Аносов

Между тем проблема передела чугуна в сталь по-настоящему еще не была решена. Все, что в этом направлении делалось в западных странах, не могло обеспечить тех темпов технического прогресса, которые диктовались законами развития общества. Этим в большой мере и объясняется тот повышенный интерес, который проявлялся во всем мире к производству стали вообще и булата в частности.

Особенно много писалось о булатах. В ряде журналов появились статьи, авторы которых доказывали, что особые свойства старинных булатов следует объяснить исключительно тем, что древние металлурги прибавляли к стали какие-то таинственные листья, ветки и разные вещества, и до тех пор, пока не удастся установить, какие это были листья и ветки, нечего и думать о раскрытии «тайны булата».

Аносов внимательно следил за всем, что писалось о производстве стали. Однажды, когда у него был отец жены Конон Яковлевич Нестеровский, Аносов показал ему иностранный журнал с очередной статьей о булате.

— Посмотрите, о чем они пишут, к средневековью возвращаются.

Конон Яковлевич внимательно прочел статью, отложил журнал и задумался.

— А может быть, они и правы, — сказал он после долгой паузы.

Аносов был несказанно удивлен:

— Что вы хотите этим сказать?! Отказаться от химии и искать чудодейственные листья!

— А что такое листья или ветви? Вы об этом подумали?..

Аносов тогда уже был близок к мысли, что качество стали зависит от формы соединения железа с углеродом. Замечание Нестеровского заставило его насторожиться. А что, если Нестеровский прав? Аносов решил внести поправку в план своих исследований и применить для выплавки булата различные вещества, содержащие углерод.

В сочинении «О булатах» есть специальный раздел «О влиянии на железо различных тел, содержащих углерод». Аносов рассказывает в этом разделе о плавках, которые он проводил с применением растений, животных тел и различных ископаемых.

Аносов начал с клена. Опыты оказались удачными. При одной пятидесятой клена, отмечает исследователь в своем сочинении, твердость стали увеличивается, «узоры то бывают слабы, то обнаруживаются явственно и в последнем случае сходны с булатом».

«Узоры явственные, похожие на хорасан», «узоры продольные, похожие на шам» — такие замечания появляются на страницах журнала.

«Ковалось хорошо, узоры сходны с хорасаном. На сплавке и по краям тигля находился шлак гиацинтового цвета. От нижнего конца вытянуты два кованца, а из них приготовлены два булатные клинка, кои представлены в Департамент Горных и Соляных дел. Узоры на обоих были довольно сходны и явственны. Они походили на хорасан. Грунт светлосерый и чистый»41.

Что же — тайна раскрыта?!

Можно праздновать победу?

Аносов не из тех, кто склонен принять признаки победы за самую победу. Снова и снова анализирует он результаты опытов, сопоставляет условия плавок. Теперь Аносов сосредоточил свое внимание на шлаках.

Можно ли, следуя по этому пути, получать булаты и более высоких сортов? Какие процессы обусловили успех? Аносов не успокоился, покуда сам не дал себе ответа на волновавшие его вопросы. Он пришел к выводу, что «переход земель и щелочей, заключающихся в дереве, в шлак, а не присоединение к железу, способствуют к образованию собственно булатных узоров, которые на иных образцах были столь явственны, что составляли булат, подобный хорасану, но не высокого качества».

Вслед за тем Аносов провел ряд опытов с применением других растений, а также кости и рога. Для плавки булата он применял березовое дерево, цветы, бакаутовое дерево, сорочинское пшено, ржаную муку, рог сырой и рог жженый, слоновую кость… Все эти опыты показали лишь «наклонность к образованию булата».

После этого Аносов перешел к опытам, имевшим цель проверить характер соединений железа и углерода.

«Не видев возможности достигнуть удовлетворительного успеха ни помощью углерода растений, ни помощью углерода животных, мне оставалось ожидать оного в царстве ископаемых», — писал Аносов.

