Благородство ни при чем

Джордж названивал Эллисон по домофону, не зная, станет ли она отвечать. Несмотря на то что его поцелуй в офисе не остался без ответа, все остальное рабочее время она держалась от него на расстоянии.

Может, он заслужил такое отношение? Он вел себя как надменный сукин сын. Она была права на все сто, когда на него разозлилась.

Его удивляло, что она так долго мирилась с его трусливой позицией. Он боялся слишком сильных чувств, а расплачиваться за это пришлось ей. Она долго мирилась с тем, что в его жизни ей определялось место где-то на голубятне. Конечно, тут ему гордиться нечем. Но позволить ей уйти он просто не мог – слишком уж было больно, – даже если ее уход всего лишь воздал бы ему по заслугам.

– Слушаю. – Это ее голос.

– Открой, дорогая, это я.

– Сегодня я не настроена принимать гостей, мистер Клайн.

Мистер Клайн? Черта с два! Злость и страх образовали взрывоопасную смесь. Внутреннее давление нарастало, он и впрямь был готов взорваться в любую секунду. Но нет, он достаточно пожил на свете, чтобы не идти на поводу у эмоций. Он не станет вести себя как последний идиот и в этот раз. Он ее обидел, ему и исправлять ситуацию.

– Я виноват, Эллисон. Пожалуйста, позволь мне зайти и давай поговорим. – Предстоял трудный разговор. Он не любил извиняться, но придется. Если не хочет ее лишиться.

Ответом ему было молчание.

Он наступил на горло собственной гордости и повторил:

– Пожалуйста.

Он слышал, как она вздохнула.

– Нам вообще-то не о чем говорить.

– Между нами существуют определенные отношения, надо их прояснить.

– Наши отношения, как ты их называешь, себя исчерпали.

– Не согласен.

Молодой человек, на вид довольно нахальный (такой, как в его годы был и сам Джордж), подошел к двери, чтобы позвонить по домофону, и Джордж отступил, пропуская его вперед. Ему не хотелось делиться сокровенным перед незнакомцем. Но он не зашел следом за парнем в подъезд, когда открылась дверь.

Пусть Эллисон сама захочет с ним поговорить, и да поможет ему Бог, если она не пожелает этого.

Он снова набрал код.

– Джордж? Я думала, ты ушел.

– Мне пришлось пропустить кое-кого вперед, и ему открыли.

– И ты не вошел следом за этим кем-то? – спросила она, словно громом пораженная.

– Я уже и так наломал дров. Больше не хочу вести себя как самонадеянный осел. Ты пустишь меня, чтобы поговорить, дорогая?

Она не ответила, и пока дверь не отворилась с характерным гудением, он успел основательно вспотеть. Джордж тут же решительно зашел внутрь. Он взбежал навторой этаж, перепрыгивая через две ступеньки, и мозг его работал так же лихорадочно, как и его ноги, прокручивая все то, что ему предстоит ей сказать.

Она открыла дверь квартиры с первого стука, но он не принял этот жест как сигнал особого желания с ним пообщаться. Достаточно было увидеть ее взгляд. Так встречают налогового инспектора. Глаза ее покраснели, но были сухими. На щеках следов слез тоже не видно.

Но ему она казалась такой хорошенькой, что при одном взгляде на нее у него все внутри заныло от желания.

Она отступила на шаг, давая ему пройти, но он остановился перед ней.

– Ты такая красивая.

– Я ужасно выгляжу. – Она нахмурилась, будто сомневалась, в своем ли он уме.

– Для меня ты всегда изумительная. Каждый раз, когда я на тебя смотрю, возникает ощущение, будто мне дозволено созерцать Мону Лизу без свидетелей.

Она недоверчиво усмехнулась:

– Но только не в офисе. Там ты смотришь на меня как на мебель.

– Если бы я смотрел на тебя по-другому, то не смог бы удержаться и занимался бы с тобой любовью на каждом из предметов интерьера, включая мебель и пол в пределах досягаемости.

– Секс, – безнадежно вздохнув, заключила она и отвернулась.

Он протянул к ней руки, чтобы не дать ей ускользнуть, и покачал головой:

– Никогда это не было просто сексом. Ты неотъемлемая часть моей жизни, Эллисон.

