Страница 56 из 57
Я начал понимать, к чему он клонит, и ощутил дурной привкус во рту. За окном дождь прекратился.
— Мы сказали отцу правду, — продолжал доктор Гюртлер. — И что вопрос еще в деньгах, и что такую большую сумму мы не можем ей дать. Возможно, мы смогли бы ее собрать, но не так быстро. А девочке нужна срочная операция, если визит к доктору Хиггинсу вообще еще имеет смысл.
Я уже пожалел, что приехал сюда. Мог бы и предположить, что меня здесь ожидает. Мне больше не хотелось выслушивать подобные истории. Они страшно раздражали меня, настолько, что я едва мог себя сдерживать. Но сдерживать себя было необходимо, как-никак доктор Гюртлер был тем человеком, которому я обязан жизнью. Хорошим человеком, который старался мне помочь.
— А потом произошло известное чудо, — сказал я, чтобы хоть как-то приблизить развязку.
— Да, господин Голланд. Как-то в отеле «Амбассадор» мы говорили о Боге, помните?..
Ну наконец-то!
— И вы были о нем не слишком высокого мнения.
— Да.
— А еще мы говорили о любви. Ее вы тоже не слишком ценили. Я тогда сказал вам, что Бог хранит…
Я оборвал его:
— Незачем продолжать. Я прекрасно помню, что вы тогда говорили.
— Господин Голланд, отец этой малышки так же мало верит в Бога, как и вы. Он активный и преданный член социал-демократической партии. Так что он не отправился в церковь молиться, а заполнил билет футбольной лотереи.
— И, конечно, выиграл, — закончил я.
Ангелика отпустила лапу мишки и перевернулась на другой бок.
— Нет, — покачал головой доктор.
— Что?
— Он, естественно, не выиграл. Вы кого-нибудь знаете, кто бы выиграл в лотерею?
— Тогда что же?
— Об этой истории написали в газете. Множество людей узнало, что Ангелике нужна помощь. Позвонили из одной американской авиакомпании. Они презентовали Ангелике и ее отцу два билета до Нью-Йорка и обратно. — Он чуть слышно добавил: — Пути Господни неисповедимы, чтобы хранить любящих.
— Вы хотели сказать, что эта американская авиакомпания знает многие пути.
— Нет, я говорю о Боге, — ответил он так же тихо. Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, господин Голланд.
Я отвернулся от него и стал смотреть в окно.
— Чудесная история, — сказал я. — Надеюсь, что доктор Хиггинс спасет вашу пациентку. Да нет, я в этом просто уверен.
— Да?
— Да. Это же ваш аргумент, что отец и дочь любят друг друга.
— Любовь бывает разного рода, господин Голланд. И ваша любовь к женщине, которая умерла, только одна из многих. Она такого рода, что…
— Я не намерен обсуждать, какого рода была моя любовь.
Он встал и положил руку мне на плечо.
— Ваша беда в том, что вы верили больше, чем все мы…
Я взялся за свою шляпу.
— …И вы больше, чем все мы, полагались на него. Теперь вы на него рассержены.
— Господин доктор, — сказал я, — если вас не затруднит, я хотел бы вернуться в отель. Мне еще нужно собраться и написать пару писем.
В саду, обнесенном кирпичной стеной, дети водили хоровод. Они пели: «Ein Mä
— Вы уезжаете?
— Да, — ответил я. — Мне надо в Берлин. Через три дня я покидаю Европу.
«…es hat aus lauter Purpur ein Män-te-lein»[89], — пели дети в саду, на мокрой от дождя траве. Они держались за руки и ходили по кругу. В центре, закрыв лицо руками, стоял на одной ноге маленький мальчик.
— И куда вы направляетесь, господин Голланд?
— В Рио-де-Жанейро. Я принимаю руководство нашим бразильским отделением.
«…sagt, wer mag das Mä
— Может быть, как-нибудь напишете мне?
— Может быть.
«…mit dem purpurroten Män-te-lein?»[91]
16
«Внимание! Объявляется посадка на самолет компании «Эр-Франс» на Мюнхен, рейс семь — пятьдесят девять. Пассажиров просят пройти на посадку к выходу три. Желаем вам приятного полета!» — Молодой женский голос в динамике звучит бодро и весело.
