Исповедь сыщика (сборник)

– Да, я немец, приучен повиноваться старшим. – Дитер нервничал, от чего стал по-русски говорить хуже. – Вы приказали, господин полковник, я приказ выполнил. Потом долго думал…

– Когда в холодной ванне сидел? – спросил сыщик, закуривая.

Дитер молчал, смотрел сердито и несколько растерянно.

– Мне с вами трудно, пожалуйста, не перебивайте, – сказал он и снова замолчал.

– Валяй, больше не буду. Я выпью рюмку с твоего разрешения, а ты расслабься и не торопись.

Гуров налил себе рюмку, подвинул бутылку сидевшему напротив Дитеру, выпил и стал смотреть в окно, изучая некогда ухоженный, сегодня изрядно запущенный парк.

– Мы хотим найти наемного убийцу, надо добиваться, чтобы справедливость торжествовала. Но цель не оправдывает средства, я не хочу быть гангстером. Мы напали на людей только потому, что они ехали за нами. И мы изувечили людей, машину, не имея никаких оснований. Они могли оказаться добропорядочными налогоплательщиками. Вы, конечно, можете сказать, что это были бандиты. Правильно, вы, господин полковник, как это говорится… – Дитер щелкнул пальцами и тоже налил себе рюмку.

Сыщик молчал и думал, что немец-европеец абсолютно прав, и то, что он, Гуров, полковник милиции, напал на людей, следуя своей интуиции, абсолютное беззаконие и дикость. И всего несколько лет назад он бы никогда себе подобного не позволил. А сегодня бросился, не раздумывая, прав – не прав, главное, не опоздать, и остаться живым, и не подставить партнера. Немец не может подобрать правильное слово, очень простое слово «угадал». Да, сыщик угадал. А можно бросаться на людей наугад?

Дитер сказал все, что хотел, замолчал на полуслове, но полковник все отлично понял. Дитер не мог смолчать, сегодня приказали – бей, завтра прикажут убивать. И он сказал. А что теперь будет?

Дитер выпил водку, взглянул на полковника, казалось, лицо ему заморозили, совсем неживое. Сейчас он скажет, что собираем вещи, отправляемся в Москву.

– Что я тебе могу сказать? – спросил Гуров. – Да ничего. Ты абсолютно прав, и то, что я угадал, беззакония не оправдывает. Тебе со мной трудно. Мне с самим собой тоже трудно. Я даже не могу сказать тебе: коллега, давай думать вместе, решим, что делать дальше. Ты молодой опер, и только, да еще выступаешь на чужом стадионе… Даже на чужой планете. Я не могу просить у тебя совета, должен решать и отвечать. Ты сказал абсолютно правильные слова, пройдут годы, дай тебе бог, ты вспомнишь сегодняшний день, и тебе будет стыдно. А теперь иди отдыхай, читай О. Генри. Мы сегодня из дома не выходим.

Гуров слонялся по дому, от безделья приготовил обед, сварил щи, потушил мясо с картошкой, благо продуктов они закупили в достатке. Обедали вместе, сидели за одним столом, но казалось, что их разделяет вселенная. Дитер промямлил комплименты кулинарному искусству полковника. Гуров ответил, что, когда его выгонят из милиции, он пойдет работать поваром.

Дитер привычно мыл посуду, сыщик бросил считать сигареты и закурил. Когда инспектор вытер последнюю тарелку, полковник спросил:

– Как ты считаешь, зачем уголовник привез сюда девушку?

– Я думал, нет ответа.

– Как она себя вела, пыталась соблазнить?

– Скорее, я пытался. – Дитер помялся. – Она красивая девушка. Странно, что она работает в таком ресторане.

– В ней много странного, – сказал сыщик. – Ты съел у нее губную помаду, а телефон взял?

– Взял.

– Позвони.

– Зачем? Что я скажу?

– Скучаешь, тоскуешь, хочешь видеть.

– А если она пригласит в гости?

– Если пригласит, значит, я ошибаюсь. Отрицательный результат – тоже результат. Главное, я хочу знать: дома она или нет?

Дитер взял аппарат, набрал номер; сыщик отметил, что парень телефон не записал, а запомнил.

– Добрый вечер, фройляйн, – сказал Дитер и продолжил по-немецки; несколько секунд слушал и, состроив гримасу, продолжал – Нина, зачем русский? Я не понимаю. Я хочу тебя видеть. Зачем? – Он взглянул на трубку, положил на место и пояснил: – Не может говорить. Занята. Гости. Очень, очень просит позвонить завтра утром. Хочет сюда приехать, и чтобы я был один.

