Спасенная с «Титаника»

Анджело из кожи вон лез в своем стремлении порадовать красавицу жену, целовал распятие и крестился, моля святых помочь им обустроиться на новом месте. Он знал, в какой нищете живут люди на окраинах, видел вдов и детей, которые вынуждены собирать старье и ютиться под лестницами. Днем, работая на высоте в восемь этажей, он также видел семьи, устроившие себе жалкие лачуги на крышах, где по ночам приходится обливаться потом от невыносимого зноя и духоты, поднимающейся с раскаленных городских улиц.

Сколько надежд и мечтаний умерло прямо здесь, после того как разразилась эпидемия тифа? Анджело ни за что не допустил бы, чтобы после многих лет, проведенных в живописной сельской местности, его семья увидела разруху и запустение, ведь его жена и дочь заслуживают только лучшего. Он неохотно отложил кисть и шагнул за порог, в новый рабочий день.

Анджело трудился, вися в люльке над улицами Манхэттена, а в мыслях прикидывал, что еще необходимо сделать к приезду жены. Они обязательно устроят семейный праздник. Анна с дочерьми приготовят угощение, а он должен сходить в лавку и купить продуктов.

– Анджело, не спи! – предупредил кто-то, заметив, что тот отвлекся и забыл о мерах предосторожности.

Внимание Анджело было приковано к человеку, который с криками бежал по Малберри-стрит. По воздуху поплыло слово Titanico, к углу улицы потянулись женщины в фартуках и сорочках, мужчины хватали газеты и лихорадочно перелистывали страницы.

– Эй, в чем дело? – окликнул Анджело напарника.

Рокко пожал плечами, но другой рабочий, сидевший чуть дальше, крикнул:

– Говорят, пароход потонул… «Титаник» потонул!

Анджело похолодел. Перекинув сумку с инструментами через плечо, он спустился по лесам и метнулся к толпе. Кровь стучала у него в висках, пот лил градом. На газетном щите он прочел заголовок: «ТИТАНИК» ПОШЕЛ КО ДНУ. ВСЕ СПАСЕНЫ!» – и рухнул на колени от облегчения. Если так написано, значит, это правда. Газеты не врут.

И все-таки Анджело побежал дальше, вслед за возбужденной толпой. Перед конторой компании «Уайт стар лайн» на Бродвее уже собралось довольно много народу, кучки людей можно было видеть и в сквере Боулинг-Грин. Все хотели получить информацию, любую, только бы правдивую, однако слухи, витавшие над толпой, внушали тревогу. От страха весь запас английского вылетел у Анджело из головы, и он мог лишь улавливать обрывки фраз.

– Per favore… пожалуйста… какие новости? – повторял он, теребя кепку и стараясь унять дрожь. На еще недавно радостных лицах теперь было написано напряженное ожидание. «Molti morti… много жертв…» «Да, пароход затонул, но сегодня вечером приходит корабль, который подобрал уцелевших. Надежда еще есть…»

Анджело продолжал стоять в толпе, рассчитывая получить хоть какие-нибудь сведения, и в конце концов на доску объявлений вывесили список спасенных. Уже начало смеркаться, весть о неожиданном возвращении «Карпатии» передавалась из уст в уста. К причалу обещали пустить только тех, чьи родственники плыли на «Титанике».

– Per favore… что я делать? – всем подряд задавал вопрос Анджело.

Жди, молись, не паникуй и надейся, подсказывал ему внутренний голос, но разве мог он сохранять спокойствие, если на том пароходе были его жена и ребенок?

Еще до того, как стемнело, тысячные толпы начали стекаться к пирсу № 54, ожидая развития драмы и желая получить новости из первых рук. Полиция выставила заградительные барьеры. Только родственники пассажиров «Титаника» получили пропуск, дозволявший пройти за ограждение. Анджело, который трясся от холода под дождем и сжимал в руке заветный клочок желтой бумаги, вместе с другими препроводили на территорию гавани. На улицы, уже заполненные зеваками, жаждущими увидеть возвращение «Карпатии», высыпало еще больше народу. Богатые и бедные стояли бок о бок, вдоль дороги выстроились кареты «Скорой помощи», лимузины, кэбы и катафалки. При виде черных повозок у Анджело от ужаса застучали зубы.

