Клад стервятника

— Кто? — грубым голосом прогундосил я, с трудом приподнимаясь на диванчике.

— Дед Пихто, — лениво откликнулись из-за двери.

Этот голос я узнаю из тысячи.

Володя Пушкарев по прозвищу Комбат. Владимир Сергеич. Легенда Зоны.

Черт побери, а ведь он-то мне сейчас и нужен! Именно он!

Кряхтя, я слез с диванчика и поплелся открывать.

Комбат — это, я вам скажу, фигура. Эпическая! Вот только иногда Комбат служит мне живым укором. Потому что все при нем! Смел, удачлив, рассудителен и бабам нравится — всем подряд, не исключая даже принцессы какой-то немецкой, не то Лихтенштейнской, не то Люксембургской.

Картами дядя Вова не балуется. В отличие, например, от меня. Темным тоже ни копья не должен… И почему я с него пример не брал? Эх…

Еще Комбат умеет слушать и делать собственные, порой очень странные выводы. Поэтому битых полчаса он молча просидел над чашкой крепчайшего цейлонского чая, слушая сбивчивый рассказ о моих недавних злоключениях. После чего покачал головой и проворчал:

— Доигрался ты, Трубач. Дотрубился. В трубу свою.

— Не понял?

— Вся твоя вчерашняя история, — пояснил он, — это твой очередной вызов судьбе. И вот, наконец, доигрался. Считай, что трубы этого… Апокалипсиса — они для тебя уже сыграли. Похоронный марш Мендельсона. «Я вновь обручился со сме-е-ертью…» — шутовски проблеял он фальшивым надтреснутым тенорком.

На месте Комбата можно было, конечно, и не путать Апокалипсис с Иерихоном. Но мысль его я все равно понял.

Поэтому я счел за лучшее отмолчаться.

— Я тебе сколько раз советовал не брать карты в руки? — начал он издалека.

— Восемнадцать, — с трудом выдавил я. — С половиной.

— То-то же, — ответил Комбат, ненароком отгоняя только что зародившуюся в моем воспаленном мозгу одну очень ценную мысль.

Не брать карты в руки. Точно!

— Ладно бы ты еще проигрался кому-нибудь из наших. Тут можно бы как-то разрулить. Но с темным, да еще с этим Стерхом!

Он озадаченно покачал головой. И я своею — в такт.

— Стерх крут немерено даже среди темных сталкеров. Такие, как он, образуют свой особый клан. Живут все больше по заброшенным деревням, на самых опасных уровнях, — сообщил Комбат с задушевно-интригующими модуляциями в голосе, характерными для ведущих телеканала «Наука и открытия». — Я давно уже думаю, что клан этих темных преследует какие-то свои, непонятные нам, простым смертным, цели. И для этого у них ба-а-альшие возможности.

Мы помолчали.

Конечно, он сейчас прикидывал, как высвободить мою буйную головушку из кошмарной паутины долга… Навряд ли у Комбата найдется сейчас и пара штук баксов, несмотря на все его былые подвиги. Уж больно он шиковать любит…

Я же думал, периодически морщась от боли в башке, о картах. Вернее, одной карте. О карте Стервятника.

— Неважно выглядишь, приятель, — вдруг сказал Комбат. — Надо бы тебя подлечить… Пожалуй, прогуляюсь за пивцом к Любомиру. Тебе оно сейчас будет как нельзя кстати.

Любомир, если вы не знакомы, работает в «Лейке». Хороший бармен в не самом плохом баре. Я там тоже, кстати, работаю по вечерам.

Увы, на фоне Любомира я сейчас натурально нищеброд. Любомир промышляет перепродажей хабара и прочими сомнительными делишками под патронажем многоопытного Хуареса и имеет нормальные деньги.

А я? То-то же.

— Постой.

Наверное, у меня и вправду был жалкий вид. Во всяком случае, Комбат сочувственно вздохнул, обозревая измятый ландшафт моей физиономии.

— Что? Не надо пива?

— Да я не про то…

— А про что?

— Ты что-нибудь о Слоне слышал?

— О Слоне?..

Идиотский вопрос: кто же в Зоне не слышал о Слоне?

Вот только то, что знает умник Комбат, зачастую кардинально отличается от того, что знают отмычки.

— …Что именно ты хочешь узнать о Слоне?

