Страница 27 из 38
— Мне кажется, что хорошо он не кончит, если сам не поймет, куда катится, или… товарищи не подскажут ему это.
Чередник молчал. Виктор прошел к окну и стал смотреть на дорогу, ведущую в Михеевку.
От двери послышался кашель. В комнату вошел Николай Груздев.
— Виктор Тарасович, — оживленно заговорил он: — Мне кажется, что Череднику тоже можно пойти в Михеевку. За дежурного побуду я.
— Что ж, решайте сами, — как можно равнодушнее ответил он и добавил: — А если Михаилу можно идти, то тогда вместе и пойдем.
Всю дорогу они разговаривали о разных пустяках, словно условились не затрагивать того, что волновало обоих. Лишь перед клубом Виктор вновь напомнил Череднику:
— Ты, Михаил, проследи сегодня, чтобы Киселев не напился. А то нехорошо может получиться.
26
Но Киселева в Михеевке не было. Его встретил по дороге со стройки Илья Антонович и, между прочим, словно невзначай, обронил:
— А что тебе делать в Михеевке-то? Давай, Петро, шагай ко мне, соорудим закусочку, лучше нашего все едино не справят они вечерок-то, — радушно пригласил он, заметив, как при упоминании о водке настороженно блеснули глаза Киселева.
— Да мне неудобно как-то, — замялся Петро. — Получку все еще не дали, а…
— А-а, брось-ка об этом, — махнул рукой Илья Антонович. — Когда-нибудь рассчитаемся. Идем!
Позднее, в квартире, когда Киселев уже выпил стопки три водки, Илья Антонович заговорил, масляно улыбаясь:
— Вишь ли, Петро, всем ты парень хорош, а вот только жизнь не с того конца понимаешь. Работаешь, гнешь спину с утра до ночи, а — вижу я — на лишнюю стопочку деньжат все едино не заработаешь.
— А что поделаешь, Илья Антонович? — пожал плечами раскрасневшийся Петро.
— Эхе-хе, — усмехнулся Крапива. — Много можно сделать такому хлопцу, как ты. — И подумав, доверительно склонился к Петру: — Мне вот, к примеру, позарез надо листика четыре-пять фанеры, а где ее взять? Сумел бы ты достать — вот тебе и деньжата.
— Ну, воровать-то я не умею, — равнодушно отмахнулся Петро, не поняв, к чему клонит разговор комендант.
— А это и не воровать, — возразил Илья Антонович. — Ведь как говорится: если от многого взять немножко — это не кража, а просто дележка, хе-хе… Ну-ка, дай я налью тебе.
Петро снова выпил, и пока он закусывал, Илья Антонович, то добродушно посмеиваясь, то вздыхая и хмурясь, говорил все о том же — о пяти листах фанеры. Он намекнул, что и раньше всегда привечал Петра, знать-то, помнит он это, а уж за то, что сделает Петр — отблагодарит хорошо…
Опьяневшему Киселеву и действительно стало неудобно, он махнул рукой:
— Ладно, Илья Антонович, как-нибудь попробую… Только опасно это все…
— Опасно? А как же люди целехонькими машинами стройматериалы воруют, а? Помнишь, шифер-то из-под носа у сторожа стибрили?
— Ну, — протянул Петро. — То опытные люди, да и не в одиночку, конечно.
Илья Антонович пристально, изучающе глянул на него:
— Хм… Хочешь, я тебя с… такими же орлами сведу. Только… там законы суровые, сам понимаешь… Ты пей, не стесняйся.
Петро приподнял голову, долго, долго смотрел на усмехающегося Илью Антоновича, потом выпил подряд две стопки, о чем-то подумал и снова посмотрел на Крапиву.
— Все понятно… — проговорил он, наконец. И неожиданно вскочил с искаженным злобой лицом, выхватив финку: — Ах, ты, сволочь, однако! Да я тебя… А я еще гадал, за что ты меня поишь! Н-ну, стерва, берегись!
— Спокойно, хлопец, — привстал Илья Антонович, и Петро оторопело шагнул к стене: в руке Крапивы блеснул пистолет. — Эта маленькая собачка взлает — и кусаться больше не будешь. В общежитии почти никого нет, концы я сумею спрятать. И учти — просто так я тебя отсюда не выпущу, не на дурака нарвался.
Киселев бросил на стол финку и пьяно расхохотался.