Помимо врачей и санитарок, там же стояли сестры милосердия – монахини в темных одеяниях. Анджело узнал и священников из старого собора Святого Патрика, расположенного на Малберри-стрит. Священники поднимали руки к небу, утешая и поддерживая собравшихся. Отец Бернардо заметил его и благословил:

– Крепись, Анджело, все будет хорошо.

Перед ним стояла женщина, которая уже причитала высоким пронзительным голосом и рвала на себе одежды, не в силах справиться с горем. Глядя на нее, Анджело окончательно лишился мужества и отошел подальше. Внутри у него все переворачивалось.

Еще не так давно он и сам совершил это путешествие, пересек океан, не понимая, на кой черт оставил родину. И вот сегодня он стоит под дождем на пирсе, молясь лишь о том, чтобы его жена и дочка оказались в числе спасенных, чтобы этот кошмар кончился и он мог заключить своих близких в объятия.

Вереница катеров и лодок направлялась к плавучему маяку «Эмброуз» – люди на них рассчитывали первыми увидеть огни «Карпатии». На море ходили беспорядочные короткие волны, стелился туман. «Корабль на горизонте!» – разнесся вопль. Вдали показались очертания темной громадины с дымящей трубой. «Корабль идет!» – облетела весть толпу. Люди принялись вытягивать шеи.

Анджело постучал о землю промокшими башмаками, разминая затекшие ноги, и обхватил себя покрепче, чтобы не дрожать, а потом зажал в руке распятие, которое носил на шее, словно талисман. Господи, пусть только они будут живы!

Глава 23

Борясь с яростными порывами ветра и проливным дождем, после долгого перехода, еще больше затянувшегося из-за тумана, «Карпатия» пробилась сквозь шторм, миновала узкие проливы и вошла в нью-йоркскую гавань. Мэй и Селеста смотрели поверх волн на цепочку лодок и катеров, которые выстроились, чтобы приветствовать корабль-спасатель. Репортеры держали таблички с вопросами и предложениями заплатить за интервью с пассажирами «Титаника». Глухо щелкали вспышки: фотографы торопились сделать первые снимки выживших в катастрофе. На палубе «Карпатии» висела гробовая тишина; все молча и хмуро смотрели на берег, пока судно приближалось к пирсу.

– Мы собрали кучу зрителей, – наконец произнесла Селеста, но Мэй, погруженная в свои мысли, ее не слушала.

Этот момент должен был стать самым волнующим в ее жизни, думала она. Джо непременно перегнулся бы через перила и восторженно показывал бы на горизонт, где вырисовывались очертания большого города. Однако сейчас, глядя на высокие здания и мосты, рассыпанные на фоне ночного неба, Мэй не чувствовала ничего, кроме болезненного изнеможения. Она вовсе не желает, чтобы на нее глазели, проявляли к ней жалость. Ей хочется только одного: на первом же судне отплыть в Англию, но такая возможность представится не скоро. Все, что у нее есть, – это узелок со старой одеждой и чужое платье на плечах, денег нет даже на еду.

Спасенным велели подойти к месту сбора. Таких на борту «Карпатии» оказалось более семи сотен. Теперь их должны разделить согласно классу купленных билетов. Селеста уйдет первой, вернется в свою далекую жизнь, и Мэй будет вынуждена справляться с трудностями в одиночку.

Словно прочитав ее мысли, Селеста взяла Мэй под руку.

– Не волнуйтесь, я вас не брошу. Останусь здесь, пока вы не устроитесь. Надо подыскать вам жилье. Не будь Акрон так далеко, я бы забрала вас к себе.

Мэй посмотрела на подругу, которая появилась у нее столь неожиданно, – высокую, привлекательную, обладательницу пышных золотисто-каштановых волос, решительного подбородка и ярких синих глаз, – и едва не расплакалась, тронутая добротой.

– Селеста, большое спасибо за все, что вы для меня сделали, но вам нужно ехать домой, к мужу и сынишке, – сказала Мэй.

Она чувствовала себя мошенницей. Что Селеста подумает о ней, если узнает правду об Элле? Наверняка станет обходить лгунью за милю.

– Несколько дней погоды не сделают. Я не допущу, чтобы вас с Эллой поселили в какую-нибудь дыру, кишащую блохами. Я найду вам другое место. Теперь, когда наш «Комитет спасенных» взялся за дело, приличное жилье обязательно будет. Американцы – прекрасные организаторы и умеют обеспечивать все необходимое в чрезвычайных обстоятельствах, в них силен дух первопроходцев. Вдобавок еще на борту мы собрали тысячи долларов.