Искупление Габриеля

Габриель смотрел на обоих почти с нескрываемым раздражением.

– Я пытался поговорить с ней. С этого как раз и началась наша ссора. Джулия закрылась в ванной и велела мне проваливать.

Ричард с Эроном понимающе переглянулись.

– Тебе не позавидуешь, – присвистнул Эрон. – Лучше помирись с нею до ночи, иначе будешь спать на диване. – Эрон тряхнул головой и ушел к жене на кухню.

Ричард задумчиво постукивал по ножке рюмки.

– И ты, Брут? – хмуро спросил Габриель.

– Я ничего не говорил, – заботливо глядя на сына, ответил Ричард. – Я стараюсь не лезть в дела взрослых детей.

– Спасибо и на этом.

– Те, кто давно живет в браке, часто советуют молодым парам обязательно помириться еще до захода солнца. В этом есть свой резон. Если не давать семейным проблемам разрастаться, вы существенно облегчите себе жизнь.

– Я не могу нормально разговаривать через закрытую дверь.

– Еще как можешь. Когда-то ты ухаживал за Джулией. Поухаживай снова.

Таких слов Габриель явно не ожидал.

– Ты что же, предлагаешь мне ухаживать за собственной женой? – недоверчиво спросил он.

– Я предлагаю тебе не поддаваться нашептываниям своего эго, извиниться перед Джулией, а потом внимательно выслушать ее. К сожалению, я это понял далеко не сразу. Учись на моих ошибках.

– Вы с мамой были идеальной парой.

– Наш брак был далек от идеала, – засмеялся Ричард. – Но мы с первых лет совместной жизни договорились: ни в коем случае не допускать, чтобы дети видели и слышали, как мы ссоримся. Дети очень страдают от родительских ссор. По собственному опыту скажу: основных причин супружеских размолвок не так уж и много. Пары ссорятся из-за денег, секса и отсутствия уважения и внимания. – Габриель попытался возразить, однако Ричард поднял руку. – Я ведь не спрашиваю, из-за чего вы поссорились. Это касается только вас двоих. Но все мы заметили, что чувства Джулии задеты. За обедом она сидела с отсутствующим взглядом, погруженная в себя. Такой она была в юности, до того, как познакомилась с тобой.

– Я был и остаюсь доступен для рационального общения, – не сдавался Габриель, из которого так и лез прежний профессор Эмерсон.

– Прислушайся к своим словам, – сказал Ричард, и теперь в его тоне звучал упрек. – У Джулии явно есть причины обидеться. Ты сделал ей больно. А когда кто-то делает тебе больно, то самое разумное – отступить, уйти в себя. Особенно если вспомнить историю ее жизни.

– Я не собирался делать ей больно, – поморщился Габриель.

– Конечно не собирался. Но я уверен и в другом: в вашем споре ты вел себя нечестно. Умение спорить с супругой – это искусство, а не наука. Мы с твоей матерью долго постигали это искусство и, когда постигли, практически перестали ссориться. Мы спорили, но в спорах вели себя достойно и не стремились побольнее уколоть друг друга. Если ты споришь с Джулией, но она знает, что ты по-прежнему ее любишь и она тебе дорога, ваши конфликты будут очень легко разрешаться. – Ричард допил вино и отодвинул пустую рюмку. – Послушай совет человека, который прожил в браке достаточно долго и который воспитал дочь. Когда женщина становится холодной и уходит в себя – это способы ее защиты. Еще раз предлагаю тебе: будь нежен с женой и убеди ее открыть дверь. Иначе тебе придется провести на диване еще немало одиноких ночей.

Только в первом часу ночи Джулия выключила ноутбук. Она не сомневалась, что все уже легли спать. Она слышала, как гости расходились по комнатам.

Тихо подойдя к двери кабинета, Джулия осторожно выглянула в коридор. Из-за закрытой двери хозяйской спальни пробивался свет. Скорее всего, Габриель лег и читал.

Может, пойти к нему? До спальни было всего несколько шагов, однако сейчас это расстояние казалось ей непреодолимым.

После обеда Джулия взяла из их ванной бутылку с пеной для ванны. Сейчас она снова заберется в ванну, но уже в другую, для гостей. Ляжет в горячую ароматную воду и постарается забыть о своих печалях.

