Мечты - сбываются

Я сильно надеюсь, что сосед с юга ему рассказал – каково со мной связываться. А если их «мужская солидарность» так далеко не заходит, то фокус с разрядником мне недолго и повторить… Или завести себе еще одну шкурку? Ладно, посмотрим на его поведение.

Окидываю хозяйским взглядом место, ставшее мне теперь домом, и замечаю непредусмотренную архитектурным планом статую – блин, а ведь действительно… Вот только, что-то мне подсказывает, что он будет не в восторге, если я и его помечу. Но и оставлять так все нельзя… Мы ведь теперь маленький клан. Чего только ради семьи не сделаешь.

Делаю глубокий вдох и, осторожно подкравшись, трусь об его хламиду ухом и горлом на уровне бедра, теперь с другой стороны, отбежать и отдышатся. Фух, все не так и страшно, но мысль, что придется метку периодически подновлять, энтузиазма, скажем так, не вызывает. Зато «контакт» из ступора вышел - я от избытка «чувств» его чуть не уронила, и теперь обалдело на меня пялится – да ладно, можно не благодарить.

Осталось мелочь – притащить шкуру и часть вещей и устроить «гнездышко», сразу после входа в первую пещеру. Не грусти, милый, я много места не занимаю. Теперь – на рыбалку, заодно и вымоюсь…

Ужин прошел уже по накатанной, еды хватало, потому обошлось без драки. И вообще – что-то мне его задумчивая отрешенность не нравится. С заходом расползлись по углам, запалив костер перед входом, ага – про «пахана» он видимо знает, а вот подкидывать местные термобрикеты придется, похоже, мне. У себя «контакт» долго шебуршился, что-то бубнил, листал свою книжищу и, наверное, писал в какую-то поменьше. Потом улегся и принялся старательно… петь, причем, ни голоса, ни слуха, ни слов песня не имела. Или это он пытается рычать, чтобы округу убедить в том, что пещера занята большим и страшным?

Примерно через два часа этого спектакля «дверь» тихонько откинулась, явив его мне - одетого во всю имеющуюся одежку, с любимой веточкой и мешком за плечами, скорее всего, с не менее любимой книжкой. И куда это мы, на ночь глядя и при этом не дыша?

Фигура проторчала наверно с полчаса в проеме, пока не решилась – сначала начать дышать, а потом двинуться дальше. Интересно – куда с таким грохотом можно красться и вообще как научиться ТАК шуметь и одновременно делать вид, что стараешься двигаться тихо? Талант – несомненный талант, надо брать уроки.

Тем временем он, наконец, добрался до цели своего марша – топора. Аккуратно, буквально по волоску поднял его с пола – так при этом скрежетнув лезвием по камню, что я не умчалась в ночь, зажимая уши, только благодаря многолетним тренировкам в Академии на выносливость и способность работать в любой обстановке.

Меж тем он, наконец, замер, сжимая в руках топор, при этом почти не шумел, так – стук сердца, от которого мне казалось, что меня с двух сторон по ушам лупят подушками, не в счет. Но зато от него начали прокатываться волны эмоций, как из доменной печи: страх, решимость, гнев, обида, умиротворение, благодарность, азарт – все сменяло друг друга в диком порядке.

Это что – ритуал какой-то? Точно, он, видимо, собрался сделать ответный жест - идет на охоту, вот только понимает, что с топором он много не наохотится, а другой снаряги у него нет. Вот и переживает, проигрывая разные варианты. Глупая, конечно, затея, но все равно – спасибо.

Наконец, решился, сунул топор за пояс и с диким грохотом прокрался на выход.

И вот мы теперь уже вдвоем крадемся по ночной пустыне. А ночью пустыня - это какие-то джунгли - жизнь кипит, пытаясь наверстать время, потраченное на дневной сон. Звезд, правда, сегодня нет, не говоря о спутнике – какая-то хмарь сверху, но всем остальным, включая меня, это не помеха, а «контакт» мой любезный похоже и при свете звезд видит не больше крота.

Это, правда, просекла не сразу, поначалу осторожничала, а теперь ношусь вокруг него кругами на расстоянии семи метров, стараясь одновременно разогнать с пути ту живность, которая не желает убираться сама от его слоновьего топота, и контролировать тыл и фланги, откуда вполне могут появиться желающие пожрать на халяву.

