Психосфера (ЛП)

— Да уж, — усмехнулся Маэстро. — Отлично. Легавые не знают, что ты был там, когда братья Блэк прикончили Карло и выпрыгнули. Даже если они каким-то образом выяснят, что Гаррисон был в этом замешан, они всё равно не смогут связать с этим тебя. Ты чист. Так что эту работу выполнять тебе.

— Ага.

— Не облажайся.

— Постараюсь.

— Ты хороший парень, Рамон.

— Спасибо, Джо.

Маэстро положил трубку. Стеклянная дверь в ванную теперь была запотевшей, и он слышал шипение душа. Жарко сегодня. Он отбросил простыни, потянулся и зевнул:

— Эй, детка? Теперь можешь вернуться в постель.

Она вышла из ванной, с полотенцем вокруг бёдер. Он молча любовался её грудью, твёрдыми выпуклостями её ягодиц.

— Когда вытрешься, — сказал он ей, — можешь сделать нам обоим одолжение и занять свой рот вот этим.

Она подошла к кровати, сморщила нос, многозначительно посмотрела на него сверху вниз.

— Вот этим? — спросила она без всякой злобы.

Маэстро усмехнулся.

— Поработай, — сказал он. — Или, по-твоему, заведя собаку, я буду лаять вместо неё?

Глава 17

Какие бы силы или токи ни циркулировали в Психосфере, или проходили сквозь неё, возможно, так никогда и не будет известно, только во вторник утром на рассвете они пробудили от сна не Ричарда Гаррисона и не Гаррисона/Шредера, а Гаррисона/Кениха; и именно эта третья личность мульти-мозга Гаррисона вела большой «Мерседес» по примыкающей к автостраде дороге, двигаясь в северном направлении. По воле судьбы, хорошо это было или плохо, Де Медичи и его «мальчики» прибыли с небольшим опозданием, но как раз вовремя, чтобы увидеть удаляющийся серебристый автомобиль. Затем он повернул, выезжая на автострду, и через некоторое время их детектор указал, что «Мерседес» снова направился на север.

Что касается Джонни Фонга: он держался довольно близко позади Гаррисона/Кениха, пока не удостоверился в его маршруте, затем вновь отстал на почтительное расстояние и далее придерживался максимальной разрешённой на автостраде скорости в семидесят миль в час, как и преследуемый им человек в «Мерседесе». Гаррисон/Кених уважал некоторые законы — когда это было для него полезным.

Но, следуя так близко за своим объектом наблюдения по дороге от отеля к автомагистрали, Фонг выдал себя. Ричард Гаррисон никогда бы не заметил его, как и Томас Шредер, но Вилли Кениг был — всё равно был, даже в качестве одной из частей составной личности Гаррисона — совсем другое дело. Как часто говорил его драгоценный полковник Шредер, Вилли обладал необыкновенной способностью думать плохие мысли раньше, чем их подумают окружающие.

Какими бы ни были обстоятельства, он неизменно подозревал самое худшее и готовился к нему. Поэтому, когда неприятности всё же случались, он был одним из самых подготовленных людей. Кроме того, он был чрезвычайно преданным. Благодаря этим качествам он заслужил безграничное доверие и дружбу Шредера; да, и Ричарда Гаррисона тоже. Благодаря им он заслужил место в обобщённом разуме Гаррисона. И сейчас они были качествами, которые сделали его самым подходящим из личностей Гаррисона, чтобы быть за рулем большого серебристого «Мерседеса».

Увидев «Ягуар» Фонга в зеркале заднего вида, хотя он никогда не видел его раньше (за исключением, пожалуй, ментального «эха» одного из снов Гаррисона) Гаррисон/Кених, как ему было свойственно, сразу почувствовал неприязнь и недоверие, а также начать размышлять о том, какие шаги могут быть им предприняты, чтобы вынудить китайца — возможно, навсегда — отказаться от его преследования. С этой целью он остановился на полосе для стоянки грузовых автомобилей и пошёл к багажнику своей машины. Там было кое-какое оружие, спрятанное им некоторое время назад, пока был доминирующей личностью. Теперь он достал этот стратегический запас и закрыл багажник. Пока он этим занимался, серый «Ягуар» проехал мимо, водитель смотрел прямо перед собой. Возможно, Гаррисон/Кених волновался напрасно.

