщику старья с Куин-стрит. Цена стойки из слоновой кости после оживленной схватки между антикваром и коллекционером достигла трех с половиной сотен, причем победил коллекционер. Зато антиквар приобрел за сотню складной цилиндр. Лоты следовали один за другим, что-то покупалось, что-то нет, и к концу торгов у меня набралось больше восьми сотен долларов. Этого мне хватит на месячную арендную плату  плюс на пиво по уик-эндам и плюс на горючее для грузовика.

Старьевщик, активно участвуя в торгах, прикупил кое-какие ковбойские вещицы: коробку вестернов на восьмимиллиметровой пленке, причем коробка уже покрылась плесенью, а содержимое почти расползлось; одеяло индейцев навахо; пластикового ослика, у которого из задницы выскакивали сигареты; большой неоновый щит с изображением щетинистого броненосца.

Еще одним преимуществом этих торгов перед Сотбис было то, что здесь не требовалось дожидаться своего чека тридцать дней. Когда торги закончились, я вместе с другими старьевщиками  встал в очередь, получил стопку купюр и направился к грузовику.

Старьевщик как раз грузил свои трофеи в мини-фургон, который выглядел так, будто над крышей и по бокам у него выросли грибы. Присмотревшись, я сообразил, что весь кузов машины  сплошь обклеен деталями конструктора «Лего».

Старьевщик запер заднюю дверцу, потом открыл дверцу со стороны водителя. Я увидел, что его фургон приспособлен для безногого шофера, и там есть  рычаги тормоза и акселератора. Один мой знакомый с парализованными ногами водил как раз такую машину. Экзоскелет помог Старьевщику забраться на сиденье и устрашающе точными движениями задействовал макропрограмму, которая запустила двигатель, застегнула плечевой пояс, тронула машину с места и включила стереомагнитофон. Послышалось шипение ленты, потом традиционный ковбойский голос громко, как зазывала, шагающий по Йонг-стрит, произнес:

– Приветик, дружбаны! По коням, мы отправляемся!..

Фургончик сдал назад и, постепенно ускоряясь, двинулся прочь от аукционного дома.

Я тоже сел в грузовик и поехал домой. По правде говоря, я упустил этого ублюдка.

*  *  *

Кое-кто считает, что надо бы просто вытурить и Старьевщика, и его сородичей с нашей планеты, да и вообще из Солнечной системы. Мол, со стороны инопланетян нечестно держать в секрете от нас свои технологии. Некоторые вообще готовы захватить инопланетный корабль, разобрать его до винтика, построить собственный и отправиться в путь, чтобы хорошенько надрать чужакам задницу.

Да что толку махать кулаками!

Прежде всего, ни одно существо с человеческим ДНК не переживет путешествие в одном из таких кораблей. Насколько я понял, они представляют собой своего рода часть организма сородичей Старьевщика, и мы не способны с ними состыковаться. И потом, чужаки все же позволяют нам пользоваться их технологиями. Они только не раскрывают их до конца. Но каждый раз сделки заключаются по-честному.

И не то чтобы космос был нам недоступен. Как только мы сумеем изобрести способ добраться до их родного мира, никто не встанет у нас на пути. Но и вести нас туда за ручку инопланетяне не желают.

*  *  *

Всю неделю я провел, прочесывая «секретный бутик», он же центр продажи некондиционных товаров «Гудвилл»  на Джарвис-стрит. Моя теория везения на дворовых распродажах, помимо прочего, утверждает, что если и потеряешь зря денек в магазине поношенных вещей, то когда-нибудь потом  обязательно сорвешь крупный куш. Поэтому я трудился там очень усердно и перерыл кучу никчемной дряни. Я знал, что обидел фортуну, так что не стоило ждать удачи, пока не удастся загладить вину. Работал я в одиночку, и мне не хватало зоркого взгляда Старьевщика и его заразительного энтузиазма. 

Я как раз стоял в «Гудвилле» у кассы со своими приобретениями, когда какой-то парень в деловом костюме похлопал меня по плечу.

– Извините, что беспокою, – сказал он. Все в его облике выглядело дорогим: и костюм, и маникюр, и прическа, и очки в проволочной оправе. – Меня очень интересует, где вы отыскали вот это.

Он ткнул пальцем в отделанное стразами укулеле с выжженной на корпусе ковбойской шляпой. Я выбрал его с легким чувством вины, понимая, что Старьевщик может приобрести его на следующем аукционе.

– На втором этаже, в секции игрушек.

– А чего-то подобного там больше нет?

– Боюсь, что нет, – ответил я. Кассир взял у меня укулеле  и стал заворачивать его в газету.

– Понятно, – сказал парень с видом малыша, которому не разрешили  купить щенка. – Вы, наверно, не собираетесь его продавать?

Я протянул руку и подождал, пока кассир передаст мне другие покупки: несколько старых романчиков в матерчатых переплетах, которые я собирался сбыть в каком-нибудь букинистическом магазине, и пряжку для пояса с изображенной на ней  Оливией Ньютон-Джон в фильме «Бриолин». Потом подхватил под локоть парня в дорогом костюме и повел к выходу.

– А сколько дадите?

Сам я заплатил за укулеле ровно один доллар.

– Десять долларов?

Я чуть не сказал: «Продано!», но тут же прикусил язык.

– Двадцать.

– Двадцать долларов?

– Как раз столько оно стоит в бутике на Куин-стрит.

Парень достал тощий кожаный бумажник и выудил оттуда двадцатку. Я вручил ему укулеле. Лицо у него засветилось, как электролампочка.

*  *  *

Нельзя сказать, что моя взрослая жизнь такая уж несчастливая. С другой стороны,  не скажешь, что мое детство было таким уж счастливым.

Но тем не менее есть такие воспоминания, которые действуют на меня, как стакан живой воды. Мой дед жил в старинном, викторианских времен, фермерском доме близ Милтона. Там мы всей семьей сидели за круглым  сосновым столом размером с мою нынешнюю квартиру, и мне разрешалось играть в продуваемом всеми ветрами сарае, где сеновал был доверху забит сеном, старой рухлядью и «тарзанками».