Сейчас шесть часов тридцать минут седьмого июля 1956 года. Я сижу в ресторане аэропорта Темпельхоф в Берлине и пью кофе. Мой самолет вылетает в семь тридцать. Багаж я уже сдал. И теперь пишу эти строки за тем же столом, за которым мы сидели с Сибиллой, когда я в последний раз летел в Бразилию. У меня еще есть время. Меня вызовут, когда подойдет срок.
«Внимание! Объявляется спецрейс компании «Бритиш юэропиэн эйрвейз» на Ганновер и Гамбург, рейс три — сорок два. Пассажиров просят пройти на посадку к выходу один. Желаем вам приятного полета!»
Здесь ничего не изменилось. Подо мной, в утренних лучах солнца, заправляются огромные машины. Люди в белых комбинезонах работают на консолях. Мне виден и самолет компании «ЭУРАМА», которым я полечу. На задней части фюзеляжа виднеется знак BRXK56.
Внизу, в зале регистрации, все так же толпятся беженцы с Востока. Стоит лето. Самая середина лета. Многие уезжают из Берлина. Большинство на юг, в Италию и Испанию. Есть масса дополнительных рейсов, и все же — я слышу — все билеты распроданы. Самолетами отправляют и бедных берлинских детей в Западную Германию. Вот сейчас подо мной к четырехмоторному самолету марширует отряд маленьких девочек. У них на шеях висят большие таблички с именами. Их ведет пилот. Вот они забираются по трапу, первые уже исчезли в салоне…
Сегодня определенно будет жаркий день, небо безоблачно синее, дует легкий восточный ветер. Я купил две бутылки виски, и после Дюссельдорфа думаю начать пить.
Официанты со мной очень приветливы. Они все меня знают. Как и тогда, один из них стелет свежие скатерти в глубине ресторана.
«Your attention, please! Mr. Broome, just arrived with Pan American World Airways from Frankfurt, will you please come to the counter of the company. There is a message for you! Repeat: Mr. Broome, from Frankfurt!»[92]
Ночь я провел в отеле у зоопарка. Я больше не пошел в квартиру Сибиллы. Домоправителю я позвонил. Поскольку у Сибиллы не было родственников, я предложил ему продать ее мебель, одежду, посуду и книги и снова сдать квартиру. Он ответил, что выручку от продажи имущества хотел бы пустить на ремонт старого растрескавшегося плавательного бассейна в парке. Как бы к этому отнеслась усопшая? Я заверил, что положительно.
Ключ от квартиры Сибиллы я выбросил в корзину для бумаг в номере отеля. Он мне больше не нужен. Свой номер в отеле «Астория» во Франкфурте я тоже сдал. Книги и картины я подарил моему другу Калмару. Белье и костюмы упаковал в чемоданы. На этот раз у меня было два чемодана.
Из Вены я прилетел сюда через Франкфурт. В нашем центральном отделении ко мне отнеслись с пониманием и очень помогли. Я полагал, что скандал, в котором я оказался замешан, будет иметь отрицательные последствия, но даже три господина из нашего руководства не сказали мне ни слова упрека. Хотя я знаю, что они были рады отправить меня в Бразилию. В нашей профессии нет ничего хуже, чем скандал в собственном доме.
Шесть часов тридцать пять минут. Еще полчаса — и я улечу. Думаю, успею еще выпить чашку кофе.
Как только закончу писать эти строки, вложу полную рукопись в большой конверт, спущусь в здешнее почтовое отделение и отправлю все господину Альфреду Петеру на адрес его издательства в Вене. Думаю, это хорошее издательство, у них есть еще филиалы в Гамбурге и Цюрихе. А сам господин Петер показался мне умным, образованным человеком.
«Attention, please! Calling passengers Royce, Riddle and Watts, booked with British European Airways to Ha
88
В лесу стоит человечек на одной ноге… (нем.)
89
…у него накидка из чистого пурпура (нем.)
90
Скажи-ка, кто тот человечек, что стоит в лесу один-одинешенек… (нем.)
91
…в пурпурно-красной накидке? (нем.)
92
Внимание! Мистер Брум, только что прибывший рейсом компании «Пан-Америкэн ворлд эйрвейз» из Франкфурта! Вас просят подойти к стойке компании! Для вас оставлено сообщение! Повторяю: мистер Брум из Франкфурта! (англ.)
93
Внимание! Приглашаются на посадку пассажиры Ройс, Риддл и Уотс, зарегистрированные на рейс компании «Бритиш юэропиэн эйрвейз» до Ганновера! Ваш самолет готовится к вылету! Вниманию пассажиров Ройса, Риддла и Уотса! (англ.)