Страница 18 из 65
Его взгляд на этот раз был беглым и, по-видимому, равнодушным, тут же вернувшимся от нервничающего молодого негра к бесстрастному лицу Гарднера.
— Гарднер, я хочу поговорить с вами наедине. А ты, — он снова взглянул на молодого негра, — иди и приведи одного из своих товарищей — для захоронения трупа. И захватите носилки.
— Я вызову его, сэр, — ответил охранник, отцепляя крошечную рацию от пояса. Его кадык дёрнулся.
— Я сказал: «приведи», — остановил его Губва, его низкий голос вдруг стал ледяным. — Сходи и приведи!
Молодой человек кивнул, нервно сглотнул, повернулся на каблуках и вышел. Его шаги эхом разносились по коридору.
— Закрой дверь, Гарднер, — велел Губва, на этот раз мягким голосом.
— А теперь помоги мне снять с неё рубашку.
Гарднер приподнял мёртвую девушку за бедра, пока Губва задирал её единственное одеяние.
Потом оба отступили назад.
— Ага! — сказал Губва, и в этом слове соединились все угрозы в мире.
Гарднер снова заглянул девушке между ног, после чего заявил:
— Это мог быть только он. Джексон.
— Или ты, — парировал Губва.
Гарднер пожал плечами, понимая, что лучше не спорить:
— Или я, вы правы, сэр.
Губва исследовал его разум, но не обнаружил никакого страха. По крайней мере, не в связи с этим.
— Но эту девушку изнасиловал не ты, нет — это был Джексон. Или… что насчёт остальных дежурных?
— Все семеро спали — но я не спал, конечно. И им пришлось бы пройти мимо меня. Они все отработали дежурство. Джексон был последним. Он уже собирался сдать смену, и принимал душ, когда вы позвонили. Он, как правило, не слишком чистоплотен, но теперь всё понятно. Это был Джексон, точно.
Совместными усилиями они поправили на девушке рубашку.
— Мои приказы достаточно ясные, не так ли? — голос Губвы стал ещё мягче, но при этом более угрожающим.
— Да, сэр.
— Я приказывал никоим образом не тревожить мысле-стражников?
— Да, сэр.
— И я плачу достаточно, чтобы моим приказам повиновались?
— Более чем щедро, сэр, — кивнул Гарднер.
— Верно, — размышлял вслух Губва, — а также обеспечиваю мужчин всем необходимым, включая возможность удовлетворять личные потребности. В таком случае — почему?
— Хочется запретного плода, — пожал плечами Гарднер. — Вы знаете, что они говорят, сэр: краденое яблоко всегда самое сладкое? Даже кислое..?
Губва мрачно усмехнулся, кивнув в знак согласия. Затем поджал дряблые губы:
— Я должен… уволить его, разумеется. Сегодня, лично. Ты сможешь найти замену?
— Конечно, сэр. В любое время. Столько, сколько захотите, в пределах разумного.
— Хорошо! — ответил Губва, в то время как в коридоре послышались шаги. — Тогда найми… двоих.
Он отвернулся от постели:
— Я собираюсь принять участие в э-э, процедуре захоронения. Что касается вас, Гарднер: как только сдадите смену, можете быть свободны. Нет необходимости ждать, пока эти двое…
— Я понимаю, сэр.
Клеть подъемника спустилась в черные недра скалы и земли.
В самом низу шахта заканчивалась на выступе над естественной пропастью. Единственная красная флуоресцентная лампа проявляла признаки жизни, освещая выступ и и клеть, поскольку та уже спустилась по шахте. Двери сложились и Губва вышел, сопровождаемый несущими носилки Джексоном и Смитом.
— Опустите её, — сказал Губва, его голос отзывался эхом в невидимом, но, судя по всему, необъятном подземелье, где тусклый свет красной флуоресцентной лампы окрашивал их целиком своим румяным светом. Он стоял лицом к краю выступа у стороны носилок, противоположной обрыву. — Встаньте там, — указал он, — и там.
Смит был белым, немного старше, чем его темнокожий коллега. Он ничем не запятнал свою совесть, чтобы бояться, и незамедлительно повиновался, Джексон двигался немного медленнее. Они встали, как было приказано, напротив Губвы и спинами к пропасти. Губва сцепил свои пальцы, предплечья расположились горизонтально перед ним. Он опустил голову, и копна его белых волос, закрыв лоб, легла на кончики пальцев. Джексон и Смит обменялись озадаченными и вопрошающими взглядами.
