Страница 12 из 27
VIII
Но он – наш милый, лучший цвет,Наш ангел с колыбельных лет,Сокровище семьи родной,Он – образ матери душойИ чистой прелестью лица,Мечта любимая отца,Он – для кого я жизнь щадил:Чтоб он бодрей в неволе был,Чтоб после мог и волен быть…Увы! он долго мог сноситьС младенческою тишиной,С терпеньем ясным жребий свой;Не я ему – он для меняПодпорой был… вдруг день от дняСтал упадать, ослабевал,Грустил, молчал и молча вял.О Боже! Боже! страшно зреть,Как силится преодолетьСмерть человека… я видал,Как ратник в битве погибал;Я видел, как пловец тонулС доской, к которой он прильнулС надеждой гибнущей своей;Я зрел, как издыхал злодейС свирепой дикостью в чертах,С богохуленьем на устах,Пока их смерть не заперла:Но там был страх – здесь скорбь была,Болезнь глубокая души.Смиренным ангелом, в тиши,Он гас, столь кротко-молчалив,Столь безнадежно-терпелив,Столь грустно-томен, нежно-тих,Без слез, лишь помня о своихИ обо мне… увы! он гас,Как радуга, пленяя нас,Прекрасно гаснет в небесах;Ни вздоха скорби на устах;Ни ропота на жребий свой;Лишь слово изредка со мнойО наших прошлых временах,О лучших будущего днях,О упованье… но, объятСей тратой, горшею из трат,Я был в свирепом забытьи.Вотще, кончаясь, он своиТерзанья смертные скрывал…Вдруг реже, трепетнее сталДышать, и вдруг умолкнул он…Молчаньем страшным пробужден,Я вслушиваюсь… тишина!Кричу как бешеный… стенаОткликнулась… и умер гул!Я цепь отчаянно рванулИ вырвал… к брату… брата нет!Он на столбе – как вешний цвет,Убитый хладом, – предо мнойВисел с поникшей головой.Я руку тихую поднял;Я чувствовал, как исчезалВ ней след последней теплоты;И, мнилось, были отнятыВсе силы у души моей;Все страшно вдруг сперлося в ней;Я дико по тюрьме бродил —Но в ней покой ужасный был:Лишь веял от стены сыройКакой-то холод гробовой;И, взор на мертвого вперив,Я знал лишь смутно, что я жив.О! сколько муки в знанье том,Когда мы тут же узнаем,Что милому уже не быть,И миг сей мог я пережить!Не знаю – вера ль то была,Иль хладность к жизни жизнь спасла?IX
Но что потом сбылось со мной,Не помню… свет казался тьмой,Тьма светом; воздух исчезал;В оцепенении стоял,Без памяти, без бытия,Меж камней хладным камнем я;И виделось, как в тяжком сне,Все бледным, темным, тусклым мне;Все в мутную слилося тень;То не было ни ночь, ни день,Ни тяжкий свет тюрьмы моей,Столь ненавистный для очей:То было тьма без темноты;То было бездна пустотыБез протяженья и границ;То были образы без лиц;То страшный мир какой-то был,Без неба, света и светил,Без времени, без дней и лет,Без промысла, без благ и бед,Ни жизнь, ни смерть – как сон гробов,Как океан без берегов,Задавленный тяжелой мглой,Недвижный, темный и немой.X
Вдруг луч незапный посетилМой ум… то голос птички был.Он умолкал; он снова пел;И мнилось, с неба он летел;И был утешно-сладок он.Им очарован, оживлен,Заслушавшись, забылся я;Но ненадолго… мысль мояСтезей привычною пошла;И я очнулся… и былаОпять передо мной тюрьма,Молчанье то же, та же тьма;Как прежде, бледною струейПрокладывался луч дневнойВ стенную скважину ко мне…Но там же, в свете, на стенеИ мой певец воздушный был;Он трепетал, он шевелилСвоим лазоревым крылом;Он озарен был ясным днем;Он пел приветно надо мной…Как много было в песни той!И все то было про меня!Ни разу до того я дняЕму подобного не зрел;Как я, казалось, он скорбелО брате и покинут был;И он с любовью навестилМеня тогда, как ни однимУж сердцем не был я любим;И в сладость песнь его была:Душа невольно ожила.Но кто ж он сам был, мой певец?Свободный ли небес жилец?Или, недавно из цепей,По случаю к тюрьме моей,Играя в небе, залетелИ о свободе мне пропел?Скажу ль?.. Мне думалось порой,Что у меня был не земной,А райский гость; что братний духПорадовать мой взор и слухПримчался птичкою с небес…Но утешитель вдруг исчез;Он улетел в сиянье дня…Нет, нет, то не был брат… меняПокинуть так не мог бы он,Чтоб я, с ним дважды разлучен,Остался вдвое одинок,Как труп меж гробовых досок.XI
Вдруг новое в судьбе моей:К душе тюремных сторожейКак будто жалость путь нашла;Дотоле их душа былаБесчувственней желез моих;И что разжалобило их,Что милость вымолило мне,Не знаю… но опять к стенеУже прикован не был я;Оборванная цепь мояНа шее билася моей;И по тюрьме я вместе с нейВдоль стен, кругом столбов бродил,Не смея братних лишь могилДотронуться моей ногой,Чтобы последния земнойСвятыни там не оскорбить.