Искупление Габриеля

– Я попыталась приготовить кое-что из блюд, которые мы ели в Италии. Рада, что они тебе понравились.

Джулия откинулась на спинку кресла, глядя в темное небо.

Ричард сделал очередной глоток виски. Чувствовалось, Джулию что-то тревожит, но вызывать ее на откровенный разговор он не хотел и потому молчал.

– Ричард.

Он усмехнулся:

– Помнится, мы договаривались, что ты будешь называть меня папой.

– Конечно, папа. Прости.

Ноготь Джулии оставил бороздку на мягком дереве подлокотника.

– Не надо извиняться, Джулия. Мы же одна семья. И если тебе что-то понадобится, я всегда рядом.

– Спасибо. – Она провела пальцем по свежей бороздке. – Тебя не раздражает, что внутри дома мы кое-что поменяли?

Ричард ответил не сразу.

– Ванная давно нуждалась в ремонте. Очень хорошо, что вы сделали две дополнительные: на первом этаже и в хозяйской спальне. Грейс бы очень понравились перемены на кухне. Она столько лет просила меня о гранитных столешницах на разделочных столах.

У Джулии сжалось сердце.

– Но очень многое мы оставили в прежнем виде.

– Перестань волноваться. Будь Грейс с нами, она бы тоже включилась в обновление дома.

– А тебе удобно в гостевой комнате? Вдруг у тебя пропало желание пожить здесь?

– Спасибо за заботу. Мне все равно, в какой комнате остановиться. Печально лишь то, что Грейс уже никогда не вернется. Боюсь, это чувство сохранится у меня навсегда. – Ричард посмотрел на свое простое обручальное кольцо. – Знаешь, здесь мне иногда кажется, что я слышу ее голос, а мои ноздри ловят аромат ее духов. В Филадельфии я такого не чувствую. Моя квартира не хранит памяти о ней. – Он улыбнулся сам себе. – Когда я здесь, разлука с нею ощущается не столь сильно.

– Это так больно?

– Да.

Джулия представила свое состояние, если бы она вдруг потеряла Габриеля. Это была бы не жизнь, а существование.

Продолжительность человеческой жизни – величина неопределенная. Человек может заболеть раком, погибнуть в автокатастрофе. Миг – и семья распадается на куски.

Неизвестно откуда Джулия услышала тихий шепот: «Если у тебя будет ребенок от Габриеля, часть его навсегда останется с тобой».

Не столько смысл произнесенных слов, сколько сам голос заставил ее вздрогнуть.

Заметив это, Ричард встал и накрыл плечи невестки пледом.

– Спасибо… Скажи, тебе нравится жить в Филадельфии?

– Моя работа оказалась совсем не такой, какой я себе ее представлял, когда уходил с прежней, – сказал Ричард, стряхивая сигарный пепел. – Я переезжал туда, чтобы быть поближе к Рейчел и Скотту. Но видимся мы редко. У них своя жизнь, свои семьи. Все мои друзья, включая твоего отца, остались здесь.

– Возвращайся.

– Что ты сказала? – Ричард развернул кресло и сел лицом к Джулии.

– Возвращайся в Селинсгроув. Живи здесь.

– Теперь это ваш дом. Твой и моего сына.

– Мы бываем здесь лишь наездами. Нам вполне хватит прежней комнаты Габриеля. Мы туда переберемся, а ты перевози вещи из Филадельфии.

– Спасибо за любезное предложение, но я сделал выбор. Более года назад я продал этот дом Габриелю.

– Он будет только рад, если ты вернешься. Это по-настоящему твое место.

– Я никогда не беру своих слов назад, – покачал головой Ричард.

Джулия лихорадочно придумывала убедительный довод:

– Для нас это было бы мицва.[7] А мы нуждаемся в благословении.

– Так я обычно говорил Габриелю, когда он упрямился, – усмехнулся Ричард. – И какое же благословение вам требуется?

Джулия перестала улыбаться:

– У меня есть молитва, оставшаяся без ответа.

Ричард ждал пояснений, но их не было. Тогда он затянулся сигарой и стал медленно выпускать колечки дыма.

