Страница 11 из 29
Мой отец перестроил и расширил Фалез. Одной из недавних построек была часовенка в новом стиле – со стрельчатыми окнами и веерным сводом. Я знала, что вскоре отец с несколькими приближенными отстоит в ней полуночную мессу в память о погибшем наследнике. Принц Вильгельм утонул одиннадцать лет назад, сейчас ему исполнилось бы двадцать девять. Из года в год отец в это время возносил молитвы за душу сына.
В тот день с утра я была до приторности нежна с отцом. Он даже растрогался. Что ж, мне сегодня как никогда понадобится его доброта. Этот Лев Справедливости, как его называли, мой грозный родитель, сегодня решит мою судьбу, и мне было необходимо, чтобы он помнил, какая у него ласковая и любящая дочь, как она сочувствует ему в горе.
Выходя от короля, я едва не столкнулась с Робертом и Эдгаром. Я скромно потупилась, принимая приветствия, но мы с Робертом успели обменяться быстрыми взглядами, и он едва заметно кивнул. А Эдгар… Я видела его синие выразительные глаза, выгоревшие почти до белизны волосы, его почти по-женски мягкую улыбку. У меня заныло сердце – до того он показался мне привлекательным. Но, идя к себе, я только и размышляла, какой же повод придумал Роберт, чтобы назначить встречу Эдгару в часовне Фалеза за полчаса до полуночи. Хотя это не существенно, ибо моего брата не окажется на месте встречи. Там буду я. И у меня будет полчаса, чтобы решить свою судьбу.
Все же я волновалась, и вскоре даже мои фрейлины поняли это – настолько я была капризна и раздражительна. Велела им выкупать меня в воде с розовой эссенцией, а потом просто замучила Маго, укладывавшую мне волосы. Та никак не могла взять в толк, чего же я хочу, а я, в свою очередь, не могла ей втолковать, что должна сегодня выглядеть невинной девой, явившейся в Фалезскую часовню помолиться за погибшего брата – и только.
В конце концов я велела Маго разделить мои волосы на прямой пробор и стянуть сзади в низкий узел. К этой прическе отменно шел простой серебряный обруч вокруг чела. Одежду я выбрала темного сукна, соответствующую моменту, но не удержалась, велев надеть на грудь цепочки в несколько рядов. Я знала: когда я бурно дышу, по ним скользят красивые блики. А уж поводов, чтобы бурно дышать, у меня найдется немало.
Перед выходом я велела набросить себе на плечи широкий плащ на волчьем меху: в часовне пронизывающий холод. Однако когда я в одиночестве направлялась в Фалезскую часовню, я дрожала скорее от напряжения, чем от холода.
И вот я, коленопреклоненная, одна в пустой гулкой часовне. Передо мной алтарь, на нем горят две свечи, освещая украшенное каменьями распятие. Наверное, мне все же следует помолиться, но мои мысли так и разбегаются, а заученные слова литании не касаются души. Я вообще не очень-то религиозна, к тому же нахожусь сейчас в слишком большом смятении. Я не могу думать о Небе, когда здесь, на земле, решается мое будущее. Мои мысли скачут, как ягнята на лугу. Нравлюсь ли я Эдгару? Намекнул ли уже королю Роберт, что я больна от любви к тамплиеру? И как отнесся к этому Генрих? Если он до сих пор ни словом не обмолвился, значит, считает это просто капризом.
О, я вздрагиваю от каждого звука!.. И очень хочется, чтобы мой тамплиер не заставил себя долго ждать, ибо от каменных плит пола поднимается пронизывающий холод, да и не любительница я стоять на коленях. За окном слышен крик вылетевшей на охоту совы. Сквозь ромбы стекол в узком окне я замечаю отсветы огней в том крыле замка, где находятся покои короля. Сейчас Генрих тоже готовится прийти сюда, и с ним его свита. Стефан уж наверняка будет с ним, как и Роберт.
Когда в пустом переходе позади меня послышались шаги, я едва не вскочила. Не приведи Господь, чтобы это оказался один из священников, решивший осмотреть часовню перед приходом короля. Но нет, шаги уверенные, сильные, слышно легкое позвякивание шпор.
Слабо скрипнула дверь. Я крепко прижалась лбом к сцепленным пальцам. Со стороны похоже, что вся ушла в молитву. И тот, кто стоял сзади, словно не решался потревожить меня.
Господи, отчего он так медлит?
И вдруг я слышу, как дверь вновь чуть скрипнула. Неужели же Эдгар, не найдя здесь Глочестера, решил уйти?
Я не выдержала, резко оглянулась.
