Прощай, Америка!

– Ты командовал танком, который, перестреливаясь в Ираке с боевиками, случайно вложил снаряд в ничем не повинный дом? Что значит – случайность? Виноват, преступник, будешь наказан. К тому же, обрати внимание, и родное государство не возражает, оказывает содействие всем и всяческим комиссиям.

Государство не то, чтобы не возражало, а всячески содействовало. Преступников, правда, ловили все чаще мелких, до полковника включительно. Либо генералы преступлений не совершали, либо их было решено поберечь на будущее.

«Меня возле этих падальщиков тошнит», – сказал как-то фотограф из Малайзии, выразив общее настроение. Очень точно сказал – тошнит.

Лифт не работал. Вернее, не работали оба лифта, но тот, что справа, не могли починить уже с неделю, а теперь вот вырубился и тот, что слева. На него тоже повесили табличку «Извините за временные неудобства».

Лукаш на лестнице нагнал англичанина. Толстого, с одышкой шестидесятилетнего англичанина, действительно, звали Джоном Смитом, что почему-то несказанно веселило окружающих. Настолько веселило, что даже прозвище ему никто не стал придумывать. Джон Смит и Джон Смит, мать его.

– Видел стрельбу? – поздоровавшись, спросил Смит.

– Да, – Лукаш притормозил и пошел рядом с англичанином. Тот обижался, когда коллеги его игнорировали. – А что?

– И как ты оцениваешь все это? – Смит остановился, вцепившись в перила, и попытался перевести дыхание. В горле британца сипело и клокотало, по лицу стекали крупные капли пота. – Брошу я все и уеду отсюда… У меня в номере жарко, словно в финской парной, так тут еще и лифт… И главное, еще вчера утром у меня кондиционер работал, а вернулся вечером – нет. Возникает чувство, что его специально поломали.

Смит вытер пот с лица и печально взглянул на Лукаша.

– Ты говорил, что у тебя тоже сломан кондиционер?

Лукаш кашлянул смущенно. А ведь ему вполне могли починить кондишн за счет бедняги-англичанина. С менеджера станется. В Зеленой Зоне и не такое могло произойти.

– Я заплатил полсотни евро, – произнес Лукаш виноватым голосом.

– Да? – задумчиво спросил Смит. – Действительно. А я все никак не могу привыкнуть. Все-таки четыре звезды, Вашингтон… Пятьдесят евро… А фунты они берут?

– Не поверите, – Лукаш сделал страшные глаза и понизил голос: – Они даже рубли берут. Предпочитают евро, но рубли берут. И юани, и даже тайские баты. Лишь бы не доллары.

– Полсотни евро, – повторил Смит. – А как думаешь, сколько нужно будет заплатить, чтобы и лифт починили?

– Джон! – строгим голосом произнес Лукаш. – Не создавайте прецедент! Иначе все это зайдет слишком далеко, я – русский, я – знаю!

– Что ты знаешь? – спросил сбежавший сверху Квалья.

Итальянец говорил по-русски чисто, почти как на родном итальянском. Еще он говорил по-английски, по-немецки и по-арабски. Квалья был очень компанейским парнем, имел кучу знакомых, репутацию болтуна, при этом еще ни разу ни с кем не поделился важной информацией. Все в него уходило как в черную дыру. Русские за глаза называли его Канальей, Каналья это знал, но не обижался.

– Что-то о стрельбе в Нью-Йорке?

– Я все знаю, – заявил Лукаш. – Я даже знаю, где ты вчера схлопотал этот замечательный синяк.

– Этот? – переспросил Квалья, указывая на скулу. – Тоже мне секрет! Это знают еще три сотни участников вчерашней вечеринки. Ты скажи, за что я его получил?

– Ты девицу по заднице шлепнул, – вкрадчивым голосом напомнил Лукаш. – Эдак ласково и игриво…

– И что? Это повод бить меня по лицу? – Квалья осторожно потрогал синяк и поморщился. – Била, между прочим, меня не девушка. Так девушка ударить не может. К тому же девушкам обычно нравится, когда я их трогаю.

– Тебя не девушка била, – с готовностью кивнул Лукаш. – Тебя бил ее отец. Это была невеста твоего земляка. А бил тебя сенатор Соединенных Штатов.

– Матерь божья!.. – простонал Квалья. – Это точно?

– Увы, – развел руками Лукаш. – Совершенно точно. Я стоял почти рядом. Когда ты летел в кусты, то чуть не задел меня ногой.

– Но с другой стороны, – усмехнулся Квалья, – она ведь в Италию потом поедет с мужем, так?

– Ходили слухи.

