Громов

Фортификационное оборудование сторожевых застав, окопы, стены, блиндажи, та же маскировка — все делают инженерные войска. Вот если, например, узел связи развернулся, то там ничего не должно быть видно, кроме антенны, ее, понятно, не спрячешь. Ну и многое другое — снабжение войск инженерными боеприпасами и весь шанцевый инструмент, лопаты, кирки, ломы и другое, без чего воевать нельзя, — в ведении саперов. И все перечисленное лишь небольшая часть стоящих перед ними задач.

— Конечно, «духи» очень не любили, когда мы работали и всячески старались помешать, — продолжает свои воспоминания Николай Николаевич. — Нередко случались засады и обстрелы.

Я и сам в такие переделки попадал. Когда мы возвращались в Джелалабад, танки, которые нас сопровождали, отстали и мы попали под обстрел. Первый бронетранспортер был подбит, весь экипаж сгорел, я ехал на втором, и мы стали отстреливаться. Где-то около часа отбивались, пока танки не подошли.

Мы уже начали кричать на всех частотах, что нас забивают. Ну а что у нас — только автоматы, два пулемета (но один сгорел на первом БТР) и четыре гранатомета. Хорошо, танки вовремя подоспели.

Случалось ходить по минным полям. Спинным мозгом мины чуял, как любой сапер. Это опыт прежде всего. По минному полю, конечно, старались реже ходить, но когда приходилось, то у меня на этот случай всегда был щуп с собой.

Миноискателями тоже пользовались. Но более-менее совершенными они стали только под конец войны. А те, что присылали сначала, не очень помогали. Эффективность их невысока. Нужно быть музыкантом с абсолютным слухом, чтобы в нюансах писка разобраться. У нас собаки в основном мины искали.

В Афгане все страны мира работали против нас, каких только мин не было. Настоящая саперная академия. Мы все новые образцы, которые извлекали, выхолащивали и отправляли в Союз на изучение.

Там ведь и с современным миноискателем трудно было работать. К примеру, как обнаружить итальянские мины с пластмассовым корпусом, у которых только жало ударника металлическое, даже пружина спусковая и та из пластмассы? Действительно, нужно быть большим музыкантом, чтобы различить в наушниках миноискателя тончайшие изменения звука.

Много пакистанских мин было, много китайских и все-таки самые неприятные — итальянские. Они до того хитро были настроены, что даже под тралом танковым не срабатывали. Там механический взрыватель, и нужно соединение нескольких условий, чтобы произошло срабатывание. Трудно такую загадку разгадать. Предполагали даже, что там во взрыватели воздух закачивался. Ничего подобного! Нужно было, чтобы в течение не менее трех секунд большое давление создавалось на взрыватель. Получается, что танковый трал прокатывается через мину без последствий, а когда наезжает сам танк, то как раз под вторым, третьим катком мина взрывается. Долго мы разобраться не могли, что к чему. Вот такие дела.

В Афганистане саперам пришлось столкнуться с огромным количеством сюрпризов. С самыми неожиданными минами-ловушками. Особенно подлым приемом стали мины в виде детских игрушек. Их разбрасывали возле школ и кишлаков. Ребенок игрушку схватит и всё. Очень ловко «духи» маскировали мины под пачки из-под сигарет, фляжки с водой. Это была война против собственного народа. Моджахеды воевали не только против советских, они убивали своих — тех, кто не хотел к ним идти, пусть даже и не поддерживал существующий режим.

В современнейших лабораториях разрабатывались новые способы маскировки мин и установки их на неизвлекаемость. Гордящиеся своей гуманностью европейцы и американцы поставляли в Афганистан эти страшные сюрпризы, которые еще многие десятилетия после войны будут убивать и калечить все живое. Даже против щупа придумали специальные мины. Щуп коснулся корпуса — сразу замыкание и взрыв.

— Подрывов много было, — продолжает Николай Николаевич. — Особенно много потерь от мин пришлось на 1986-й — половину 1987 года. Поэтому у нас даже батальоны переформировывались из батальонов специального минирования в батальоны разгорождения.