Люблю я все-таки лаконичных людей. Может, я в другой жизни был греком-спартанцем? Во всяком случае, обстановочка в моей берлоге вполне себе спартанская. И к тому же все покрыто античной пылью поистине марафонской толщины.

— У Слона была карта Стервятника? Или это художественный свист? — спросил я.

Комбат глянул на меня теперь уже с откровенным сочувствием. И вздохнул. Такой, мол, большой, а в сказки веришь!

— Я серьезно, Комбат. Думаю, она стоит хороших денег. И если ее как следует толкнуть… Например, Хуаресу, а?

— Дурак ты. Трубач, и уши у тебя холодные, — ответил он. — Как можно толкнуть то, чего не существует? Тем более Хуаресу. Хуарес — он же реалист, итить его двести!

Довод казался вполне резонным. Но меня не убедил.

Проницательный Комбат это понял. Потому что покачал головой и презрительно процедил:

— Чушь все это псевдособачья. Карта Стервятника! Оттого Слона и прибрали Хозяева Зоны, что он уже совсем с катушек съехал. И начал верить чему попало.

Комбат решительно распахнул дверь.

— Не делай резких движений, Гоша. Дожидайся меня с пивом. Я вернусь.

— Я так и знай, — слабым эхом откликнулся я.

Затем выбулькал из горлышка половину чайника, давно уже отказавшегося свистеть (к вящему спокойствию хозяйских денег), с наслаждением вытянул ноги и отвернулся к стенке.

Карта Стервятника — есть.

Ее не может не быть!

Что бы там ни говорил Комбат.

Личный Апокалипсис — штука крайне неприятная, особенно когда она превращается в А-капеллипсис. Но Комбат молодчина, позаботился об инструментальной поддержке. Теперь мы с ним на пару дружно прихлебывали холодное пиво, а я еще и прикладывал бутылки к вискам, за которыми теперь поселились два деловитых отбойных молоточка и в упоении принялись выстукивать новую разновидность хип-хопа — djatel-n-bass.

Моя идея нравилась мне все больше. А что? Быстренько смотаться в Болота до местечка, где гробанулся Слон со товарищи. Отыскать там карту. Забрать и продать заинтересованным покупателям за большие деньги.

За сколько именно?

Например, за девятнадцать тысяч баксов. Логично, да?

— Потому что иначе где мне еще взять такие деньжищи через месяц? Откровенно неясно, — убеждал я Комбата. А на самом деле — себя самого.

То, что Володя ни за какие коврижки не примет участия в экспедиции, в которую не верит, хотя бы даже ради хорошего приятеля Гоши, было для меня само собою разумеющимся. И все же я очень хотел выслушать его аргументы против моего рейда на Болота.

— Да будет тебе известно, упрямый ты лабух, к месту гибели Слона ходили уже две группы сталкеров, — поднялся в атаку Комбат. — Не менее опытных, чем ты, между прочим. Это мягко говоря. Люди Свища и Копыта сняли с трупов отмычек Слона все планшеты, ПДА и другие возможные носители информации. Без исключения, — подчеркнул Комбат.

Тут я непроизвольно поежился. Не знаю, как насчет Панаса Копыто, не знаком, а вот Свищ — тот мог и вправду снять с трупа все носители информации. Вплоть до желудков и прямой кишки.

Куда, насколько мне известно, можно при большом умении упрятать пару томов Большой Советской Энциклопедии. С иллюстрациями и цветными вклейками. В сильно пожеванном виде, конечно.

— Карты, естественно, не было, — резонно предположил я. — И они ушли. Даже не попытавшись что- либо предпринять. Ведь оставался еще сам Слон, нет?

С минуту Комбат смотрел на меня как на ненормального. Того и гляди протянет руку пощупать лоб, нет ли жара. Потом сокрушенно вздохнул.

— Ты, надеюсь, еще помнишь, что такое зыбь? И что бывает с тем, кто окунется туда по самые помидоры?

Что такое зыбь, я помнил. Очень даже хорошо.

В пору моего сталкерского ученичества, когда я еще только постигал на своей шкуре сакральный смысл слова «отмычка», случилось мне лазать по Болотам с одним старым хрычом, татарином Фаридом. Фарид был занудным сталкером, моим татарстанским земляком, родом из славного местечка Тетюши, шут знает как попавший в свое время в Зону, да так и прижившийся тут. Дела его шли ни шатко ни валко, и он нередко брал с собой молодых стажеров, а правильнее сказать отмычек, вроде как в долю.