– Я очень работоспособная секретарша, которой довелось быть неплохой компаньонкой и в постели тоже. Но это не делает меня незаменимой, а лишь весьма удобной.

Ему не понравились эти нотки самоуничижения в ее голосе, и эта боль тоже. И в том, и в другом была его вина. Он только не знал, что сказать. Особенно когда она смотрела на него так, словно скорее бы съела таракана, чем позволила ему к ней прикоснуться.

Но в одном он был уверен. Она продолжала хотеть его как женщина. Иначе она не стала бы отвечать на его поцелуй там, в офисе, особенно после того, как подала заявление об уходе. И это давало ему стратегический перевес.

Он готов был воспользоваться любой возможностью, лишь бы удержать ее возле себя. Он мог бы сделать так, чтобы она забеременела. Его конкуренты не дали бы ему прозвище Безжалостный за то, что у него покладистый нрав и он готов отпустить на все четыре стороны того, кого хотел.

Он тесно прижал ее к себе и одарил обжигающим поцелуем, и хотя тело ее оставалось напряженным, она с ним не боролась. Он поцеловал ее со всей страстной настойчивостью, которой владел в совершенстве, и за этим поцелуем стоял весь набор усвоенных им знаний о том, как вызвать у женщины страстный отклик. И это сработало. Она расслабилась наконец, и губы ее стали мягкими и нежными.

– Нам надо поговорить.

Она наклонила голову. Смотреть ему в глаза она не хотела.

– Ладно.

– Брось стыдиться того невероятного, что происходит между нами.

Она покачала головой и повела его в жилую комнату, ту самую, что всегда дарила ему ощущение тепла и уюта.

Она направилась к креслу, но он опередил ее и затащил к себе на колени, не дав ускользнуть. Взял за руку и сжал ее пальцы. Он должен был чем-то занятьруки, не то раздел бы ее прямо сейчас, а потом бросился на нее и стал бы любить так, чтобы она закричала в беспамятстве.

Но к этой тактике прибегать было рано. Вначале надо поговорить.

– Посмотри на меня. Пожалуйста. – За сегодняшний день он произносил это слово чаще, чем за тридцать воскресений.

Она тревожно и с опаской вскинула голову. Он поднял руку и накрыл ладонью ее щеку.

– Ты для меня значишь куда больше, чем просто женское тело или ценный личный помощник.

В ее взгляде мелькнуло мучительное недоверие, и он возненавидел себя за то, что с ней сделал.

– Это так, – настойчиво сказал он. – Ты женщина, заставившая меня поверить, что есть что-то более ценное, чем мой бизнес. То, ради чего стоит жить.

– У тебя есть дети.

– Когда умерла Элли, я дистанцировался от всего на свете, включая детей. Я сказал себе, что они выросли и у них своя жизнь. Никто из них не жил поблизости, и если бы не ты, я окончательно разорвал бы с ними отношения. Ты помогла мне увидеть, что моим детям нелегко, они скорбят о смерти матери и надо им дать понять, как они важны для меня – гораздо больше, чем «Клайн технолоджи». Я люблю их, Эллисон, а ты уберегла меня от того, чтобы я нанес им еще большую травму, чем смерть матери. Ты мне необходима – это абсолютно очевидно.

– Ты меня не любишь.

– Да, я не хотел этого, но я тебя люблю.

Она смотрела на него во все глаза. Почему его признание так удивило ее? После всего, что между ними было, она и сама могла бы догадаться. В этом есть и его вина. Он хорошо потрудился, убеждая себя, а заодно и ее, в том, что их отношения занимают в его жизни довольно скромное место. Но ведь только ради них и стоило жить.

– Что? – растерянно переспросила она.

– Когда Элли умерла, мне было невыносимо больно, – признался он. Джордж Клайн не любил говорить о своих чувствах и мог лишь надеяться, что она не потребует от него исповеди каждую вторую субботу месяца. – Я пообещал себе, что больше не допущу такой муки. А для этого все личное надо искоренить. Единственное, что не потеряло для меня смысла, – это мое дело, моя компания. Я начал отталкивать от себя детей. Но тут появилась ты и стала напоминать мне о важных датах…

– Я хорошая секретарша.

– Ты гораздо больше, чем секретарша. Ты женщина, которая понимает, как важно ощущать себя частью семьи. И я, и мои дети тебе обязаны тем, что мы все еще можем называть себя одной семьей.