Запланированное безумие

Вскоре улица стала расширяться, от нее круто расходились в разные стороны переулки.

Так вот, вчера, случайно оказавшись в этом районе, я заметил, как в правый переулок въезжал тяжелый грузовик с прицепом. Это был цельнометаллический чан для плавки битума. Если это сооружение все еще находилось в переулке, моим преследователям не позавидуешь. Потому что по переулку могла проехать только малолитражка, и то если очень постараться.

Вильнув вправо, я до отказа вывернул руль влево и буквально в миллиметре от стены влетел в левый переулок. Мне повезло. Сюрприз оказался на месте. Переулок был даже уже, чем я думал, и бедная моя машина, чиркнув боком о стену, вырвалась на простор. Я не оглянулся, но по характерному шуму понял, что им пришлось несладко.

Буквально через несколько секунд я подъехал к прокуратуре и, спустившись по мощенной булыжником улице, въехал во двор. Переведя дух, я стал обдумывать свое положение. Сомнений не было, я кому-то перешел дорогу, и этот кто-то не остановится ни перед чем, стремясь устранить меня. Все это, конечно, было малоприятно. Я вдруг почувствовал, что устал. Казалось, даже вылезти из машины у меня не хватит сил. Ко всему прочему у меня ужасно болело плечо.

Но и оставаться в машине не следовало — кто знает, сколько машин участвует в охоте на меня. Я вылез из машины и направился вниз по улице. Ниже прокуратуры находился базар — разноголосый, шумный, несмотря на столь поздний час. Побродив немного и успокоившись, я решил позвонить Фуаду.

Долго никто не отвечал, наконец в трубке послышался его усталый голос. Выслушав мой рассказ, он потребовал, чтобы я никуда не уходил и по возможности был на людях, а через несколько минут он сам подъедет к базару.

Базар, как ни странно, подействовал на меня успокаивающе. Здесь все еще продолжалась оживленная жизнь. Побродив между рядами еще несколько минут, я вышел на оживленную улицу и подошел к телефонным автоматам.

Буквально через несколько секунд показался Фуад. Он молча прошел мимо меня в направлении улицы, перпендикулярной той, на которой мы сейчас находились. Я пошел за ним.

Повернув на ту улицу, он направился к своей машине и, оставив открытой правую дверцу, завел двигатель.

Поравнявшись с машиной, я быстро проскользнул на правое сидение. Фуад сразу же тронулся с места. Поколесив по улицам минут двадцать, мы наконец оказались на тихой улочке нагорной части города. Подъехав к двухэтажному особнячку, Фуад остановился.

— Приехали, — сказал он, вылезая из машины.

Поднявшись на второй этаж, он отпер массивную дверь, и мы вошли в просторный холл большой трехкомнатной квартиры. Квартира была обставлена со вкусом, хотя без особых излишеств.

— Поживешь здесь, пока все это не успокоится, — сказал он, плеснув себе и мне немного коньяка в две небольшие хрустальные рюмки. — Ты оказался в паршивой ситуации. Ничего конкретного мне так и не удалось узнать, — продолжал он, удобно расположившись в кресле. — Но, думаю, здесь не обошлось без наркотиков. Если я правильно понял, у убитого в поселке была чуть ли не подпольная лаборатория. Кроме того, помнишь, я рассказывал тебе о группе молодых грабителей, которые в один голос заявляли о каком-то затмении разума? Так вот, один из них, именно тот, который раскололся, свихнулся и сейчас находится в сумасшедшем доме. Мне удалось получить список всей этой группы, того, кто свихнулся, я подчеркнул красным карандашом.

Список был небольшой. Всего пять фамилий, но каких! Эти фамилии были хорошо известны в республике.

— Ну, а чем они занимаются сейчас? — спросил я Фуада, закуривая сигарету.