– Вот там я и наверстаю, – Квалья щелкнул пальцами. – Она оценит мое постоянство. А задница у нее на ощупь даже лучше, чем на вид, клянусь!

– Ладно, джентльмены, пойдемте, – предложил передохнувший Смит. – Сейчас внизу парни болтают, обмениваются информацией, а мы тут…

– Я вам все скажу, – пообещал Лукаш. – В деталях.

– Слово чести?

– Какое может быть слово чести у журналиста вообще и в наших местах в частности? – засмеялся Квалья и побежал вниз по ступенькам. – Михаилу можно верить и так, без слова. Но вы уж потерпите, пусть он сразу всем рассказывает. Чтобы ему дважды не повторять.

– Какой заботливый макаронник, – пробормотал Смит. – Вы сильно удивитесь, если узнаете, что он шпион?

– Я не удивлюсь, если узнаю, что вы тоже работаете на какую-нибудь разведку, – засмеялся Лукаш. – Может быть, даже на британскую. Вы сами удивитесь?

– Я уже давно ничему не удивляюсь, – печально проронил истекающий потом Смит. – В нашем мире уже ничему не стоит удивляться… Все катится в бездну…

В ресторане было людно. Телевизор работал, в кадре маячил журналист и что-то говорил, указывая левой рукой на искалеченную Свободу у себя за спиной.

– …варварскую акцию, – услышал Лукаш. – Федеральные власти и Военно-Воздушные Силы пока отказываются комментировать происшествие.

– Да выключите вы эту ерунду! – потребовал Ковач, увидев, что вошел Лукаш. – Михаил, Квалья врал, что вы знаете подробности.

– Я не врал! – возмутился Квалья.

– Квалья не врал, – подтвердил Лукаш и прошел к своему столику у окна. – В этот раз – не врал.

Журналисты и официанты молча смотрели на русского, ожидая обещанной информации.

– Мне кофе, пожалуйста, – сказал официанту Лукаш, сев к столу. – И что там у вас из еды…

– Лукаш! – тихонько позвал Квалья, проведя ладонью по своему бритому черепу, словно приглаживая несуществующие волосы. – Миша! Тебя давно пинали ногами коллеги по цеху?

Остальных, как оказалось, тоже интересовал этот вопрос. Более того, они даже стали намекать, что готовы восполнить этот пробел в образовании уважаемого господина Лукаша.

– Мы не ведем переговоров с шантажистами, – сказал Лукаш. – И не поддаемся на угрозы.

– Америка тоже не вела и не поддавалась, – напомнил Смит, усаживаясь напротив Лукаша. – И это ей помогло?

– Вот это… – Лукаш указал на Смита. – Вот это – низкое британское коварство. Провокация к тому же. Великобритания всегда относилась к России враждебно. И я мог бы послать всех вас на фиг, проиллюстрировав тем самым старинную российскую мудрость «Русские не сдаются», но сегодня я не выспался, я хочу дрыхнуть и, кроме того, в любом случае, вы все узнаете через час. Пресс-конференцию уже назначили?

– В десять, – произнес кто-то за спиной Лукаша.

– Ладно, – потянувшись, сказал Лукаш. – Слушайте, бандерлоги… Все меня слышат? Я спрашиваю – все?

– Все, – нестройным хором ответили журналисты.

Это был ритуал, и на Лукаша за такие выходки уже даже перестали обижаться.

– Значит, записываем, – сказал Лукаш. – Диктую один раз и повторять не буду.

Зашуршали открываемые блокноты.

«Бедная Сара Коул, – почти с раскаяньем подумал Лукаш о пресс-секретаре Белого дома. – Был у тебя шанс отделаться общими словами, но теперь ты его лишаешься. Теперь прижмут тебя на пресс-конференции эти чудовища, вооруженные информацией, и порвут тебя в клочья, потому что ничего, кроме этой информации, ты им сказать не сможешь. И все подумают, раз уж чудаковатый русский парень все это знает, то ты-то, человек президента, наверняка должна знать куда больше. И если не говоришь, то… Бедная Сара Коул!»

– Значит, так, – вздохнул Лукаш. – Первый аппарат пилотировал майор Френсис Ти Роджерс, позывной «Пумба». Второй – капитан Дана Стоппард, позывной «Фея». Оба из девяносто четвертой истребительной эскадрильи. Взлетели в пять пятьдесят с базы Лэнгли, штат Виргиния. Учебный полет в паре. Покинули зону полетов, не реагируя на команды с земли. В шесть пятнадцать отработали с памятником и ушли в сторону Техаса, где и приземлились около восьми часов утра на базе Дайс возле Абелина. Официальный Техас своей позиции не озвучил. Хотя, насколько я понимаю, из Техаса выдачи нет.