Любую колонну нужно было проводить и сопровождать, иначе она далеко не уедет. Тут ведь как? Голова колонны подорвалась, значит, всю колонну можно бить, особенно на узких дорогах в ущельях. Там подорвавшуюся машину не обойдешь.

Как сейчас в Чечне! Чеченцы из Афгана опыт брали. А вот наши почему-то не подумали, как им свой опыт применить, всё на старые грабли наступают. Это очень хорошо видно сейчас.

Операция «Магистраль» велась совместно с афганскими правительственными войсками. В штабе армии проходила организация взаимодействия.

До начала боевых действий в штабе собираются основные командиры. Дается четкая установка — кто, куда, когда и в какое время будет выдвигаться, кто обеспечивает продвижение. В начале операции «Магистраль» мы все сосредоточились в Гардезе у полковника Евлевича, он был командиром 56-й дивизии, сейчас заместитель главкома Сухопутных войск.

Из этого базового района мы начинали выдвигаться. Сначала шли бойцы на блок, слева, справа и впереди каждой группы — саперы, никто без саперов никуда не пойдет. Блоки занимают господствующие высоты. После того как это сделано, дают команду к движению основным силам. Тогда опять идем мы — обеспечивая движение, и за нами начинает двигаться вся основная масса войск. Впереди танки с тралами и БМР — боевые машины разгорождения — тоже с тралом впереди, потом не меньше четырех танков, пять-шесть БМП, для прикрытия, саперы не должны работать под огнем. Но случалось, и нередко, что мы оказывались под обстрелом. Там ведь «духи» кругом, маленькими группами из какой-нибудь пещеры выскочили, обстреляли и скрылись.

Первый день мы выдвигались в Гардез. Подошли к самому перевалу Сатукандав, высота там примерно два с половиной километра, но очень длинный и сложный подъем, а потом долгий спуск, да к тому же там «полку» взорвали. «Полка» — это участок дороги над пропастью. Пришлось восстанавливать. Перевал прошли. В ущелье мин, конечно, поменьше, но от этого не легче. Там с одной стороны даже не наши сидели на блоке, а зеленые, то есть афганцы, на них всегда мало надежды. И на третьи сутки первый мой БМП во главе с полковником Проворовым вошел в Хост!

Это было главное событие!

Там мы впервые с иностранными наемниками столкнулись, в основном из Пакистана. Обкуренные все! По ним стреляешь, а им до лампочки, прут, как бешеные. Так и вспоминались сразу кинофильм «Чапаев» и знаменитая психическая атака. Да, много было всяких чудес.

В июне 1987 года на пост командующего 40-й армией приходит Громов. Все сразу чувствуют это. Вот отчет о потерях. Его составлял командующий авиацией 40-й армии Герой Советского Союза Виктор Севастьянович Кот.

Потери авиации снижаются практически в два раза. А перед этим моджахеды буквально посадили авиацию 40-й армии на землю. Теряли в год шестьдесят машин — почти целый полк. При этом при Громове не стали меньше летать. Наоборот, интенсивность действий авиации возросла.

Высший командир всегда может списать потери на неподготовленность или бесталанность подчиненных, которые непосредственно командуют людьми и посылают их в атаку. Это правильно в случае, если сам этот высший командир, готовя свою операцию, думает не только о том, чтобы провести свои подразделения из пункта «А» в пункт «Б», несмотря ни на какие потери.

При этом Громов не пытался командовать авиацией. Он ставил задачи. Задачи самые разные. Порой для их выполнения привлекалась дальняя бомбардировочная и транспортная авиация, базировавшаяся на территории Союза. Хотя у самой 40-й армии боевой численный состав (БЧС) авиации был огромный — 1840 машин.

— Когда Б. Громов стал командующим, — вспоминает Виктор Севастьянович Кот, — мы с ним тесно поработали. Самый напряженный был период.

Я не сползал с командного пункта, ну и он. Потому что велись постоянные обстрелы, характерные для последней фазы нашего пребывания в Афганистане. В 1987 году уже началась заключительная операция перед выходом из Афгана — «Магистраль». Моджахеды поняли это и увеличили активность.