Но спустя пятнадцать минут большой «Мерседес» проехал мимо череды грузовиков на такой же стоянке, и вскоре после этого китаец снова пристроился ему в хвост; он, должно быть, ждал позади грузовиков, пока машина Гаррисона/Кениха проедет. Очень хорошо, теперь было ясно: китаец в сером «Ягуаре» был преследователем, врагом. Гаррисон/Кених собирался заставить его забыть о преследовании — на время. Но он не сомневался, что это будет надолго.

При этом ни Гаррисон/Кених, ни Джонни Фонг пока ещё не заметили большущий чёрный седан, внешне напоминающий катафалк, едущий далеко позади них обоих, но постепенно приближающийся.

Довольно скоро они его заметят…

8:15 утра, и Харон Губва был утомлен. Он уже принял пару стимуляторов (хотя обычно был против того, чтобы самому использовать таблетки любого вида, за исключением, возможно, помогающих сексу), но теперь достал ещё. Сегодняшний день будет иметь решающее значение, и он знал это. В Психосфере чувствовались вибрации, означающие, что её бурление приближается к высшей точке. Он не сомневаться, что сам будет вовлечён в этот процесс, и конечно, Гаррисон будет его частью. Гаррисон… или смерть Гаррисона.

Разумеется, этот человек должен умереть. Если в этом когда-либо были какие-то сомнения, то теперь их больше не существовало: он должен умереть! И эта мысль приводила Губву в возбуждение, какого он давно не испытывал, и в то же время пугала его до ужаса. Ибо теперь он знал, что Гаррисон был не один, а три человека, и он также знал, что он, Харон Губва, никогда не будет в безопасности до тех пор, пока мульти-разум Гаррисона не будет полностью стёрт.

Филипп Стоун и Вики Малер всё ещё были живы. Губва узнал достаточно на данный момент, и они не представляли ни физической, ни психической опасности. Конечно, одно только присутствие здесь Вики Малер уже было источником угрозы; но мысле-стражники были на месте, по двое в камере, и Замок никогда не был более психически недоступным от вмешательства извне. Между умом Губвы и внешним миром лежал большой психической ров, вакуум в Психосфере, непроницаемый для любого, даже самого мощного разума. Это никоим образом не было палкой о двух концах, поскольку знание свойств мысле-стражи позволяло Губве направить собственные зонды наружу так же легко, как если бы стражников не было вовсе.

Но стоит позволить Гаррисону обнаружить Губву — позволить ему найти ниточку, ведущую сюда, малейшее подозрительное эхо в Психосфере — и огромный альбинос не сомневался в этом, что тогда он сможет направить свой разум в Замок, и всё будет кончено. Это даже заставило его отказаться от связи с Джонни Фонгом, и бояться, что Фонг войдёт в контакт с ним, пока он сидел один в своём Командном Центре и обдумывал план действий.

Губва знал теперь о Психомехе почти всё. Что это была машина, придуманная Гитлером, или его научными консультантами для создания бесстрашных суперменов; что её сконструировал в Англии тридцать с лишним лет спустя сумасшедший нацист Отто Криппнер, испытав затем на Ричарде Гаррисоне, чтобы избавить его разум от элементарных страхов и повысить его экстрасенсорные способности до невероятной степени. Этот эксперимент едва не разрушил саму Психосферу! Губва знал всё о Шредере и Кенихе; о том, что в результате суть их личностей оказалась втянута в Психосферу; о том, как её оборонительные и разрушительной способности направляли и охраняли Гаррисона до того времени, когда все три разума смогли соединиться в одно целое.

Но машина, Психомех! Эта замечательная машина!

Вот почему Гаррисон уничтожил её. Ну, конечно — чтобы никто не мог последовать за ним в удивительный поток Психосферы. Он ревниво относился к своей силе. В те дни он был для экстасенсорного эфира тем же, что чёрная дыра для пространства и времени: полное разрушение психического закона и порядка, ненасытный едок, тёмная звезда с бесконечной гравитацией.

И что потом? Что привело к сбою, отказу, нарушению подачи энергии? Губва поразмышлял и пришёл к тому же выводу, что и сам Гаррисон. Человек — это ведь всего лишь человек. Ему отпущен свой срок, чтобы совершить то, что велено судьбой. Даже возможности супермена ограничены, хотя бы только потому, что ему может просто не хватить времени, чтобы сделать всё, на что он способен. Нельзя пережить само время. Даже бессмертный не может это сделать.