Черчилль и евреи

Черчилль также присутствовал на специальной службе в Большой синагоге на Читэм-хилл роуд, проводившейся для сбора средств в пользу Еврейской мемориальной больницы имени королевы Виктории. Из еврейской юношеской бригады был составлен почетный караул. Настоятель кафедрального собора Манчестера епископ Уэлдон, в школьные годы Черчилля возглавлявший колледж в Харроу, направил теплое послание со словами поддержки благотворительного проекта «своих еврейских сограждан».

В ту же ночь в театре «Палас» состоялся митинг в поддержку Еврейского больничного фонда. Рассказав о «приятном и памятном дне, проведенном в северо-западном Манчестере», Черчилль сказал, что «мы много слышали в эти дни о пользе совместной общинной жизни. Я полагаю, что, если мы собираемся обеспечить достойную жизнь большим массам людей, то мы должны изучать успешные примеры общинной жизни так, как мы до сих пор не пытались этого делать. Для достижения конкретных целей мы должны уметь объединяться вместе». При этом общественная жизнь «ничего не стоит, если за ней не стоят личные усилия. Простая механическая организация общества в большие группы была бы абсолютно бесплодной, если бы эти большие группы не поддерживались сильным духом личной заинтересованности». Это было его искренним убеждением. Если можно сделать так, чтобы люди «прилагали усилия для процветания этой конкретной больницы, чтобы это процветание непосредственно зависело от них, то они бы создали что-то новое в этом мире. Они бы получили рычаг, с помощью которого могли бы устранить грех, болезни, горе и нужду. И это было бы ценнее деятельности любой обычной официальной организации, потому что несло бы на себе отпечаток как личного участия людей, так и их коллективных устремлений».

– Я совершенно уверен в том, – сказал далее Черчилль, – что, если бы мы вели активную общественную жизнь, то мы бы получили более высокие стимулы, большую движущую силу. Евреи стали удачливой общиной, потому что в них присутствовал их общинный дух, дух их расы и веры». Он не желает, чтобы «этот дух использовался лишь для каких-то узкоклановых целей, лишь для того, чтобы отделить себя от других». Он верил, что это расходилось бы «с их истинными настроениями и намерениями». Он видел, что «та активная движущая сила, которая была характерна для их общины, придает их организациям живучесть, которую не может дать ничто другое».

«Я говорю вам: будьте хорошими евреями, – заявил Черчилль. И добавил под звуки приветствий: – Еврей не может быть хорошим англичанином, не являясь хорошим евреем».

После столь энергичной и успешной борьбы против предложенного консерваторами закона об иностранцах Черчиллю пришлось затем противостоять в парламенте новому проекту закона об иностранцах, внесенному уже правительством либералов. И пусть новый проект, ставший законом в 1908 году, существенно отличался от выдвинутого в свое время консерваторами, он тем не менее оставался по существу ограничительным. 8 февраля Черчилль написал письмо протеста министру внутренних дел Герберту Гладстону в связи с новым законом: «Я озабочен тем, что, как я на днях узнал, еврейская община страны горько разочарована последствиями применения этой грубой и непростительной меры – нового закона об иностранцах… Я надеюсь, что вы сможете что-нибудь предпринять, чтобы успокоить широко распространившееся чувство недовольства. Я уверен, что либеральная партия должна поддержать аннулирование столь глупого законодательного акта».

