Страница 30 из 38
Вчера Михаил не замечал этого. Но сегодня глаза придирчиво окинули двор стройки и подумалось: «Какой у нас кавардак во дворе».
— Леня, — позвал он Жучкова, и когда тот остановился, махнул рукой на двор: — Хотя бы воскресник провели, никто бы не отказался…
Леня усмехнулся:
— Да все считают это мелочью, а ведь, пожалуй, с этой мелочи-то все неполадки и начинаются. Знаешь что, а ты завтра на утреннем наряде внеси предложение, а я кое с кем из ребят поговорю, они поддержат. Воскресник обязательно проведем.
Работа в этот день у них шла удивительно споро, несмотря на то, что Чередника то и дело отрывали по делам дежурства. Напрасно опасался Виктор, да и Леня Жучков, что к дежурному комсомольского поста пойдут немногие. Нет, молодежь быстро поверила в силу этого поста. Почти все жаловались на нерасторопность прораба и десятников, на нехватку стройматериалов.
— Ведь нам достаточно возят цемента, почему же в растворе один песок? — возмущалась Рая Краснопольская.
Перед самым обедом пришел Роман Михайлович Шпортько:
— Ну-ка, запиши мое предложение, Михаил.
Чередник признательно глянул на старого каменщика. Он уже заметил, что из пожилых рабочих никто не был, словно они не доверяли ему.
Предложение Шпортько было незначительным, но Роман Михайлович знал, как важно для молодого дежурного, что к нему обращается один из старейших бригадиров стройки. Уже одно это придавало молодежному начинанию определенное значение и вес в глазах пожилых строителей.
Очень взволновало Михаила Чередника посещение Володи Горелова, работающего сейчас с Киселевым.
Володя пришел, когда уже начался обеденный перерыв.
— Здравствуй, Леня, — хмуро сказал он Жучкову, потом добавил: — Привет, Михаил.
— Что это ты со мной второй раз сегодня здороваешься? — обернулся Жучков. — Утром-то виделись, забыл?
— Второй, второй… — вдруг озлился Володя. — Подсунули мне этого Киселева! На черта он мне нужен, такой работяга. Лучше один буду работать.
— А что? — спросил Леня.
— Очковтиратель он, вот что, — зло бросил Володя. — Заставить бы его самого по тому полу ходить, когда Дворец сдадут. Видно, что доска качается, надо середину снять, так он чурочки под другой конец насует и прибивает половицы. Сказал ему, так еще и огрызается: «А тебе что, премию надо за этот Дворец? Сойдет за милую душу, да и норму, смотришь, выполним». Неужели он и раньше так работал?
Чередник густо покраснел. Ведь он был напарником Киселева долгое время, и подозрение Володи как-то относилось и к нему.
— Раньше этого не было. Что сейчас с Петром случилось? — пожал плечами Михаил. — Надо пойти посмотреть, что он там наделал.
Все трое поднялись на второй этаж, где работали Горелов и Киселев.
— Вот, смотри, — оторвал Володя топором половицу.
И действительно, на перекладине лежали крупные щепки, досочки, прибитые гвоздями.
— М-да… Через месяц такая половица начнет «петь» под ногами, — заметил Леня Жучков. — А еще где он положил щепы?
Володя указал на половицы, под которыми была натолкана щепа, Леня отметил их мелком.
— Завтра надо доложить начальнику строительства, — сказал он Череднику. Тот молча кивнул головой, а сам с неожиданной жалостью подумал: «Эх, Петро, Петро, что тебя заставило пойти на такое дело? Лучше уж норму не выполнить».
Он решил обязательно поговорить с Киселевым, и едва закончился обеденный перерыв, снова пришел сюда. Петро еще не приступал к работе, он сидел и курил, глядя себе под ноги. Горелова не было.
— Петро, — позвал Чередник. Киселев неохотно откликнулся:
— Чего тебе?
— Слушай, я вот о чем хочу сказать тебе, — Михаил подошел к оторванной Гореловым половице и кивнул на щепу: — Ты видел это?
— Что мне видеть-то? Моя работа, — равнодушно ответил Киселев.
— Ну, и что ты думаешь? По головке за это погладят? — сердито посмотрел на него Черед-ник. — Ведь это…
— Знаешь что? — вскочил Киселев. — Отвяжись ты к чертовой матери от меня! «Думаешь, думаешь…» Да мне уж надоело обо всем этом думать! Махну на другую стройку, а здесь пятки лизать начальству, как некоторые, не буду.