Весело, причем в прямом смысле, как в детскую игру играем, ну там где с ведром на голове надо за остальными бегать. Через два часа такого движения я уже была увешана гирляндами дохлых змей, как какая-то аборигенская богиня смерти, а местных сухопутных ракообразных стрескала (буквально, но он похоже еще и глухой или треск разгрызаемого панциря на фоне прочих ночных звуков не выделяет…) столько, что начала сначала отгрызать только клешни, а потом и вовсе – хватать за хвост и швырять подальше.

В общем, веселилась от души, особенно после того, как на ум пришло сравнение как со стороны выглядит наша охота – овчарка, охраняющая стадо из одного барана. Объект охраны тем временем начал уставать и покачиваться на ходу, я понимаю еще зачем ему веточка – опираться как устанешь (что он сейчас и демонстрирует) или змей с дороги сбрасывать, но зачем он эту книжку волочет? Да и действия его на охоту похожи мало, а отличаются целеустремленностью – может он просто место под ритуал ищет или сам поход и есть ритуал? – типа моего утреннего кросса?

А ведь похоже – причем, хоть убейте, совершенно не могу понять, как он ничего вокруг не видя, так четко на цель выходит-то? Просто удивительно, насколько разум и тренировки могут восполнить врожденную ограниченность органов чувств. А расчет времени-то какой! – ровно как небо стало голубеть, а все вокруг – обретать «дневные» краски, долговязая фигура моего спутника застыла столбом на вершине гряды, с которой открывался замечательный вид на море и нашу пещеру.

Бедняга, аж слезу пустил от умиления, панорама восхитительна, потому следую его примеру – сидим и любуемся зарей нового дня. Вот только чувства у него какие-то странные – усталость и покорность судьбе, вместе со светлой радостью. Поневоле захотелось приободрить, осторожненько подошла и потерлась горлом об плечо (заодно и метку подновлю, чего потом дважды бегать).

А этот паразит протянул руку и почесал МЕНЯ за ухом! И все, такое ощущение навалилось, что и не передать… Как выходит я все же вымоталась с этим одиночеством, что простой искрений жест напрочь сносит всю психологическую подготовку, и на глаза наворачиваются слезы радости, что рядом есть хоть еще кто-то живой.

Восходом мы любовались в духе картины «пограничник и его овчарка», я, положив голову ему на бедро, тихо млела от живых рук, не спеша поглаживающих по голове между ушей – полная медитация. Но все хорошее заканчивается быстро. Солнце взошло, объект смахнул последнюю «скупую мужскую слезу» и опустил глаза вниз… Ну и увидел кого он все это время за ухом чесал.

А колено у него твердое - от саечки, полученной мной в процессе его поспешного вскакивания (с диким воплем и сумасшедшими глазами), у меня чуть верхняя челюсть за нижнюю не заскочила.

Эх, жизнь моя жестянка – ну не на секунду нельзя расслабиться!

______

Благодарю тебя, Господи, ибо известно, что все что происходит (случается) только с Твоего попущения, а испытания ты посылаешь нам, грешным, лишь только посильные. В невежестве своем и гордыне, ибо совсем не многие святые отцы удостаивались визита демона-искусителя – многим хватало искушений собственной плоти, полагал я , что не может быть (худшего) , и Ты, всесильный и всеблагой, указал на бездну моего заблуждения – явившееся испытание оказалось дьяволицей.

Каюсь , Господи, пришла в смущени е моя душа и пошатнулась вера моя. Молился об избавления от этой напасти, но не было мне знака , ибо забыл , что негоже искать спасения от того , что послано для укрепления веры и сил духовных. Я же , не вняв гласу провидения, вместо смирения и надежды на помощь Твою, впал в грех уныния и гнева разом – не зрила (пути) душа моя и рвалась на части , пытаясь разом искать пути бегства или сил для битвы со злом. Пребывая в смущении великом, снизошел до хитрости – сделав вид, что сморил меня сон , и обманув демоницу храпом , свершил я тайные сборы и , выйдя из кельи сво ей, весь преисполненный гневом взял в руки топор, забыв , что гневаться – грех великий и путь к погибели.