Далее Черчилль изложил свои замечания относительно вступившего в силу закона: закон на деле совсем не препятствовал въезду в страну «всякого рода мошенников, бродяг, воров обоего пола, если только они сумеют (на ворованные деньги) прибыть в Великобританию первым или вторым классом. Но он препятствует прибытию честных, но бедных людей». Далее Черчилль указывал, что с теми, кого вернули «из страны обетованной в места отчаяния – то есть из Англии в Россию, обошлись столь жестоко лишь потому, что у них не было достаточных средств, а не потому, что они нежелательны в том смысле, как нежелательны бесчестные или развращенные люди. Официальные лица, ответственные за применение этого закона, использовали неприемлемые и поверхностные критерии при своих обследованиях и проверках потенциальных иммигрантов». При этом детей отрывали от родителей, а «люди, насильственно возвращенные в свои страны, снова прибывали сюда за счет благотворительных организаций в виде пассажиров первого класса. Это показывает гротескный результат действий нового закона. Если только иностранец сумеет выпросить, занять или украсть деньги на билет первого класса, то он приветствуется. Если он сэкономит и прибудет по билету третьего класса, он отвергается, разве только у него есть с собой достаточная сумма денег, размер которой меняется по прихоти министра внутренних дел». Закон в результате был одновременно «и бесполезным, и обременительным».

14 марта 1907 года Черчилль возглавил группу депутатов парламента, протестующих против введенной новым законодательством высокой платы за получение британского гражданства, которая добилась приема у премьер-министра сэра Генри Кемпбелла-Бэннермана. Но, несмотря на эту встречу и на еще одну инициативу Черчилля год спустя, плата за получение гражданства оставалась слишком высокой для малоимущих иммигрантов. Усилия Черчилля по изменению ситуации оказались безуспешными. Однако его озабоченность положением с иммиграцией была совершенно искренней. Он постоянно добавлял новые факты и подробности в свои выступления против нелепого иммиграционного законодательства, оттачивая свою аргументацию в борьбе с ним. Но он по-прежнему оставался в меньшинстве, даже внутри своей собственной либеральной партии.

В январе 1908 года, через несколько месяцев после возвращения Черчилля из поездки по Восточной Африке, видный британский сионист Моше Гастер попросил его обратиться с посланием к ежегодной конференции Английской сионистской федерации. Федерация настаивала на том, чтобы Палестина, а не Восточная Африка, стала местом создания еврейского национального очага. Гастер просил Черчилля включить в послание положение о признании Иерусалима в качестве «единственной конечной цели» еврейского народа и о том, что достижение этой цели должно стать «одной из немногих ясных задач на ближайшее будущее».

Черчилль знал, что подобное положение о статусе Иерусалима может быть одобрено «территориалистами», имевшими большое влияние в Манчестере и еще не оставившими надежду на создание еврейских поселений под властью британской короны в Восточной Африке. Поскольку Черчилль сильно зависел от избирателей-евреев Манчестера, он не решился включить подобный пассаж о Иерусалиме в свое послание. Объясняя это решение Черчилля, Эдвард Марш, личный секретарь У. Черчилля, написал Гастеру, что, «к большому сожалению и разочарованию Черчилля, последний считает необходимым подчеркнуть, что ему не следует публично озвучивать мнение, содержащееся во второй части проекта послания и затрагивающее щекотливые проблемы до тех пор, пока он не вернется в положение большей свободы и меньшей ответственности». Марш добавил: «Черчилль просит рассматривать эти слова как совершенно личные, предназначенные лишь для Вас».

В результате текст послания Черчилля, направленного 30 января 1908 года ежегодной конференции Английской сионистской федерации, был сформулирован следующим образом: «Я с полной симпатией отношусь к традиционным историческим ожиданиям евреев. Их возвращение в то место, которое исторически служило центром их государственности, символом национального и политического единства стало бы великим событием в истории всего мира. Будут ли основные усилия еврейского народа сосредоточены на обретении национального очага в Палестине, или же пока что будут выбраны иные возможные места для объединения евреев, изо дня в день страдающих от своей раздробленности и разбросанности, – это те вопросы, на которые я едва ли способен дать определенные ответы».

В апреле 1908 года Черчилль был назначен на свой первый министерский пост – пост президента Торговой палаты. По тогдашним парламентским правилам он должен был быть после этого переизбран в парламент. Черчилль принял участие в выборах, однако потерпел поражение. Чтобы сохранить свой министерский пост, он принялся срочно искать другой избирательный округ и в конце концов нашел его в Данди, в Шотландии.