– Я считаю, что на каждую молитву рано или поздно приходит ответ. Но я обязательно буду молиться, чтобы ты получила ответ. Не скрою: мне соблазнительна мысль о возвращении сюда. Однако вы с Габриелем потратили столько времени, делая этот дом своим. Вы поменяли мебель на первом этаже, покрасили стены…

– В свое время ты закладывал этот дом, чтобы расплатиться по долгам Габриеля за наркотики.

– Никак он рассказал тебе об этом? – удивился Ричард.

– Да.

– Это уже давняя история. Габриель потом вернул нам все деньги.

– Чем для него не повод позвать тебя назад в Селинсгроув?

– Отец пойдет на что угодно ради своего ребенка, – сказал Ричард, и лицо его стало серьезным. – Меня тогда не заботили деньги. Я пытался спасти его жизнь.

– И ты спас. Вы с Грейс его спасли. – Джулия обвела глазами двор. – Пока этот дом принадлежит семье и мы можем собираться здесь на День благодарения и в Рождество, не имеет значения, кто владеет домом и кто в нем живет. – Со двора потянуло прохладным ветром, и Джулия поплотнее закуталась в плед. – Габриель никогда не расстанется с садом. Он специально нанял людей, и они посадили новые яблони.

– Старые уже давно не давали яблок. Боюсь, Габриель несколько оптимистичен.

Джулия посмотрела в сторону сада.

– Оптимизм Габриелю к лицу, – сказала она, вновь поворачиваясь к свекру. – Если бы ты жил здесь, ты бы следил за садом. Габриелю было бы радостно сознавать, что сад под надежным присмотром. Ты бы нам очень помог.

Молчание Ричарда было долгим, а когда он заговорил, его голос был непривычно хриплым.

– Спасибо.

Джулия стиснула его руку и ушла, оставив Ричарда наедине с сигарой и мыслями. Он снова закрыл глаза. Что-то изменилось. Он почувствовал надежду.

Гости удалились на покой. Джулия сидела на бортике джакузи и проверяла температуру воды. Ей не терпелось погрузиться в воду и расслабиться.

Сейчас она должна была бы сидеть не в ванной, а за письменным столом и заниматься своей лекцией, но шумный, наполненный событиями день ее утомил. Джулия подумывала, не позвонить ли ее бостонскому психотерапевту. Доктор Уолтерс наверняка дала бы ей дельные советы, как справиться с волнением. Они бы обсудили недавнюю семейную ссору и желание Габриеля обзавестись потомством.

Конечно, в самом желании не было ничего ужасного. Нежность и энтузиазм, с которым Габриель говорил о нем, разительно отличались от холодного безразличия, с каким Эрик отнесся к беременности Тэмми. Джулия знала, чего хочет она сама. Она хотела твердо стоять на ногах и не допустить, чтобы страсть Габриеля опрокинула ее саму и ее мечты.

Если уж на то пошло, их недавняя ссора наглядно показала, сколь многому они еще должны научиться как семейная пара. Им сначала нужно пройти и усвоить эти уроки и только потом становиться родителями.

Ванна постепенно наполнялась водой. Неожиданно что-то заставило Джулию обернуться, и она увидела Габриеля, стоявшего возле столешницы с умывальником. Три верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, обнажая завитки волос на груди, которые выбивались из-под белой майки.

– Я никогда не устану смотреть на тебя. – С этими словами Габриель поцеловал ее в шею и развязал махровое полотенце, в которое завернулась Джулия. – Я хочу запечатлеть тебя на полотне, – продолжал Габриель, водя кончиками пальцев по ее спине.

– Ты уже запечатлел меня, синьор Караваджо. Правда, на полу. Потом мы его насилу отскребли.

– Да. И это было мучительно. Я надеялся, что мы возобновим наши занятия живописью.

– Тогда придется подождать, когда мы останемся одни, – сказала Джулия, игриво поглядывая на него. – Не хочешь ли ко мне присоединиться?

– Я предпочитаю созерцать.

– Тогда я постараюсь устроить тебе впечатляющее шоу.

Обеими руками Джулия убрала волосы с шеи, после чего изогнула спину, встав в позу журнальной красотки.

Габриель застонал и шагнул вперед. Джулия протянула руку, останавливая его:

– Вчера я забыла в гостевой ванной бутылочку с пеной для ванны. Тебе не трудно сходить за ней?

– Конечно нет, богиня. – Габриель коснулся ее губ и ушел.

7

В переводе с иврита «благодеяние», «благое дело».