Колыбельная

Чуркин как раз выносил мусор. Нельзя сказать, что он часто выносил мусор. Мусором была забита вся его кухня, половина прихожей и до некоторой степени гостиная. Когда Чуркину стало неудобно перешагивать через завалы из мусорных мешков, он решил вынести хотя бы часть мусора. Тем не менее прошло еще два с половиной дня, прежде чем он в самом деле стал выносить мусор. Опустив двадцатый по счету мешок в мусорный контейнер, он подумал, что его действия лишены смысла. Чуркин крепко задумался. Мимо прошла девушка: она выкинула пустую упаковку из-под гигиенических прокладок. Старушка выбросила пакет с картофельными очистками. Молодой человек швырнул в контейнер связку дырявых воздушных шариков. Семен Семеныч из второго подъезда звякнул сеткой пустых бутылок. Чуркин хотел поздороваться с Семеном Семенычем, но испугался, что тот не ответит на его приветствие, и промолчал. А Семен Семеныч решил, что Чуркин не здоровается, потому что считает себя выше него, и ушел, презрительно хмыкая. Чуркин продолжал стоять у мусорного контейнера, думая, что люди тратят слишком много времени на всякие нелепые действия вроде выноса мусора или сна. Ему стало грустно, что люди такие смехотворные создания. Вскоре мысли о смехотворности людей наскучили ему. Он поглаживал в кармане портсигар, не зная, чем заняться. Когда-то у него была мама, и Чуркин тешил себя надеждой, что однажды уедет к ней в деревню питаться здоровой деревенской пищей. Но теперь мама умерла и не осталось надежд, которыми можно себя тешить.

К мусорным контейнерам приближался кучерявый юноша по фамилии Королевский. Королевский, будучи студентом физфака, размышлял о тепловой смерти Вселенной. Он считал, что раз Вселенная всё равно обречена согласно второму началу термодинамики, то готовиться к зачетам необязательно; отец же при помощи ремня доказывал Королевскому, что тот ошибается в своих выводах. Королевский возражал в том смысле, что бить ремнем семнадцатилетнего парня постыдно, и грозился уйти из дому, когда достигнет совершеннолетия. Мать Королевского, стараясь предотвратить скандал, слезно умоляла Королевского вынести мусор. Отец хватался за сердце и пил валерьянку. На самом деле сердце у него не болело, да и на зачеты сына он смотрел как на бесполезное занятие, но что-то заставляло его вести себя именно так. Королевский, видя пустоту в душе отца, называл это «что-то» отцовским инстинктом. Отец не любил разговоры об отцовском инстинкте. Честно говоря, он вообще ничего не любил, кроме хоккея и валерьянки. Хоккей он любил тогда, когда побеждала наша сборная, а валерьянку любил всегда.

Королевский увидел возле контейнера Чуркина и застыл на месте. Чем-то угрожающим веяло от маленького человека с грязными волосами и нестрижеными ногтями. Королевский хотел развернуться и уйти, но душная атмосфера скандала, царившего дома, остановила его. Королевский осторожно приблизился к контейнеру. Чуркин заметил бледного юношу, который на цыпочках подбирается к контейнеру, и, чтоб не смущать его, притворился, что вместе с мусором уронил в контейнер что-то ценное. Он по плечи зарылся в отходы. Королевский решил, что Чуркин бомж и принялся глядеть на него свысока. Чуркин догадался, что о нем думает Королевский, но ничего не сделал, чтоб опровергнуть мнение юноши о своем социальном положении, вместо этого еще глубже зарылся в объедки. Королевский перевернул мусорное ведро над контейнером с таким видом, словно Чуркин ему глубоко безразличен. На самом деле он испытывал нездоровое любопытство: что же такое особенное можно найти в чужом мусоре. Он хотел бы сам порыться в отходах, но высокий социальный статус не позволял ему этого делать при всех. Однако он решил подождать, когда маленький бомж уйдет, и немножко покопаться в мусоре, пока никто не видит.

