Страница 5 из 18
Он был вскоре признан другими цадиками и занял влиятельную позицию особого рода. Хотя временами он вел себя заносчиво и надменно, в глубине души он был очень скромным человеком и частенько говорил о своих незамысловатых и вместе с тем проникновенных проповедях, что он лишь повторял то, что ему велено было сказать; порой он действительно не мог припомнить только что прочитанную им проповедь.
Следует также заметить, что он частенько запрашивал немалые деньги у людей, обращавшихся к нему с различными просьбами. В таких случаях он называл точные суммы, причем цифры, несомненно, имели некий мистический смысл. С другой стороны, у него было обыкновение раздавать неимущим все деньги, имевшиеся в его доме. По сути дела, он таким образом осуществлял перераспределение средств в своей общине, полагая, по-видимому, что в этом также заключается его миссия: передавать нуждающимся членам общины часть избыточных средств, накопившихся у других членов общины.
Рабби Шломо из Карлина, известный великой силой своей молитвы, стал основателем школы экстатической молитвы.
Самым известным его учеником, который унаследовал это обыкновение молиться до полного изнеможения, был рабби Ури из Стрельска (ум. 1826), по прозвищу ѓа-Сараф (Серафим). В общине рабби Ури экстатическая молитва была принята и для цадика, и для его хасидов. Почти все хасиды Стрельска были бедняками, но никто из них не обращался к своему рабби с просьбой о материальном благополучии. Все, чего они хотели, это молиться вместе с ним, молиться так, как молится он, отдавая молитве все свои силы.
Чудесные моления рабби Ури определяли и отношение к нему со стороны его хасидов, которые прославляли его как провидца и в самом буквальном смысле считали его серафимом. Один хасид говорил, что у рабби несколько лиц, другой – что видел, как рабби на его глазах становится все выше и выше, достигая небес. Хасиды рассказывали, что однажды, когда синагога была осквернена нечистыми молитвами саббатианцев, то силой его молитвы она на следующий день сгорела до основания. Они также рассказывали, что для них новая неделя начиналась лишь после того, как рабби Ури совершал церемонию ѓавдалы на исходе субботы и отпугивал силы зла и нечестия.
Перед своей смертью рабби Ури благословил рабби Йеѓуду-Цви из Стретина (ум. 1844) унаследовать его место, возложив на него руки свои, – что напоминает Моше и Йеѓошуа[2].
Легенда гласит, что рабби Йеѓуда-Цви тоже получал на субботу ключи от ада, но к этой легенде добавляются дополнительные подробности: ночью после исхода субботы некий хасид видел, как рабби стоял у открытого окна в субботних одеждах и держал в руке ключ, который он никак не решался отложить в сторону. И все это время духи зла тучами кружились над ним в ожидании утра, когда его силы начнут ослабевать.
Рабби Йеѓуда-Цви обычно совершал ритуальное омовение в загородной речке, и говорили, что он не выходит из воды, пока не прочтет всю Книгу псалмов.
Самой известной особенностью его учения было утверждение относительно единства атрибутов Бога, единства Божественного суда и Божественного милосердия.
Сын рабби Йеѓуды-Цви, рабби Авраѓам из Стретина (ум. 1865), оставил нам свое важное учение о человеческом единстве, согласно которому человек в состоянии достигнуть такой гармонии между своими чувствами, что его органы чувств могут заменять друг друга и каждый орган может принимать на себя функции всех остальных.
У рабби Шломо из Карлина, помимо рабби Ури из Стрельска, был еще один выдающийся ученик – рабби Мордехай из Ляховичей (ум. 1811), который добавил к учению о молитве до полного изнеможения еще ряд положений: он, в частности, говорил, что молящийся должен отдавать всего себя Господу с каждым произносимым им словом, и ссылался на известную притчу о птичке, которая пела хвалебные песни с таким восторгом, что он разорвал ее тело. Человек должен вкладывать всего себя в каждое слово молитвы, да так, чтобы буквально «воспарять над землей». Согласно преданию, рабби Мордехай умер от разрыва легких во время самозабвенной молитвы.
Однако его отношение к жизни было в целом радостным. Лишь в радости душа может воистину вознестись к Господу, и «тот, кто хочет служить Богу в сиянии Божественного света, преданно, радостно и охотно, должен иметь душу пылкую, ясную, чистую и тело, полное жизни».