– Сэр Эдгар?
Он застыл на пороге. Светлый плащ с крестом в полумраке сводчатого перехода, длинные волнистые волосы. Одна рука на кольце двери, другая сжимает у пояса перчатки.
Я медленно поднялась с колен. Видела, как он вновь прикрыл дверь и склонился в изысканном поклоне.
– Простите, миледи. Я не ожидал встретить вас здесь, и у меня не было намерения помешать вашей беседе с Богом.
– Что же вас привело сюда?
Он замялся, явно не желая говорить о Глочестере. Я улыбнулась и протянула ему руку.
– Я рада, что мы увиделись, сэр.
– В самом деле? А мне-то казалось, что я имел несчастье вызвать неудовольствие вашего высочества. Вы ведь не жаловали меня своими милостями последнее время.
И тут я всхлипнула. Да как натурально!
– Бог мой! Да знали бы вы, чего мне стоило избегать вас! Я так измучилась за это время.
Он молчал, и тогда я шагнула к нему, коснулась кончиками пальцев его щеки.
– К чему было надрывать душу, видеть вас, смотреть на вас и знать, что вы вот-вот уедете. Да простит мне Небо, но я так старалась забыть вас!
Он сжал мою руку и молчал. А я вдруг и в самом деле поверила в то, что говорю, меня начала бить дрожь, слезы так и потекли из глаз.
– Вы уедете, сэр, и я не знаю, увидимся ли мы еще. Но мое сердце разбито и истекает кровью. Я всего лишь женщина и не вольна в своих желаниях. Но где бы вы ни были, я буду думать о вас, буду помнить и молиться. Вы – моя прекрасная мечта, сэр Эдгар…
Его губы дрогнули, но не издали ни звука.
Господи, все это было так трогательно, что я расплакалась навзрыд. Сказала сквозь всхлипывания:
– Я рада, что мы все же встретились перед разлукой. Рада, что вы услышали мое признание.
Он медленно поднес мою руку к губам.
– Я рыцарь Христа, миледи.
– Но вы ведь и мужчина. Прекраснейший мужчина на свете. И вы скоро скинете плащ храмовника, женитесь. Я же буду с тоской думать, кто же она – ваша избранница. И почему она, а не я ждет вас там, в вашем замке в Англии.
Он по-прежнему молчал. Меня это стало раздражать. Я тут изливаю ему свою душу, а он – совершенный холод. Наконец он все же сказал:
– Я не стою вас, принцесса.
– Позвольте мне это решать! Да, я принцесса, но и у дочерей короля есть сердце. О, скажите мне хоть что-нибудь, мой Эдгар! Нравлюсь ли я вам хоть немного?
И тут я заметила, как вспыхнул огонь в его глазах.
– Вы прекрасны, леди Бэртрада. Я часто любовался вами. Но всегда помнил, кто вы – и кто я. Я уважал высокое положение своей дамы и…
Я прижала ладонь к его губам, заставив умолкнуть. И почувствовала, как он поцеловал мою руку. Нежно, так нежно… Мне это было приятно, но я хотела большего. Он держал мою руку в своих ладонях и мягко касался губами кончика каждого пальца. А я растерялась. Я ждала, что он набросится на меня, а я буду вырываться. Но он медлил… Черт бы побрал эту его церемонность!
И тогда я почти приказала:
– Поцелуйте меня!
Рыцарь вздрогнул. Но вот его руки обвились вокруг моей талии, и я подчинилась им, приникла к нему, обняла.
Нет, он не впился в меня, как Гуго Бигод, не рвал мой рот, как Вильям Ипрский, не мял мои губы губами, как Генри Винчестер. Он коснулся их слегка, как дуновение ветра. Но я так и не поняла, как вышло, что мои уста оказались словно в плену, став одним целым с его устами. И недоумевала, что же мне теперь делать, пока не почувствовала требовательный нажим его языка, размыкающий мои губы. Я подчинилась, по-прежнему не зная, как быть дальше. Вырываться? Обнять его? Мой язык, столкнувшись с его, стал мешать, но я не знала, куда его деть. Я не дышала, мне не хватало воздуха.
Я отстранила лицо. Но он обнимал меня, и я почувствовала, как он тяжело и напряженно дышит. А его рука вдруг огладила мое бедро, скользнула по ягодицам и сильнее прижала меня к себе. И я ощутила его возбужденную плоть внизу своего живота. Мне стало стыдно. И это была не борьба, как я ожидала, он брал меня словно с ленцой. Он целовал мою шею, горло у ключицы, а я покорная, замершая стояла в его объятиях, не зная, что делать.