Страница 6 из 17
Я нашел в электричке телефон, с блестящим серебристым корпусом и сенсорным дисплеем, посредством чего получил предложение сыграть в игру. В альтернативную реальность, навсегда изменившую мою собственную. Но я вырвался из этой игры – по крайней мере, попытался это сделать…
Кто-то его сдал, это ясно. Заслал видео, сообщил СЭПО, как его зовут. Ролик, конечно же, не просто случайная любительская хрень, снятая каким-то туристом, у которого случайно вышло ухватить больше картинки, чем он рассчитывал. Оператор держал в фокусе именно его и отлично знал, где ему следует находиться. А это, в свою очередь, означает, что ролик прислала Игра. Но Игре вряд ли выгодно, чтобы его «закрыли»; наоборот, им нужно, чтобы он был на свободе, чтобы у него оставался хоть малейший шанс выполнить то задание, которое они пытаются на него повесить.
Эйч Пи и сам усердно размышлял над тем, не стоит ли ему сесть. Придумать какое-нибудь пустяковое преступление, за которое он пробыл бы пару месяцев в тюряге, тем самым в буквальном смысле выйдя из Игры. Но как это было и со множеством других блестящих идей, эту он пока что держал под спудом. И вообще, тюряга не совсем его стихия.
Been there, done that… [13]
Какая удача, что откуда ни возьмись появился этот тип Сандельс!
Эйч Пи позвонил в три крупнейшие адвокатские конторы, спрашивал самых известных адвокатов, и во всех попадал на какую-то непонятную мелкую сошку, которая давала невнятные обещания о том, что с ним свяжутся. И уже настроился на молоденького адвокатика не из самых толковых – и еще минимум пару ночей на той деревянной лавке.
Но вдруг нарисовался Сандельс, как черт из табакерки…
Возможно, господину адвокату наскучила семейная жизнь за городом и он искал повода отправиться в город, чтобы повидаться с любовницей? В общем, счастливое совпадение. Или все-таки нет…
Так или иначе, чувствовал себя Эйч Пи совершенно разбитым, был теперь под подпиской о невыезде, к тому же копы отобрали у него заграничный паспорт. И все же он на свободе.
Еще пару раз глубоко вздохнув, он направился в табачную лавку, которую заприметил в паре перекрестков впереди по ходу движения.
Как-то слишком легко они его отпустили.
Предварительное задержание может длиться семьдесят два часа, и, когда речь шла о терроризме, суд в принципе соглашался с доводами СЭПО и санкционировал арест. А Эйч Пи был лишен свободы менее тринадцати часов. И вряд ли лишь потому, что ему удалось добыть себе звездного адвоката.
– А сколько времени этот Стигссон проработал в Конторе? – спросила она Рюнеберга, сидевшего напротив нее в полицейском кафетерии.
– Почему ты интересуешься?
– Мне казалось, что мне знакомы большинство лиц здесь, в СЭПО, а его я не узнала…
Рюнеберг слегка заерзал на стуле, но Ребекка все же заметила это движение.
– Ладно, нет, он не новенький, когда-то даже был моим куратором. Но потом много лет работал за границей. ООН, ОБСЕ или что-то в этом роде. Просто сейчас подтягивают все резервы. Тебе, кстати, никакие письма не приходили?
– Письма?
– Всех, кто находится в длительном отпуске, попросят снова заступить на службу на время свадебных торжеств. Нам понадобятся все до единого профессиональные телохранители, которых мы сможем найти. Ситуация с персоналом уже очень напряженная, все эти шведские демократы, которых приходится защищать от избирателей[14].
Она покачала головой.
– Не сейчас, Людде. Мы с трудом пытаемся довести «Сентри» до ума. Сейчас такой бардак с новыми людьми и закупками оборудования. Слишком много всего навалилось…
И вдруг Ребекка заметила, что ему удалось сменить тему.
– О’кей, похоже на то, что здесь, у нас, – вклинился он. – Новый генеральный директор и все такое. Но все-таки подумай, обещай мне. Кстати, хочешь еще кофе? Они скоро закрываются.
Она покачала головой и встала.
– Мне нужно ехать домой. Микке приготовил ужин, а я и так задержалась.
– Ладно. – Он стал вставать из-за стола. – А как, кстати, дела на домашнем фронте с… Ну, после…
– …Тоббе Лунда? Ну, мы это пережили. Микке из тех, кто умеет прощать.