Сын рабби Мордехая, рабби Ноах из Ляховичей (ум. 1834), придерживался в жизни отцовских правил, хотя его взгляды и были более мирскими. Впрочем, и в высказываниях внука рабби Ноаха, рабби Шломо-Хаима из Койданова (ум. 1862) мы все еще находим отголоски страстного учения рабби Шломо из Карлина.
Школа рабби Шломо из Карлина достигла своего расцвета при рабби Моше из Кобрина (ум. 1858), который был учеником сначала рабби Мордехая, а затем рабби Ноаха. Я не колеблясь назову имя этого недостаточно хорошо известного человека в числе тех немногих великих имен, которые дал хасидизм в середине периода своего упадка. Он, возможно, не способствовал обогащению учения хасидизма, но его жизнь и его высказывания, а особенно единство его жизни и его высказываний, придали хасидизму особую жизненность и естественность.
Достаточно привести три высказывания, чтобы составить представление о сущности его философии: «Ты станешь жертвенником пред Господом Богом», «Нет в мире ничего, что не содержало бы заповеди!» и «Как не имеет пределов Бог, точно так же нет пределов и службе Ему».
Его высказывания вкупе с его жизнью, служащей для них и примером, и отражением, порой напоминают первых учителей хасидизма. Все же остальное, что сказано в книге об этом человеке, не нуждается ни в пояснениях, ни в дополнениях.
Рабби Хаим-Меир из Могельницы (ум. 1849), внук Магида из Козниц, принадлежал к числу самых выдающихся учеников этого святого человека и страдальца, который пророчествовал из глубин своего страдания. В числе учителей рабби Хаима-Меира, помимо его деда, были также рабби из Апты и Провидец из Люблина; он был в добрых отношениях с другим учеником Провидца, Йеѓудой из Пшисхи, человеком, имевшим столь много врагов. Рабби Хаим-Меир знал многие учения, но был далек от эклектизма, поскольку, не будучи глубоким и самостоятельным мыслителем, он обладал сильной и независимой душой, благодаря чему мог переплавить все полученные извне знания в своем тигле чувств и опыта.
Вот два высказывания, достаточно хорошо характеризующие его: «Зачем мне ступени духовного развития, если душа не облачена в телесную оболочку» и «Мне нужно только то, что я могу получить своим трудом». Он умел проникать в глубины своей души и любил рассказывать хасидам о своем душевном состоянии. Он вообще любил поговорить на разные темы и всегда охотно вступал в беседу.
Отношения между ним и его хасидами отличались особой близостью; достаточно было одного его жеста, чтобы произвести на хасидов необходимое впечатление, и они повиновались ему с любовью. Наиболее значительным было влияние рабби Хаима-Меира на его ученика рабби Иссахара из Вольбужа (ум. 1876).
Далее в этой книге говорится о школе Люблина и о школах, на которые она оказала воздействие, – в том числе о школах Пшисхи и Коцка. Развитие этих школ проходило под влиянием школы Люблина, и особенно под влиянием исполинской личности Провидца, – но также и в борениях с ними.
В томе «Хасидские истории: первые учителя» идет речь о десяти учениках Магида из Межерича; в этом томе – о девяти учениках Провидца из Люблина (хотя их было, разумеется, значительно больше). Имена этих учеников: рабби Давид бен Шломо из Лелова (ум. 1813), рабби Моше Тейтельбойм из Уйхея (ум. 1841), рабби Иссахар-Бер из Радошиц (ум. 1843), рабби Шломо-Лейб из Лиссы (Лешно) (ум. 1843), рабби Нафтали из Ропшиц (ум. 1827), рабби Шалом из Белз (ум. 1855), рабби Цви-Ѓирш из Жидачева (ум. 1831), рабби Яаков-Ицхак, известный как Йеѓуди (ум. 1813), и рабби Симха-Буним из Пшисхи (ум. 1827). (С учетом соображений внутренней логики я привожу их имена не в хронологическом порядке; кроме того, в списке нет рабби Менахема-Мендла из Коцка, который, хотя и был некоторое время учеником Провидца, при каждом удобном случае подчеркивал, что принадлежит к школе Пшисхи, а не к школе Люблина.)
2
Втор.34:9