— Тем, чем и должны заниматься. Сынок прокурора работает в адвокатуре и, к слову сказать, очень успешно. Правда, возникают сомнения в его чистоплотности, но за руку его никто не поймал и вряд ли поймает. А пока он не проиграл ни одного дела, что тоже странно. Дочка профессора учится в аспирантуре. Вышла замуж за парня моложе себя. Притом он родом из глухой деревни и не слишком хорошо разбирается в нюансах городской жизни. Во всяком случае, когда кто-то из ее же родственников кое-что ему рассказал, а он, в свою очередь, попытался что-то уточнить у своей супруги, то оказался в больнице. Диагноз — сотрясение мозга. Говорят, рука у ее брата тяжелая. Так что все как у всех, полное взаимопонимание. О двух других можно сказать то же самое, но вот с пятым все иначе. Я не участвовал в его допросах, но в прокуратуре само это дело вызывало у большинства интерес. Все живо обсуждалось и особой тайны из этого никто не делал. Сейчас у меня возникает невольное подозрение, что кто-то специально старался придать это дело огласке. Так вот, этот пятый — единственный из более чем скромной семьи. Отца у него нет, помер. Одна мать. Сперва он просто отказывался говорить, несмотря на все старания следователя. Говоря по правде, отношение к этому парню было иным — не только потому, что он не принадлежал к элитарному кругу, хотя и это вызывало подозрение. Интерес следователя вызывало другое: этот парень был явно агрессивно настроен по отношению к другим членам группы. Если он что-то и говорил, то лишь угрозы в адрес своих соучастников. Поэтому следователь и давил на него, тем более, что на других он давить не мог или не хотел. Наконец ему что-то удалось узнать и, очевидно, для проверки этой информации он решился на рискованный шаг. Организовал встречу этого парня и дочки профессора у себя в кабинете, без свидетелей, как бы невзначай. Какой там у них произошел разговор, никто не знает, но через несколько минут, зайдя в кабинет, он там нашел совсем другого человека. Если с девушкой ничего не произошло, то на парня было страшно смотреть. Осунулся, почернел. А когда девушку вывели, он сразу заговорил. Из его слов стало ясно, что их волю подавлял какой-то страшный человек, которого, утверждал он, надо обязательно уничтожить. Деталей допроса я, конечно, не знаю, но основное именно это. Работали они буквально и день и ночь. А на следующее утро парня повезли на обследование. И он не вернулся, оказалось — психика у него нарушена. Следователь проявил упорство, добиваясь встречи с ним, но это ему не удалось, впрочем, как и все остальное. Я тебе уже рассказывал, как его убили. Парень же находится в дурдоме. Вот и все, что я знаю.

— Послушай, может эту девушку и парня связывало нечто большее, чем соучастие в преступлениях? — спросил я Фуада.

— Может быть, — флегматично ответил он, посмотрев на часы. — Значит так, — подытожил он, поднимаясь с кресла, — из дома не выходи. Продуктов здесь достаточно. Это квартира моего друга, о ней никто не знает. Так что будь спокоен. Твою машину перегоним ко мне на дачу. Попрошу ребят их ГАИ. Никому не звони. Я приеду завтра вечером. Да, и еще. Помни, ты впутался в серьезное дело. Этим ребятам подстрелить тебя ничего не стоит.

Закрыв за ним дверь, я прошел на кухню и записал все услышанное в свой уже наполовину заполненный красный блокнот.

Этот район города я хорошо знал. В детстве я жил немного выше этого дома. Из окна кухни виднелась темная улочка со стоящими у обочины машинами. Напротив окна раскачивался под порывами ветра уличный фонарь, отбрасывая зыбкие тени.

Побродив немного по квартире и обдумав все окончательно, я направился к телефону.

Быстро, чтобы не передумать, набрал нужный номер телефона.

ГЛАВА 7

— Да? — услышал я голос Сабины. — Кто говорит?

— Здравствуй, извини, что так поздно звоню. Я по поводу визита в институт. Ничего не отменяется?

— Конечно нет, — с удивлением в голосе ответила она.

Поболтав еще несколько минут и договорившись о месте и времени встречи, я попрощался.

Я пока не знал, что именно даст мне визит в институт, но чувствовал, что он необходим.

Утром, плотно позавтракав и внимательно перечитав все, что накопилось у меня в красном блокноте об этом деле, я стал собираться на встречу. Мы договорились встретиться у здания Академии.

Я ясно сознавал опасность, нависшую надо мной, и прекрасно понимал, что в моем положении более чем опасно выходить из дома, но меня уже трудно было остановить. Кроме того, я не был уверен, что они от меня отстанут, даже если я перестану что-либо предпринимать. Так что у меня практически не было выбора.