— Дурак ты, — возмутился Михаил. — Не будь ты моим товарищем, я бы по-другому с тобой поговорил.
— Ладно, ладно, — махнул рукой Киселев. — Надоело мне это все… Иди, докладывай Дудке, пусть меры принимает.
— Доложу я об этом завтра, и не Дудке, а всем расскажу, как ты очковтирательством занимаешься.
— Ладно. Общественником стал ты… а я… что ж…
Напряженная тишина, наступившая вслед за этим, все больше разъединяла их. «Посмотрим, как ты завтра перед всеми заговоришь», — подумал Чередник, тяжело вздохнув.
Не знал Михаил, что события развернутся совсем по-иному.
30
В обеденный перерыв бригадир каменщиков Роман Михайлович Шпортько прошел к парторгу стройки. Вскоре туда же отправился и начальник строительства Василий Лукьяныч Дудка. Они о чем-то совещались. И странно — хотя в кабинете парторга не было никого из посторонних, вскоре почти всюду разнеслась весть: Шпортько организует комплексную бригаду из молодежи.
Удивляясь, говорили многие пожилые рабочие:
— Рехнулся Роман-то, что ли? Передовая его бригада сейчас, заработок, пожалуй, самый высокий у него, что еще надо старине?
— Хлебнет горюшка с этими несмышленышами, да карман потощает у него, снова за ум возьмется. Из лучшей бригады, где люди уже сработались, захотел покомандовать какой-то сборной командой.
И действительно, бригада Шпортько была ведущей на строительстве Дворца. Редкий каменщик не выполнял в ней по полторы-две нормы. Люди подобрались там опытные, умелые, выстроившие на своем веку не один дворец. Уходить из такой бригады не пожелал бы любой каменщик, а тут — бригадир сам, добровольно, оставляет ее.
— Видно, захотелось поменять сокола на ворону, — ехидно посмеивались старички. — Нет уж, видно болтовня одна это, знать, не лишился ума Роман-то.
Но к вечеру слухи подтвердились. Передавали, что Роман Михайлович оставляет за себя бригадиром медлительного и рассудительного каменщика Никиту Мохрачева, и будто бы даже заявил:
— Невелика трудность командовать такими орлами, справишься, Мохрачев. А я со своими молодыми орлятами скоро на соревнование тебя вызову, смотри, как бы вам не осрамиться.
К концу дня начали вызывать в контору молодых рабочих, и разговор действительно шел о комплексной бригаде.
А Мохрачев говорил своему напарнику:
— Эх, и к чему Роман затеял это дело. Знаю я что такое комплексная бригада. Там каждый должен уметь и раствор готовить, и класть кирпичи, и плотницкое дело неплохо знать, да и полутерком и кельмой уметь орудовать. А эти ребятишки-то, которых Роман собирает в бригаду, хоть бы одному-то делу по-настоящему обучились.
Не знал Никита Мохрачев, что все это крепко обдумал и учел Роман Михайлович, прежде чем пойти к парторгу. Не случайно и собрал он вечером всех молодых рабочих, кто пожелал работать в комплексной бригаде.
— Вот что, ребятки, позориться нам ни к чему, а потому слушайте. Придется на часик-другой оставаться после работы, или — кому в школу надо — в обеденный перерыв и набивать руку на каменщицких, плотницких и других работах. Словом, если ты каменщик — учись на маляра, плотник — на каменщика, ну а раствор все должны уметь делать.
В бригаде было без малого сорок человек. Ребята молчали, еще не зная, как отнестись к предложению Романа Михайловича.
— Ну как, хлопцы, согласны? — спросил Шпортько. — Можно, конечно, и во время работы этому обучаться, когда наша бригада станет комплексной, но это большая морока, да и на выработках будет сказываться.
— Ну и пусть пока мы не будем выполнять нормы, — вдруг бросил Володя Горелов. — На кой же нам обеда лишаться, да еще после работы. Живым словом ни с кем не перекинешься.
— Экий ты орел, — усмехнулся Роман Михайлович. — Поболтать-то языком и в рабочее время сумеешь, знаю я тебя. А обед — штука немудреная, как-нибудь приспособимся.