Страница 17 из 18
В тот час, когда расступились воды Красного моря, все ангелы и серафимы пели Богу величальную песнь. Но Бог слушал пение своей маленькой птички, Израиля.
Вот почему у нас сложился обычай кормить птиц в этот день».
В Субботу «Песнь на море», когда во время службы читается Песнь Богу, которую пели Моше и сыны Израиля, перейдя через Красное море, рабби из Садагоры сказал:
«Не говорится, что они пели свою песнь сразу после того, как они перешли Красное море. Сначала им надлежало достигнуть ступени совершенной веры, ибо сказано: “…и уверовали в Бога и в Моше, служителя Его”[31] – и только после этого сказано: “Тогда воспел Моше и сыны Израиля эту песнь Богу”[32]. Лишь тот, кто верует, может петь эту песнь».
Рабби Авраѓам-Яаков говорил: «У каждого народа есть свои песни, и никто не поет песни другого народа. А вот народ Израиля поет все песни, чтобы донести их до слуха Господа. Так в Мидраше, в разделе “Шира”, сказано, что все существа, населяющие землю, и все птицы поют свои песни, но народ Израиля соединяет все эти песни воедино, дабы их мог услышать Бог».
Однажды в пятницу вечером компания так называемых просвещенных пришла безо всякого приглашения в дом рабби из Садагоры, чтобы послушать, как он говорит кидуш, а затем поднять его на смех. Увидев их, цадик сказал: «Как всем нам известно, слова из Книги Бытия “И завершены были и небо, и земля”[33] говорятся здесь как свидетельство того, что творение совершил один и единый Бог. И эти слова куда как уместны особенно тогда, когда некто пытается оспорить их справедливость. Вот почему мы сейчас засвидетельствуем, прямо перед лицом тех, кто не верит в это, что Бог сотворил мир и правит им». Он встал во весь рост и прочел кидуш.
Рабби Авраѓама-Яакова однажды спросили: «Наши мудрецы говорят: “Нет вещи, для которой не было бы своего места”[34]. Таким образом, это означает, что и у каждого человека есть свое место. Тогда почему же люди порой ощущают такую тесноту и скученность?»
Рабби ответил: «Это происходит потому, что каждый норовит занять место другого человека».
Однажды рабби из Садагоры, сидя за обеденным столом, грустно вздыхал и ничего не ел. Сестра рабби спросила его, в чем причина такого беспокойства, и вынуждена была повторить вопрос несколько раз. Наконец он ответил ей – вопросом на вопрос: «Ты слышала, что приходится терпеть сейчас нашим братьям в России?»
«А мне кажется, – сказала его сестра, – что эти страдания есть не что иное, как родовые схватки, означающие приход Машиаха»[35].
Цадик задумался над ее ответом. «Может быть, – сказал он наконец, – может быть. Но вот только когда страдания и боль почти достигают предела, народ Израиля взывает к Богу, говоря, что не в силах далее терпеть все это. И тогда милосердный Бог умаляет страдания – отдаляя тем самым избавление».
Один из друзей рабби Авраѓама-Яакова однажды спросил его: «Как же такое может быть? Многие святые люди, жившие задолго до нас, называли даты дня избавления. Эти дни пришли и прошли, а избавления все нет и нет».
Цадик ответил: «Мой отец, да будет благословенна его память, сказал вот что: “В Талмуде мы читаем, что все названные ранее дни избавления уже прошли[36]. Но поскольку Шхина оставила святилище, отправилась в изгнание и прошла десять этапов скитаний, то она не в состоянии вернуться немедленно, и потому огонек избавления мечется между Небесами и землей. И всякий раз он опускается еще на одну ступень. Свет избавления сейчас пребывает на низшем из Небес, именуемом ‘занавес’”. Все это говорил мне мой отец. Но я скажу вот что: свет избавления сейчас находится на высоте нашего роста. А мы не замечаем его, потому что наши плечи сгорблены под грузом изгнания, и мы смотрим вниз. О, если бы Бог позволил нам поднять головы!»
Нахум из Штепинешта
В один из дней праздника Ханука рабби Нахум, сын рабби из Ружина, неожиданно пришел в дом учения и застал своих учеников играющими в шашки – игру, очень популярную в те дни. Увидев цадика, они смутились и перестали играть. Но рабби добродушно кивнул им и спросил: «А вы знаете правила игры?» И когда они, засмущавшись, ничего ему не ответили, он сказал: «Ну так я расскажу вам о правилах игры в шашки. Во-первых, нельзя делать два хода за один раз. Во-вторых, можно ходить только вперед и никогда назад. Есть и третье правило: достигнув последнего ряда, ты потом можешь ходить, как тебе угодно».
Рабби Нахум однажды сказал собравшимся вокруг него хасидам: «Если бы нам позволили развесить все свои горести на крючочки, а потом разрешили бы взять любые, по желанию, то уверяю вас: каждый бы взял обратно свои горести, потому что с чужими нам и вовсе не справиться».
В некотором городе жил человек, чье благочестие было предметом многочисленных разговоров, и он в конечном итоге получил прозвище Благочестивец. Однажды он заболел, и когда несколько горожан отправились к рабби Нахуму, чтобы испросить благословения, его родные обратились к ним, чтобы те замолвили словечко и за Благочестивца. Подав рабби записочки со своими именами, они также дали ему и листок бумаги с именем этого человека, сказав, что он известен всему городу своей аскетической жизнью и даже прозывается Благочестивцем. На это рабби заметил: «Я не знаю, что это значит: “благочестивый человек”; я и от отца своего никогда не слыхивал о таком. Но не исключено, что такой человек напоминает плащ, сшитый из высокомерия и самонадеянности, с подкладкой из недоброжелательства и зависти и простроченный нитками уныния».
Давид-Моше из Чорткова
Хасиды рассказывают такую историю.
Когда рабби Давид-Моше, сын рабби из Ружина, был ребенком семи лет, в доме его отца ночью вспыхнул пожар. Собрали всех детей и обнаружили, что нет Давида-Моше. Его отец послал слугу посмотреть в комнате, и слуга обнаружил мальчика лежащим в постели, без признаков сна. Он спросил Давида-Моше, неужели тот не понимает, что дом в огне. На это мальчик ничего не ответил, но дал понять знаками, что он, разумеется, видит пожар, но что поскольку он уже сказал перед сном молитву со словами «Господь, Бог наш, смежающий сном глаза мои, дремотой – веки», то не намерен откладывать свой отход ко сну – ну, а пожар ему не страшен. Слуга побежал сообщить его отцу о происходящем, но в это время пожар сам собою утих.
Вот что однажды сказал рабби Нахум из Штепинешта о своем брате, рабби Давиде-Моше из Чорткова: «Когда мой брат Давид-Моше открывает Книгу псалмов и начинает читать тексты, то Господь говорит ему с небес: “Давид-Моше, дитя мое, я отдаю весь мир в твои руки. Делай с ним все, что тебе заблагорассудится”. Ах, если бы Он дал мир мне, в мои руки, я бы отлично знал, что с ним делать. Но Давид-Моше – это такой верный слуга, что он вернет мир точно в таком же виде, как он его и получил».
Рабби из Чорткова однажды сказал: «Бывает, что между двумя царствами начинается война, и она длится тридцать лет. А потом из стонов тех, кто пал в бою, и радостных кликов победителей рождается мелодия, которую можно петь перед цадиком».
31
Исх. 14:31
32
Исх. 15:1
33
Быт. 2:1
34
Пиркей авот IV, 3
35
Санѓедрин 98b
36
Санѓедрин 97a