Страница 51 из 57
— Пауль? Почему ты звонишь снова? Что-то случилось?
У меня по всему телу потекли струйки пота. Я чувствовал, как пот струится по моему лицу, течет под пиджаком по спине и груди. Кабина была тесной. Петра стояла вплотную ко мне со вторым наушником и вела себя абсолютно тихо. Она даже не шевелилась. Только смотрела на меня.
— Ничего не случилось. С чего ты взяла? — Пот стекал по моей верхней губе прямо в рот. Я изобразил беззаботный смех. — Что ты, наоборот, все идет к лучшему. Я… я только не могу тебе много сказать.
— По телефону. Я понимаю. — Кажется, она успокоилась. Я почувствовал, что плачу.
Петра зажала меня своим телом. Она выглядела задумчивой и невинной.
— Послушай, мы вылетаем из Вены.
— Почему? Я думала из Берлина.
— На берлинские рейсы все билеты распроданы. Час назад мне удалось купить билеты на самолет из Вены. Мы должны лететь им, иначе потеряем много времени.
— Да, конечно. — Голос Сибиллы, который я так любил, звучал покорно. — Но как я смогу приехать…
— Я сейчас вышлю тебе паспорт. Экспресс-почтой. Завтра утром он будет у тебя. Ты сядешь на дневной поезд.
— Если ты так считаешь, Пауль. Я сделаю все, как ты скажешь. Ты лучше знаешь, что нам делать…
— Да, знаю.
— А Петра?
— Что Петра?
— Она же в Вене…
— Мы будем жить за городом. Я уже кое-что нашел. Поверь мне, так будет лучше всего!
Между тем я следил за своим голосом. Как он звучит? Искренне? Или дрожит? А что если только на слух Петры искренне, а в ушах Сибиллы дрожит?!
Сибилла меня лучше знает. Я плохой актер. И мне страшно. Ужасно страшно…
— Сначала я испугалась, когда ты позвонил еще раз.
— Чепуха! Стал бы я тебя звать… — Я закашлялся. — …если бы что-то пошло не так?!
Петра прикрыла ладонью микрофон на моей трубке:
— Скажите, что любите ее. — Она убрала руку.
— Я люблю тебя, — сказал я.
— И я тебя.
— Завтра вечером я буду ждать тебя на вокзале.
— Да, Пауль. Ах, я все равно так рада, что уже завтра буду рядом с тобой!
— Я тоже.
— Пауль, дорогой, еще одна ночь — и мы снова вместе!..
Пот так застилал мне глаза, что пришлось их закрыть. Мое тело было насквозь мокрым, как будто я только что вылез из ванны. Одежда прилипла. Я смотрел на Петру и думал: «Вот, значит, как это бывает, когда кто-то вынужден кого-то убить».
— Я радуюсь завтрашнему вечеру, — сказал я. — Спокойной ночи, мое сокровище.
— Спокойной ночи, Пауль.
Я положил трубку:
— Ну? И как оно?
— Прекрасно, — ответила Петра. — Вы очень талантливы.
— Так вы не идете в полицию?
— Нет. Думаю, Сибилла приедет. Идемте отправлять паспорт.
Она стояла рядом со мной и следила, как я надписываю адрес. Потом забрала у меня конверт, заклеила и сама отнесла к окошечку. Я ждал позади нее, смотрел на ее розовую длинную шею под белыми волосами и в моей голове созревала мысль, а не придушить ли ее до приезда Сибиллы. Это был бы лучший выход. Петра жила одна. Если мне повезет, ее обнаружат только через несколько дней. В ее доме меня никто не видел. Нет, стоп! Мне вспомнилось счастливое семейство. Я подумал: если теперь еще и я сойду с ума, это — конец. Так дело не пойдет. Так, конечно, не годится. Мне нужно время, время на размышление. Кто знает, чего Петра в действительности хочет?! Мне нужно только время — и все. Надо с Петрой помягче, непременно помягче…
Девять шиллингов тридцать! — служащий шлепнул штемпель на конверт с маркой, в котором лежал фальшивый паспорт.
Петра подала десятишиллинговую купюру, он отсчитал семьдесят грошей сдачи. Она педантично сложила мелочь в старый кошелек.
— Письмо будет там завтра утром?
— Точно.
— Совершенно точно?
— Совершенно точно, госпожа. Разве что произойдет крушение поезда.
Я подумал: вот было бы весело, если бы крушение произошло.
— Идемте, Пауль! — Она снова взяла меня под руку, и мы пошли назад, к такси, в котором лежал мой чемодан.
— Теперь, пожалуйста, Зейлерштетте, номер десять, — сказала она шоферу.