Через полчаса Джулия вернулась в кабинет и закрыла дверь. Ванна освежила ее, но желанного расслабления почти не принесла. Если Габриель не делает шагов к примирению, что ж, она будет спать на диване.

Она легла, накрылась старым шерстяным одеялом, на котором они лежали в ту первую памятную ночь. Джулия думала об их доме в Кембридже, о нескольких месяцах безоблачного семейного счастья. Как счастливы были они оба.

Ей хотелось стать профессиональным дантоведом. Путь этот был долог и требовал самопожертвования, напряженной работы и смирения. Джулия вовсе не считала себя непогрешимой, поднявшейся над критикой. Конечно же, текст ее лекции требовал доработки и улучшения.

Но когда Габриель заявил, что она выставит себя на посмешище, ее пронзила нестерпимая душевная боль. Она так ждала его слов ободрения и поддержки. Зачем говорить, сколь низкое место занимает она в ученом мире? Ее вера в себя и так была достаточно шаткой.

«Неужели он не видит, что я нуждаюсь в его поддержке?»

Печаль не утихала, а, наоборот, нарастала, поднимаясь изнутри. Почему, почему за весь вечер он не пришел к ней?

Наверное, ему не было скучно без нее. Они с Ричардом сидели на заднем крыльце, покуривали сигары и говорили о прошлом. Интересно, а что он сказал Рейчел? Как объяснил возникший конфликт? Ну почему она лежит здесь одна, в темноте, готовая разреветься, а ему совсем неплохо и без нее?

В этот момент Джулия услышала скрип приоткрывшейся двери, затем быстрые, решительные шаги Габриеля. Он остановился возле кабинета.

Джулия села на постели и затаила дыхание. Из-под двери пробивалась полоска неяркого света.

«О боги ссорящихся молодоженов, пожалуйста, заставьте его постучаться в мою дверь».

Потом она услышала тягостный вздох и еще один звук. Похоже, рука Габриеля коснулась дверной ручки. Полоску света загородила тень. Еще через мгновение тень исчезла. Габриель вернулся в спальню.

Джулия подтянула ноги к самому подбородку, но не заплакала.

Глава четвертая

Ранним утром Джулию разбудил звонок мобильника.

Комнату наполнили первые такты «Message in a Bottle» – старого хита английской группы «Поли́с». Джулия посмотрела на телефон, подрагивавший на письменном столе, однако не встала.

Через несколько минут она услышала другой сигнал, сообщавший о приходе эсэмэски. Ей стало любопытно. Встав, Джулия прошла к столу и взяла мобильник. Естественно, послание было от Данте Алигьери.

Я виноват.

Пока она думала над ответом, пришло новое сообщение.

Прости меня.

Джулия изменила направление мыслей. В коридоре послышались шаги, а затем – негромкий стук в ее дверь.

Пожалуйста, впусти меня.

Третье сообщение заставило Джулию подойти к двери и слегка приоткрыть ее.

– Привет, – смущенно улыбаясь, произнес Габриель.

Взглянув на него, она увидела, что он побывал в душе – об этом говорили еще влажные волосы, – но не побрился. Лицо покрывала соблазнительная черная щетина. Габриель был в белой футболке и старых джинсах. Босой. Джулия невольно залюбовалась мужем.

– И это повод, чтобы будить меня в шесть утра?

Вопрос прозвучал холоднее, чем ей хотелось бы.

– Джулианна, я виноват перед тобой.

Вид у него был сокрушенный. Покаянному виду способствовали воспаленные глаза и мятая одежда. Казалось, Габриель только что достал ее из какого-нибудь мешка, собранного для Армии спасения, и надел, не особо разглядывая.

– Ты сделал мне больно, – прошептала Джулия.

– Я знаю и сожалею об этом. – Габриель шагнул вперед. – Я заново перечитал текст твоей лекции.

– И ты постучался в дверь, чтобы это сообщить мне? – спросила Джулия, упираясь рукой в бок.

– Я позвонил. Ты не ответила, – сказал он и улыбнулся. – Это напоминает мне времена Торонто, когда я был вынужден лазить к тебе через окно.

Щеки Джулии вспыхнули. Она вспомнила Габриеля, стоявшего под окнами, с пакетом, где был принесенный им обед. Она тогда только что вышла из душа и приветствовала его, завернувшись в полотенце.