Темнейшее желание (ЛП)

Губы сжаты в тонкую линию, как будто никогда не знали улыбки.

Возможно, так и было. Каждое воспоминание, что сопровождалось весельем, казалось, больше не принадлежало ему. Все хорошее происходило с кем-то другим.

Конечно.

Зло в нем? Глаза больше не были смесью коричневого и зеленого. Они стали комбинацией коричневого, зеленого — и красного. Красный — цвет демона.

Ощущение отвращения возросло. Бедствие пытался взять контроль над Кейном. И демон действительно преуспел, нашептывая воспоминания о том, что случилось в пещере.

Рука тут… рот там… так беспомощен…

Каким грязным сейчас был Кейн? Каким испорченным?

Кнут вокруг твоих ног. Кинжал вдоль твоих ребер.

Насколько разрушенным он был?

Горячее дыхание на твоей раненной коже… поцелуи… языки…

Борясь за дыхание, Кейн распластал руки на краю раковины. Едва ли его заботило, что фарфор треснул. Он хотел вырвать Бедствие из своей груди, и задушить существо голыми руками.

Да. Именно так умрет его мучитель.

Скоро.

Если бы он мог восстановить свой разум, хотя бы немного, он мог бы придумать способ как это осуществить. Но каждый раз, когда он не страдал от мучительных воспоминаний, его терзали мысли о девушке из мотеля. Фея. Кейн хотел, чтобы она снова прикоснулась к нему. Он напрягся. Выругался.

Он жаждал.

Кейн вспоминал её лицо светившиеся обожанием, когда девушка смотрела на него, словно он особенный. Взгляд, который он так и не понял… но хотел испытать снова.

Он повторял глупые слова, которые она говорила ему.

Я никогда не лгу… за исключением тех редких случаев, когда действительно солгала, но непреднамеренно, и прямо сейчас, определенно говорю правду, обещаю.

Ты весишь, словно, десять тысяч фунтов. Но это великолепные фунты.

Я вычеркивала секунды в календаре своего сердца.

Он хотел знать, что еще она сказала бы.

Кто она? Где сейчас? Что делала?

Были ли эти воспоминания и её тоже? Была ли она ранена? Одинока? Напугана?

Несколько раз, страх стирал ее обожание и дерзость, не оставляя ничего, кроме дрожи.

Кейн слишком хорошо понимал трудности… отчаяние… неминуемого прошлого.

Нашла она того, кто убьёт её? Наложила на себя руки?

Или все еще жива?

Его руки упали по бокам, ладони сжались в кулаки. Она его. Она…

Не была его.

Все же, он не собирался решать свои проблемы, пока не позаботится о ней, ведь так? Он не мог оставить ее одну, отчаявшуюся и напуганную, возможно в опасности. Девушка спасла его из самой ужасной ситуации в жизни.

Хотя она и убежала, он должен пойти и спасти ее от того, что могло стать ужаснейшей ситуацией для нее.

После всего, она оказалась права. Кейн задолжал ей. И он рассчитается. Но не так, как она хочет. Он исправит ее жизнь так, как не смог исправить свою. Потом, один из них станет счастливым.

Девушка заслужила счастья.

Если она все еще жива.

Кейн резко вдохнул. Лучше ей быть живой, или он… он… Он ударил по зеркалу, разрушая стекло. Звук бьющегося стекла заполнил небольшое пространство комнаты. Несколько кусков впились в его ноги, порезав бедра. Подарок Бедствия, Кейн был уверен. Скрипнув зубами, он вытащил осколки.

Как только он поможет девушке, сосредоточится на убийстве демона. Он не сдастся, пока не добьется успеха. Кейн не мог так больше жить, и не хотел, чтобы его друзья тоже так жили. Он являлся слишком большой опасностью для окружающих, а здесь находилось много невинных людей.

Он уйдет сегодня, решил Кейн, и никогда не вернется.

Горе свалилось на его плечи, большим грузом. Он не мог рассказать друзьям о своем решении. Они не поймут. Они попытаются уговорить его выбрать другой путь. Они могут даже замкнуть его для "его же блага".

Однажды они так уже сделали.