— Крепко, старый сыч, обошел. — И плюхнувшись на стул, мрачно махнул рукой: — Ладно, говори… Давай водки…
Пьянка продолжалась почти до полуночи.
27
Лена пришла на вечер, когда началась игра в ручеек. В зале поселкового клуба одна за другой звенели старые революционные и современные песни, которые так полюбились молодежи. «Ох, и весело будет здесь сегодня», — подумала Лена, подымаясь на крыльцо, и вдруг снова с удивительной ясностью вспомнила холодный, застывший взгляд отца, его жилистую руку, тянувшуюся к ней, и девушке снова стало страшно и тоскливо. Нет, нет, она не пойдет больше домой, она все расскажет Володе, и они вместе что-нибудь придумают. А может быть… они решат… быть всегда вместе… Володя не даст ее в обиду.
Игривая песня о Гандзе встретила Леночку, едва она переступила порог сверкающего огнями зала. Лена возбужденно оглядывалась вокруг: где же Володя.
— Лена! — совсем неожиданно окликнул он ее.
Девушка вздрогнула.
— А я… пришла… — шагнув ему навстречу, сказала она, и больше не нашлась, что сказать.
Но он и не хотел от нее слов, он взял ее за руку. Они пошли туда, где играли в ручеек.
— Отпустил-таки тебя Илья Антонович? — ласково спросил Володя, когда они встали за последней парой. — А я уже боялся, что…
— Я сама ушла… И больше не пойду туда, пусть хоть что делает.
— Не пойдешь?! Но где же ты будешь жить?
Лена покраснела, метнув на Володю быстрый взгляд, сердце от волнения забилось гулко-гулко. Но она не знала, как начать разговор? Они прошли в угол, где было мало народа.
— Знаешь, Володя, я ведь уже не вернусь домой, — тихо заговорила Лена. — Мне просто нельзя туда идти.
Она торопливо и сбивчиво стала рассказывать о том, как ей хотелось идти сегодня на вечер, потому что… ну, Володя знает — почему… Ведь они так редко бывают вместе, и это очень плохо, так ведь?
Он ответил, что конечно плохо, но они могут и чаще видеться, вот, например, если она поступит работать на стройку. Она, конечно, пойдет на стройку, заверила Лена, но дело сейчас не в этом… Ей уже сегодня нельзя идти домой, как он этого не поймет?
— Но куда же ты пойдешь? — спросил он, стремясь внести ясность в разговор.
— Я не знаю… — упавшим голосом ответила Лена, так и не решаясь сказать ему то, что думала. Ну, как он недогадлив…
— Лена, — снова наклонился к ней Володя. — Ты серьезно все это? Может, обойдется как-нибудь, а то ведь трудно тебе будет.
— Не стыдно тебе, Володя, — помолчав, с дрожью в голосе, прошептала Лена. — Я думала, что ты обрадуешься, когда узнаешь, что я всегда хочу быть с тобой, а ты…
— Со мной?! Но ведь я… — и не договорил, вдруг поняв, о чем ему хочет сказать Лена. Он растерянно посмотрел на нее:
— Но ведь я… в общежитии, как же нам?
— Не знаю, — качнула она головой: — Может быть, на квартиру к кому-нибудь?..
— Да, да, — горячо подхватил он, — завтра же пойдем искать квартиру. А сегодня… Сегодня ты можешь у наших техничек в общежитии ночевать, правда?
Помолчав, Володя в раздумье произнес:
— Только надо сказать об этом воспитателю. Нет, нет, не обо всем, а вот об этом, чтобы ночевать тебе сегодня у техничек.
— А завтра я пойду устраиваться на стройку. Мы будем и на работе вместе, да?
Володя молча пожал ей руку: да, Леночка, конечно так!
Начались танцы.
— Смотри-ка, Виктор Тарасович опять с Надей Шеховцовой. Весь вечер они сегодня вместе, — сказал Володя, глядя на танцующих Лобунько и Надю. — У бедного Лени Жучкова кошки, наверное, на душе скребут.
И действительно, Виктор весь вечер был с Надей. Если случалось во время игры в ручеек кто-то забирал руку Виктора, уводя его от Нади, то не проходило и трех-четырех минут, как девушка снова была рядом. Возбужденная, взволнованная, с ярко блестевшими темными глазами, она была очень хороша. Видел это и Виктор, но замечал он со все растущим беспокойством и другое: радостный смех Нади, ее взгляды — все это предназначалось только ему. «Нет, нет, Наденька, так нельзя, — думал он. — Разве я забуду Валю?»