Допотопное дребезжащее авто двинулось вниз по Мариахильфер-штрассе к кольцевой дороге.
— А кто живет на Зейлерштетте, номер десять?
Стеклянная перегородка, отделяющая салон от шофера, была закрыта, и он не мог нас слышать. Петра вынула из сумочки мой паспорт, вложила в него лист бумаги и все аккуратно заклеила в конверт. Потом ответила:
— Там находится контора моего адвоката.
— Вашего адвоката?
— Видите ли, Пауль, ответ лежит на поверхности. Вы, а потом и Сибилла попробуете покуситься на мою жизнь. — Она говорила тоном учительницы, растолковывающей тупому ученику теорему Пифагора. — Мне бы не хотелось быть убитой, как господин Тренти. Поэтому я отдам ваш паспорт на сохранение моему адвокату. С этого момента я буду ежедневно заходить к нему в шестнадцать часов. И, если однажды в шестнадцать часов меня не будет, ровно через два часа он вскроет конверт, найдет ваш паспорт и прочтет вложенную в него записку.
— И что в записке?
— Там написано, что это паспорт человека, который меня убил, — ответила Петра Венд и улыбнулась.
8
Снова пошел снег.
Теперь такси проезжало через арку ворот Хофбурга[79] с его огромными кариатидами, поддерживающими балконы над въездами. На гигантских головах и плечах аллегорических женщин лежал снег. Я сказал:
— Каждый день в шестнадцать часов… Следовательно, если я убью вас в семнадцать, у меня будет двадцать три часа форы, чтобы покинуть страну.
— Без паспорта вы из страны не выедете, господин Голланд. А за двадцать три часа вам не раздобыть фальшивку.
— Все правильно, — ответил я. — Вы действительно все рассчитали, Петра.
— О да, Пауль, да.
Дом номер десять на Зейлерштетте был старой массивной постройкой. Мы позвонили, открыл заспанный портье, и мы с Петрой поднялись на второй этаж. Здесь была зарешеченная дверь, за которой находилась контора адвоката. Под табличкой с его именем была щель для почты. В нее Петра и бросила конверт с моим паспортом. Я услышал, как он упал на пол по ту сторону двери, окончательно и бесповоротно.
— Пошли! — Петра быстро повернула назад, уверенная, решительная. По сырым, тускло освещенным лестничным пролетам с древним лифтом, не функционирующим со времен войны, неслась она впереди меня с видом женщины, только что удачно застраховавшей свою жизнь.
«Время, — думал я, еле поспевая за нею, — время. Теперь мне нужно время. Если у меня будет время, мне обязательно придет в голову какой-нибудь выход. Только не наломать дров!» Я был ошеломлен: неужели я мог настолько ошибиться в человеке?!
Мы поехали на Гринцигералле.
Дорогу заметали густые снежные вихри. Потеплело. Вокруг уличных фонарей светились туманные ореолы.
Когда мы вошли в ее мансарду, Петра спросила:
— Сразу пойдете спать или что-нибудь выпьете?
— Петра, я люблю Сибиллу!
— Естественно, вы ее любите, я в этом никогда не сомневалась.
— Пожалуйста, Петра, пожалуйста, скажите, что вам от нас нужно? Я все выполню!
— Я уже вам объяснила, что сообщу о том, чего я от вас хочу, когда Сибилла будет здесь. — Она пожала плечами. — Не создавайте нам всем лишние трудности. Как насчет виски?
— Я не хочу.
— Ну, так отправляйтесь спать.
— А где я должен спать?
— Со мной, конечно. Кровать достаточно широкая.
— Петра, — спросил я. — Вы меня не боитесь?
— Вас я никогда не боялась, Пауль. Думаю, ни одна женщина не испытывает перед вами страха.
Она зевнула и начала через голову стягивать свое зеленое платье.
Я отвернулся.
— Не бойтесь, мне от вас больше ничего не надо. У нас теперь чисто деловые отношения. — Она прошествовала мимо меня в ванную.
Я сел на диван с многочисленными подушками. Тут лежала открытая книга. Я взял ее в руки. Это были стихи Кристиана Моргенштерна[80]. В ванной журчала вода. Я прочел: «Я глуп, ты вовсе недалек, пойдем-ка помирать, дружок!»
79
Комплекс сооружений различных архитектурных стилей, создававшийся в XIII–XIX вв. Здесь размещались резиденция и двор династии Габсбургов. Швейцарские ворота, ведущие во двор, — памятник эпохи Ренессанса (1552). (Прим. ред.)
80
Моргенштерн (Morgenstern) Кристиан (1871–1914), немецкий поэт, сатирик, абсурдист. Автор иронических, насыщенных словотворчеством стихов «Песни висельников» (1905). (Прим. ред.)