Он не станет убегать, но и не хотел признаваться. Он скажет свое "до свидания" так, словно собирается вернуться после спасения своей избавительницы. Только он будет знать что это. Конец. Сжав челюсти, Кейн навешал оружия по всему телу. Несколько ножей, два Сига и немного зажимов. Он надел черную футболку и камуфляжные штаны, а в довершение натянул любимую пару военных ботинок. Кейн вышел из ванной, стекло хрустело под ногами, и разум наполнился злым смехом.

Глупый демон.

Пока Кейн отсутствовал, его друзья перебрались в крепость в Сфере крови и Теней, царстве, скрытом в полости между землей и нижним уровнем небес. Он зашагал через холл, разглядывая стены увешанные картинами красивой светловолосой женщины в разных нарядах и позах.

Вот она отдыхает на диване оббитым бархатом, стоит в розовом саду, танцует на столе. Посылает воздушный поцелуй. Подмигивает.

Ее звали Виола, и она была второстепенной богиней или чем-то подобным, а так же хранителем демона Нарциссизма. Кейн не мог не сравнивать ее со спермой: у нее был, примерно один из трех миллионов шансов превратится в человеческое существо с реально существующими эмоциями. Девушка раздражала его до белого каления.

Он спустился по лестнице, потом в следующий коридор, на этот раз захламлённый нелепыми портретами воинов, одетых в ленты и кружева и улыбки… и ничего больше. Их нарисовал мертвец, если Кейн когда-нибудь встретит парня, которого наняла Анья богиня Анархии и женщина Люциена? Да, и конечно без разрешения.

Наконец, Кейн достиг места назначения. Спальня Мэддокса и Эшлин. Первый шаг в Турне прощаний.

Мэддокс — хранитель демона Насилия. Эшлин стала новоиспеченной матерью, родившей воину близнецов. Долгое время, Кейн молчаливо смотрел на Эшлин. Она была чувственно красивой с медового цвета волосами и кожей, и раскачивалась в кресле-качалке, напевая комочку радости, который нежно сжимала в руках.

Рядом с ней, Мэддокс сидел во втором кресле. Он был грубым мужчиной с темными волосами и фиалковыми глазами, и наблюдение за тем, как он целует тонкие пальчики, обернувшиеся вокруг его мизинца, что-то сделало с внутренностями Кейна.

Закрутило и связало их, пока он не почувствовал тот самый укол боли, который вызывала его остроухая спасительница.

Что это было?

Уильям Вечно Похотливый… также известный под именем Растопитель Трусиков, подумал Кейн, закатив глаза,… сидел на краю королевских размеров кровати, розовое одеяло скомкалось вокруг его закаленного в боях тела. Каким-то образом, женское одеяло не умаляло дикость его необузданной силы. Он не был одержим демоном. В точности, никто не знал, кем он был. А лишь известно, что парень отличался редким вспыльчивым характером и хвастовством, больше, чем у любого с кем раньше сталкивался Кейн. Уильям улыбался, убивая своих врагов — и смеялся, когда бил своих друзей.

— Когда наступит моя очередь? — скулил Уильям. — Я хочу подержать свои драгоценности. Драгоценности? Не имеет значения. Я хочу!

Ладно. Это что-то новое.

— Они не твои, — рявкнул Мэддокс, стараясь говорить шепотом ради блага детей.

— В каком-то смысле мои. Я достал их, — уточнил Уильям.

— Я зачал их.

— Вот невидаль. Большинство парней могут такое сделать. Но не многие знают — как разрезать женщину от бедра до бедра и вытащить из нее маленьких созданий… о-о, не обращайте внимания, — сказал Уильям, когда от Мэддокса последовало свирепое рычание.

Ожидая драки, Кейн шагнул внутрь, чтобы взять ребенка.

Уильям электрической вспышкой преградил ему путь.

— Бедствие. Не можешь держаться подальше от самых восхитительных дорогуш, когда-либо рожденных? О-о, да, так и есть, — он бросился к детям. — Да, да, вы такие.

Сюсюканье. Отвратительно.

Негативная реакция удивила его. Когда то, он стал бы прямо там, возле Уильяма, говоря те же вещи и в той же манере. В темноте ночи, он так долго мечтал о подобном счастье для себя. Любящая жена. Обожающие дети. Потом миньоны попытались украсть его семя и он… он…

— Не называй меня именем демона, — зарычал он, потом понял, что его горячность разбудила детей, и они заплакали. Стыд окатил его. — Извините. Но я не этот отвратительный кусок…