Идеально чистым видом углерода является алмаз, но он дорог. Алмаз Аносов оставил на крайний случай и остановился на графите. Но и чистого графита не было. Графит, которым располагал экспериментатор, был невысокого качества, он был переслоен серным колчеданом.

Аносов и его помощник Швецов тщательно перебрали весь графит, его оказалось всего лишь два фунта.

Начались решающие опыты. В это время Аносов дни и ночи проводил у горна. Надев рабочий передник и большие рукавицы, он сам вел плавки. Не присаживаясь, у горна проглатывал свой обед, при этом каждый раз заставлял Швецова делить с ним трапезу.

Аносов тщательно взвешивал материалы. Он умел отлично регулировать печь. По цвету пламени определял степень нагрева. Плавка, записанная в книге опытов под № 107, проводилась в малом тигле без крышки. В него заложили пять фунтов железа и графит. Результат получился такой, какой и ожидал Аносов:

«В нижнем конце обнаружились узоры настоящего хорасана. От нижнего конца вытянут кованец для клинка; при ковке употреблено старание к сохранению узора. Таким образом получен был первый клинок настоящего булата, которого узоры к концу становились хуже»[23].

Следующая плавка велась по несколько иному технологическому режиму. Горшок дольше оставался без крышки. Узоры в нижней половине сплавка были лучше, чем при первом опыте. Из этого сплава был приготовлен другой клинок, узоры на котором оказались ровнее.

Аносов был близок к победе. Об этом он рассказывал в своем труде «О булатах»:

«Уже первый опыт увенчался большим успехом, нежели все предшествовавшие… Результаты повторенных несколько раз опытов с тем же графитом оказывались сходными. Вся разность заключалась в незначительном изменении грунта и формы узоров, большей частью средней величины. Но этот успех был непродолжителен: с переменой графита, или металл не плавился, или не ковался, или, наконец, терялись в нем узоры…»

Однако природа булата Аносову была ясна:

«Железо и углерод и ничего более. Все дело в чистоте исходных материалов, в методе охлаждения, в кристаллизации».

Чтобы создать научно обоснованный процесс выплавки булата, предстояли новые искания.

В апреле 1833 года Павел Петрович был утвержден в должности начальника горного округа.

Каждый день и каждый час Аносова расписаны. Под его началом огромное хозяйство: Златоустовская оружейная фабрика, доменные печи, Саткинский, Кусинский, Артинский заводы, железные рудники, карьеры, лесосеки, углежжение, Миасские золотые промыслы. За всем надо присмотреть, чтобы работа шла споро, чтобы людей зря не притесняли, чтобы уроки задавались правильные и посильные, чтобы, где можно, труд облегчить и зря людей не морить…

Один день в неделю Аносов проводил в Миассе, день в две недели в Сатке… Во всем округе хорошо знали тройку аносовских коней.

Дорога из Златоуста в Миасс лежит через горный хребет. На перевале и летом гуляют сильные ветры, густые облака обволакивают все кругом, так что иногда не видно ни зги: оступись кони — и полетишь в пропасть. Но никакая непогода не могла заставить начальника горного округа изменить расписание своих выездов.

Приезды Аносова на заводы были не инспекционными посещениями высокого начальства: он спускался в забои и сам нередко брал в руки кирку, чтобы показать рабочему, как сподручнее отбивать породу; он шел к горнам, к домнам и показывал, как лучше регулировать ход процессов; он бывал в рабочих казармах, выслушивал жалобщиков, снимал несправедливо назначенные наказания и взыскивал с нерадивых начальников за недосмотр, за лишний расход материалов, за формальное отношение к делу.

Но за всем этим Аносов ни на минуту не забывал о задаче, которую себе поставил, — раскрыть «тайну булата». Это являлось делом его жизни. Он был уже у самой цели — плавки с графитом дали булат, пусть еще не такой, о каком он мечтал, но путь к успеху был ясен.

23

Курсив наш. — И. П.