— Мы пришли, — произнёс Губва намеренно замогильным голосом, не поднимая головы, — чтобы проводить эту бедную девушку к месту её последнего упокоения. Она это заслужила. Она была верной слугой.
Он опустил руки, поднял голову, выпрямился и кивнул.
Затем приказал:
— Просуньте руки между её телом и носилками и поднимите её. Они сделали, как он велел, держа труп девушки перед собой, как некую страшную жертву. Она была на удивление лёгкой.
— Хорошо! — сказал Губва, возвышаясь над мужчинами и мёртвой девушкой. Затем снова склонил голову, потянулся через пустые носилки и положил одну большую ладонь на бедро девушки, другую на плечо. Это выглядело так, словно он собирался благословить её.
Возможно, в этот момент Джексон и Смит — особенно Джексон — почувствовали приближение гибели; но спасаться было уже поздно.
— Покойтесь с миром, дети мои, — замогильным голосом произнёс Губва, слегка подчеркнув последние слова. И с этими словами толкнул всей массой своего громадного тела.
Двое мужчин были вынуждены сделать шаг назад и, потеряв равновесие, испуганно вскрикнули. Они замахали руками, их крики превратились в вопли. Край пропасти рассыпался у них под ногами…
Вместе с телом девушки они полетели вниз. Осталось лишь постепенно замирающее эхо, повторяющее их крики.
Несколько секунд спустя раздался грохот осыпавшихся камней и обломков породы, за которым последовали три отдельных всплеска и звуки падения кусков скалы в глубокий водоём. Потом наступила тишина.
Губва некоторое время постоял минутку над обрывом, затем нагнулся и затащил носилки в подъёмник. На его лице не было никакого выражения. Двери клети закрылись за ним, и подъёмник пополз вверх по шахте. Красная флуоресцентная лампа внизу погасла…
В то время как Харон Губва поднимался сквозь вековые толщи осадочных пород, подъёмник в другой шахте тоже двигался, поднимая Гарднера и шесть оставшихся членов его команды. Вторая клеть двигалась медленно, ей требовалось пятнадцать минут, чтобы пройти двести семьдесят футов шахты — но вовсе не из-за слабого двигателя.
Наоборот, медленная работа подъёмника была необходима для работы организации Харона Губвы с полной отдачей. Эти пятнадцать минут были минимальной продолжительностью, нужной для «разбора полётов», который происходил всякий раз, когда его люди покидали Замок, а то, что «разбор полётов» был как раз в разгаре, прекрасно синхронизировалось с монотонно ползущей клетью.
В клети царил мрак, едва разгоняемый регулярной пульсацией единственного потолочного светильника цвета электрик.[10] И в этой странной, почти эфирной атмосфере, семь человек прислонились к стене и слушали глубокий, ровный, звучный гипнотический голос Губвы. Хотя это была всего лишь запись, всё равно, этот голос не был каким-либо образом игнорирован или отрицаем, Губва был гипнотизёром не имеющим себе равных, и его слова лишь подтверждали и усиливали предыдущие установки.
Семь человек слушали эти установки в третий и последний на сегодня раз, поскольку подъёмник, постепенно замедляясь, уже приближался к поверхности. «Ваша работа на сегодня закончена, — вновь повторял свой монолог голос Губвы, — и вы можете быть свободны. Вы явитесь на работу точно в то время, которое указано в графике дежурств. Этому может помешать только серьёзное заболевание, и в этом случае ваш непосредственный начальник должен быть оповещён заранее. О работе, которую вы здесь выполняли и о том, что вы здесь видели, вы ничего не вспомните. Вы ничего не вынесете из Замка, ни предметов, ни памяти о нём. Когда вы вернётесь в Замок, вы не будете иметь ни личных вещей при себе, ни собственных целей. Вашей единственной целью будет служить мне.
Вы будете знать только то, что я требую, чтобы вы знали. Вашими ответами на вопросы о себе, моей организации, устройстве Замка и обо всём, что касается работы, которую вы выполняете для меня, будут лишь те ответы, которые я приказал вам запомнить.
10
электрик (фр. électrique — «электрический») — цвет, определяемый как голубовато-синий или синий с серым отливом.