Чуркин всё не уходил. Королевский проявлял признаки нетерпения. Он ходил вокруг контейнера с недовольным видом и зыркал на Чуркина. Неожиданно Чуркин нашел среди объедков кошелек. Удивленный, он раскрыл кошелек на глазах у Королевского. Внутри лежало пять тысяч рублей одной бумажкой. Королевский побледнел от зависти. Он стал кричать на весь двор в том смысле, что мусор принадлежит жителям окрестных домов, и бомжи не имеют права ковыряться в нем своими грязными пальцами; если бомж не хочет, чтоб Королевский вызвал полицию, то пусть отдаст деньги Королевскому на хранение. Королевский составит объявление об утере банковского билета и вернет его законному владельцу, – если тот объявится, конечно. Чуркин посмотрел на юношу исподлобья, сунул деньги в задний карман и побрел домой, согнувшись под бременем забот. Взбешенный Королевский помчался за Чуркиным. Он хватал его за плечо и угрожал законом. Чуркин развернулся и ударил Королевского в глаз. Королевский отскочил в сторону, схватившись за глаз, и пригрозил, что он этого так не оставит. Чуркин вошел в подъезд. Королевский вернулся домой с фингалом. Мать всплеснула руками и побежала готовить пакет со льдом, чтоб приложить к синяку. Королевский рассказал, что подрался с бомжем, который украл пять тысяч рублей. Из рассказа выходило, что в схватке победил он, а бомж пустился в бегство, успев, однако, прихватить деньги. Отец Королевского посмотрел на сына c уважением и пожал ему руку. Не то чтобы он хотел жать сыну руку, которой тот касался грязного бомжа, но сработал отцовский инстинкт. Ночью Королевский беспокойно вертелся на кровати. На пять тысяч он мог сводить в ресторан симпатичную однокурсницу, а бомж наверняка эти деньги пропьет. В итоге Королевский успокоил себя тем, что жизнь бессмысленна, а Вселенную, как и любую другую замкнутую систему, всё равно ждет тепловая смерть.

Чуркин, зайдя в подъезд, медленно поднялся на пятый этаж. Руки у него дрожали, но вовсе не от встречи с Королевским: он успел позабыть о бойком юноше с мусорным ведром. В его голове царил сумбур. На лестничной площадке пятого этажа было четыре двери, ведущие в отдельные квартиры. В одной из квартир жила глухая, полумертвая старуха, во второй – Чуркин, две другие пустовали. Одну когда-то сдавали, но жильцы съехали, испугавшись странных ночных звуков, а замены им не нашлось; еще одна стояла на продаже последние три года, но никто не хотел ее покупать, потому что предыдущие владельцы умерли при странных обстоятельствах. Если б на площадку кто-нибудь заглянул, он бы обязательно почуял гнилостную вонь, которая сочилась из квартиры Чуркина. Сам Чуркин настолько привык к запаху, что ничего не чувствовал. Он отворил дверь и вошел в прихожую. В сумраке чернели холмы мусора. Их было меньше, чем два дня назад, но всё равно достаточно. Чуркин прошел на кухню. Вынул из холодильника банку с влажными красными ягодами и стал закидывать их в рот по одной. Свет он не включал нарочно.

В раскрытую форточку проникал холодный воздух. На кухонном столе лежал черный пакет. Угол пакета свесился с края столешницы. Чуркин поправил его. Из пакета вывалилась детская ручка с черными ранками вместо ногтей. Чуркин проглотил кислый комок. Двумя пальцами он взял тонкое запястье и затолкал крохотные пальчики обратно в полиэтиленовое нутро. В глазах потемнело, на цыпочках он вышел из кухни. В прихожей долго царапал обнаженную грудь, надеясь извлечь музыку сердца. В висках пульсировали черви. В горле бурлила кислота. Чуркин понимал, что сходит с ума. Он хотел бы не сходить с ума, но не знал, как это делается. В гостиной он включил телевизор и смотрел телевизионные помехи, сидя в продавленном кресле. За диваном тоже был спрятан черный пакет. На шкафу лежало целых два, на пол возле неработающего торшера натекла темная жидкость. Чуркин погладил в кармане отцовский портсигар и выключил телевизор. Дверь в спальню была заперта. Чуркин не помнил, что там находится, но жутко боялся ее открывать. Он остановился у двери, задыхаясь от ужаса. Впился ногтями в виски, пытаясь выковырнуть червей. Он знал, что никаких червей нет, но не мог их не выковыривать. Лег на холодный пол, подергался и уснул; во сне он сидел на черном дереве, а внизу белела пропасть. Чуркин очень смеялся, глядя в эту пропасть, а потом плакал, а потом снова смеялся. Проснувшись, он увидел в окне серую муть наступающего дня. Утро. Пора на работу.