Громов

По военно-техническим возможностям 40-й армии проведение такой жуткой акции было вполне возможно. И если бы Громов был просто исполнительным генералом и не пошел своим путем, заменив массированные обстрелы и ковровые бомбардировки дипломатией, то к сотням тысяч погибших афганцев прибавились бы еще десятки тысяч. Но и к четырнадцати тысячам наших убитых, я думаю, пришлось бы приписать немало. Афганцы всегда умели мстить. И уж, конечно, никто теперь не крикнул бы нам — шурави!

Чтобы организовать этот бескровный выход, Громов провел бесчисленное количество встреч. Он говорил озлобленным людям: «Мы уходим. Вы, конечно, можете стрелять нам вслед и многих убить. Но и я обещаю вам, что те места, откуда будут стрелять, превратятся в пустыню. Подумайте о будущем страны и о сохранении жизни своих людей».

Не знаю, что ответили бы моджахеды другому генералу и стали бы они вообще с кем-то другим разговаривать. Но к Громову было особенное отношение.

Он был Великим врагом, и его уважали, ему верили!

Моджахеды сражались непримиримо. Бойцы Ахмад-шаха Масуда дрались яростно, но по-рыцарски. Каким образом возникли эти особые отношения, мне неизвестно, но возникли они именно на основе взаимного уважения, которое негласно существовало между двумя этими большими военачальниками. И я думаю, что обе эти очень крупные личности, безусловно, во многом формировали друг друга. Они были достойными врагами. Тут вполне можно сказать: «Скажи мне, кто твой враг, и я скажу тебе, кто ты».

В декабре 1999 года в газете «Московский комсомолец» было опубликовано обращение Громова к ветеранам Афганской войны, из которого становится понятно, что взгляд генерала на это историческое событие не изменился.

«Двадцать лет назад советские войска вошли в Афганистан. Никто из нас тогда не мог предположить, что это решение руководства СССР положило начало войне, которая длилась более девяти лет.

Сейчас, по прошествии двух десятилетий, мы понимаем, что участие Вооруженных Сил в решении проблем Афганистана было крупной политической ошибкой.

Нашей вины в этом нет. Мы честно выполнили свой долг! Непреходящая наша боль — почти четырнадцать тысяч погибших однополчан. Светлая им память. В наших сердцах и душах они будут жить всегда.

На нас, прошедших дорогами Афганистана, лежит особая ответственность. Хорошо зная цену войны и мира, жизни и смерти, мы обязаны заботиться о семьях тех, кто не вернулся с войны, у кого она забрала близких людей. А еще — сделать все, чтобы подобное не повторилось.

Главный урок, который преподнесла та война, заключается в том, что межнациональные, религиозные, политические противоречия невозможно решить силой оружия. Его игнорирование дорого обходится России.

Дорогие друзья!

Горжусь тем, что принадлежу к нашему «афганскому» братству. Честь и достоинство — для нас понятия святые. Так было, так есть и будет всегда.

Президент Всероссийского общественного движения ветеранов локальных войн и военных конфликтов «Боевое братство».

Герой Советского Союза, генерал-полковник Б. Громов».

Афганистан стал для Громова самым важным и определяющим периодом жизни. Опыт, полученный там, пригодился. Особенно он был полезен и эффективен в трудные времена. Это касается не только армии, военный опыт прекрасно работает и в условиях гражданской жизни. Штабной принцип работы, когда над выработкой решения трудится коллектив единомышленников, а власть и возможности концентрируются в одних руках, позволяет оперативно вырабатывать необходимые решения, своевременно перебрасывать силы на нужное направление, решать как оперативные, так и стратегические задачи.

Часть III

НА КРАЮ

Опасности лучше идти навстречу, чем ожидать на месте.

Вся земля не стоит даже одной капли бесполезно пролитой крови.

Глава первая

НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ

Как порой однобоко оценивают в обществе больших людей, даже таких гениев, как Александр Васильевич Суворов. Даже умнейшие современники, сбитые с толку и оскорбленные вызывающим и нестандартным поведением Суворова (его рапортами в стихах, пробежками голышом по саду, утренним кукареканьем и прочими причудами), считали его шутом гороховым, которому просто необыкновенно везет на войне. К примеру, один из самых одаренных и ярких людей того времени — князь Потемкин — считал Суворова странным чудаком и не более чем удачливым «партизаном». Так он и докладывал императрице Екатерине II.

Однако императрица не довольствовалась рассказом своего знаменитого фаворита и, как только Суворов появился в Санкт-Петербурге, пригласила его на аудиенцию.

У них состоялся долгий разговор. Екатерина, бывшая одной из самых образованных и проницательных женщин своего времени, поразилась широтой знаний и глубиной суждений этого «партизана». Суворов ориентировался в самых передовых науках как университетский профессор, а в тонкостях политики — как природный дипломат.

Спустя какое-то время она пригласила Александра Васильевича вновь, только теперь спрятала в соседней комнате, из которой их разговор был прекрасно слышен, князя Потемкина.

Императрица завела с Суворовым беседу, касающуюся тогдашних, весьма запутанных, политических отношений в Европе. Ответы Александра Васильевича были столь основательны и мудры, что князь был совершенно восхищен и, не выдержав, вошел в кабинет со словами: «Ах, Александр Васильевич! Служа так долго с вами, я, оказывается, до сего времени совершенно не знал вас!»

Суворов нахмурился, пробормотал какой-то вздор и вышел вон. Однако с тех пор Потемкин возымел к Суворову отменное уважение.

А вот как Александр Васильевич оценивал себя сам. Удивительное признание сделано было во время позирования придворному художнику. Кстати, позирования для портретов Суворов всегда избегал, и этот случай едва ли не единственный, да и то сеансы состоялись лишь по строгому приказу императрицы.

«Ваша кисть изобразит черты лица моего, — они видны. Но внутреннее человечество мое сокрыто. Итак, скажу вам, что я проливал кровь ручьями. Содрогаюсь. Но люблю моего ближнего. Во всю жизнь мою никого не сделал несчастным. Ни одного приговора на смертную казнь не подписал. Ни одно насекомое не погибло от руки моей. Был мал. Был велик. При приливе и отливе счастья уповал на Бога и был непоколебим».

Вспомнились это признание Суворова потому, что и Бориса Всеволодовича Громова многие считали, и по сей день считают, обыкновенным генералом, которому по стечению обстоятельств повезло оказаться во главе одной из крупнейших операций в современной военной истории.

Высокие начальники с раздражением наблюдают и за его нынешней политической карьерой, считая, что генералам нечего делать в строительстве далекой и непонятной для военных гражданской жизни. Думаю, что таким людям, я говорю об умных, конечно, не вредно было бы услышать разговоры Громова в компании друзей и единомышленников. Не сомневаюсь, им пришлось бы покаяться и полностью переменить мнение об этом человеке, как в свое время пришлось это сделать князю Потемкину по отношению к Суворову.

Жизненный принцип Громова состоит в том, что необходимо трудиться всю жизнь, но, главное, не допускать, чтобы ленилась душа.

«Трудолюбивая душа должна быть занята своим ремеслом, и частые упражнения для нее столь же живительны, как обычные упражнения для тела», — говаривал А. В. Суворов.

Ну а если рассуждать о военном принципе Громова, то его следует определить не только как соответствующий высшим критериям современной военной науки, но и как щадящий прежде всего, именно в смысле сохранения жизней солдат и офицеров. Заметим, что при всех громких высказываниях современных генералов о любви к простому солдату, бережное отношение к человеку в солдатской форме бессовестно утрачено.