– Простая русская девушка, – произнес задумчиво Гуров, оглядел кухню, опустился на колени, заглянул под стол и достал оттуда пластмассовую коробочку с лейкопластырем на крышке. – Инспектор, ты, когда целуешься, глаза закрываешь? – Полковник открыл магнитофон, перемотал и выключил. – Завтра она хочет прийти и забрать игрушку. Теперь необходимо придумать сценарий и записать послание ее хозяину. Видишь, какое дело, инспектор, а ты говоришь, что я самонадеянный хвастун.

– Я никогда не говорил…

– Думаешь, – перебил Гуров и взглянул на часы. – Девять, значит, наш опер уже на месте. А хозяин к девочке уже пришел. Интересно, кого Василий видел?

Они приехали в центр, который отличался от окраин тем, что несколько фонарей не столько горели, сколько теплились, на окраинах же они стояли мертво, как в почетном карауле. Оставив машину, они сели в такси.

– На Красноармейскую, пожалуйста, – сказал Гуров.

– Издеваешься, – ответил утвердительно водитель.

– Извините, мы не местные.

– Ноги есть? До углового дома докалдыбаешь?

– Вы нас прокатите по Красноармейской, мы вам заплатим, будто она на краю света.

– Хозяин – барин. – Водитель проехал до угла, свернул направо. – Вот ваша Красноармейская. Магазин закрыт, когда работает, тоже заходить не советую. В этом доме живут слуги народа и жулики рангом пониже…

– Останови. – Гуров жестом дал понять Дитеру, чтобы тот остался в машине, сам вышел, зашагал к серым «Жигулям», которые стояли на другой стороне улицы.

Свет в салоне горел, сыщик был убежден, что оперативник мертв. Василий сидел, навалившись на руль, чуть отставив левую ногу, которая и не дала возможности захлопнуть дверцу.

Гуров взял руку Василия, которая оказалась горячей, с нормальным пульсом. Полковник откинул оперативника на сиденье, заглянул в лицо – парень пьяно улыбался, дышал глубоко и ровно.

Сыщик еще ничего толком не понял, одно было ясно: он, полковник Гуров, прокололся вчистую, словно карась, который схватил крючок, даже не проверив, есть ли на нем червяк. Гуров растерялся и отвесил оперу такую пощечину, что тот свалился на сиденье, забормотал, начал приходить в себя.

Неожиданно Гуров вслух, отчетливо, будто с трибуны, произнес:

– Главное, ты жив, а никакой задержанный убийца не стоит человеческой жизни.

Из подъезда вышла девица, поигрывая сигареткой, произнесла традиционную фразу:

– Мужчина, огоньку не найдется?

– Найдется. – Гуров достал зажигалку. – А в школе уже не проходят слова «пожалуйста»?

Девица прикурила, выпустила тонкую струю дыма.

– Мужчина, в школе сейчас такое проходят, чему вас ни в одной академии не учили. Пятьдесят баксов, и поделюсь опытом.

Она цепко изучала лицо Гурова, хотела отстраниться, чтобы увидеть его в полный рост, но полковник взял ее за отвороты плаща и, наоборот, приблизил вплотную, кивнул на дом, сказал:

– Они не успеют.

Полковник попал в элементарную ловушку, они, конечно, опознали его и из окна, в городе не много мужчин с такой фигурой и в подобной одежде, а девицу прислали для перестраховки. Но это уже их ошибка, из нее требуется выжать максимум. Сыщик уперся в уже протрезвевшие зрачки проститутки, напряг всю свою волю и, держа паузу, заговорил тихо и медленно, без всякого выражения.

– Как его зовут? – И тут же поправился: – Как он себя называет?

– Тимоша, – прошептала девушка, заплакала, и стало видно, что она действительно школьница. – Тимофей Тимофеевич.

– Кличка?

– ТТ.

– Возраст? Утрись, пожалуйста. – Сыщик ослабил хватку, но продолжал держать жестко.

– Нормальный, еще не старый. – Девушка достала платок и даже в такой ситуации глаза не вытерла, а осторожно промокнула.

– Рост? Покажи рукой.

Девушка подняла дрожащую ладошку чуть выше своей головы.