– Отлично. – Рюнеберг пару секунд смотрел куда-то в сторону. – Я должен тебя проводить и вывести на улицу. Новое начальство – новые порядки, сама знаешь.
Эйч Пи вышел из табачной лавки, содрал целлофан с пачки «Мальборо» и выудил сигарету. Руки по-прежнему немного тряслись, но, вероятно, дело было прежде всего в никотиновых ломках. По крайней мере, он предпочел объяснить это именно так…
Пара глубоких затяжек на тротуаре, чтобы заглушить самый сильный голод, затем – к метро. Пора домой, проинспектировать ущерб. Копы наверняка перевернули вверх дном всю квартиру. К счастью, у него там нет ничего, чем бы он особенно дорожил.
Открыв двери в метро и даже взглядом не удостоив будку, в которой сидел продавец билетов, Эйч Пи перемахнул через турникеты и вошел на эскалатор. По пути вниз мимо него прошла высокая платиновая блондинка примерно его возраста, и он на автомате пару секунд наблюдал, как та покачивает бедрами, но затем вернулся к урагану мыслей, бушевавшему у него в голове.
Нужно все-таки выяснить, что произошло и кто же, черт возьми, так его сдал. Но прежде всего, зачем… А для начала хорошо бы поспать хоть пару часов.
Спустившись вниз, Эйч Пи медленно оглядел перрон в поисках свободной скамьи. Блондинка сидела немного поодаль. Видимо, в наушниках у нее такая прекрасная музыка, что она смотрит перед собой совершенно стеклянным взглядом и, похоже, даже не видит, что пришел кто-то еще. Ну и хрен с ней, баб ему еще сейчас не хватало; к тому же, судя по черному лаку на ногтях, свисающей челке и мрачному стилю в одежде, она – что-то вроде эмо. Не совсем его стихия…
Слабое дуновение по ногам заставило Эйч Пи повернуть голову в сторону выезда из тоннеля. Он медленно встал, а поезд тем временем, громыхая, подъезжал к перрону.
– В любом случае рад был тебя повидать, Нурмен! – сказал Рюнеберг, когда они подошли к проходной для посетителей. – Хотя, конечно, обстоятельства могли бы быть и повеселее…
Он приложил свою карточку к черному считывателю у двери. Выглядело устройство совершенно новым, на стене виднелись светлые контуры от предыдущего прибора, который был намного крупнее этого. Рюнеберг нажал на ручку двери, но та была заперта. Пробормотав что-то, он проделал всю ту же процедуру, но с тем же результатом.
– Проклятая система, – сердился он. – Два года проводили тендеры, угрохали чертовы миллионы, а хрень как не работала, как надо, так и не работает…
Он повторил процедуру в третий раз, теперь уже делая все значительно медленнее, и наконец-то замок щелкнул. В отдалении два каких-то человека вели оживленную дискуссию с вахтерами, находившимися за стойкой для посетителей. Рюнеберг быстро провел Ребекку мимо них и дальше к выходу.
Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но Рюнеберг ее опередил.
– Я позвоню…
При этом он слегка кивнул вверх в сторону потолка, и Ребекка только через секунду поняла, что они стоят прямо под черной полусферой видеокамеры. Как и считыватель, та выглядела совершенно новой.
Ребекка нахмурила брови, и пару мгновений они постояли молча. Затем она быстро его обняла и открыла дверь на улицу.
– Пока, Людде! – попрощалась она, выходя, но почему-то на лице Людде в ответ отобразилась невольная странная гримаса. Это было микроскопически короткое мгновение, затем выражение его лица вернулось к своему обычному. Но уже во второй раз за каких-то два часа у Ребекки возникло ощущение, что что-то здесь сильно не так.
На входной двери был приклеен листочек, и он, скомкав, чуть не запустил его вниз по лестнице. Сероватый маленький кусок экологически безвредной бумаги по-скупердяйски наклеен с помощью маленького кусочка клейкой ленты, как и все его предшественники. Пожалуйста, не включайте по ночам музыку или Мы напоминаем о правилах в уставе ТСЖ в отношении бла-бла-бла…
13
Плавали, знаем… (англ.)
14
Речь идет о впервые вошедшей в 2010 году в парламент Швеции правонационалистической партии «Шведские демократы».