Страница 6 из 13
Каждый да владеет своей вотчиной
В истории русской государственности и русской цивилизации эта формула сыграла поистине роковую роль. В 1097 году на княжеском съезде (снеме) в г. Любече (недалеко от Чернигова) было решено не вмешиваться в дела друг друга на территории, доставшейся правителю от отца («каждый да владеет своей отчиной»). Ровно через 140 лет после любечского съезда пришли монголо-татары и, сколько бы их там ни было, взяли штурмом по отдельности несколько десятков городов на русском северо-востоке и разгромили поодиночке княжеские дружины. Остатки русских дружин были разбиты в битве на реке Сить в марте 1238 года.
Возникает естественный вопрос: кто виноват? Ответ является также вполне естественным: виноваты «они». В данном случае принято вспоминать о характере престолонаследия, который выработался в Доме Рюриковичей. Этот порядок получил название «лествичного права» и происходит от слова «лествица, лестница». Великокняжеский престол в Киеве после смерти очередного правителя теоретически должен был переходить к старшему в роду. Но определение старшего уже в XI веке зашло в тупик.
Первым разделил всю огромную территорию Древней Руси между своими сыновьями знаменитый Святослав.
У Владимира I было 12 сыновей. Святополк Окаянный начал отчаянную борьбу за власть, не гнушаясь самыми отвратительными преступлениями. И пошло-поехало. «Слабость Руси XIII столетия была вызвана не столько внешними факторами или так называемым татарским игом, сколько преступным консерватизмом, органически присущим правившим княжеским родам, их нежеланием и неспособностью изменить устаревший, трещавший по всем швам порядок, вопиющий бездарностью большинства князей», – отметил известный английский исследователь[14].
Возможно, Рюриковичи в целом, а также Святослав, Владимир I и участники любечского съезда, этой злополучной «стрелки» князей, вообще ни в чем не виноваты. Территория была очень большой, каждому хотелось «порулить» лично, поэтому просто виновато одно объективное обстоятельство: «велика страна наша». В отечественной историографии, в учебной литературе до сих пор о периоде феодальной раздробленности обычно говорят, что, с одной стороны, это было, конечно, форменное безобразие. Но, с другой стороны, каждый, кто «взял себе удел», старался превратить его в процветающий, передовой участок древнерусской земли.
Так, один из современных авторов, несколько смещая акценты, рисует ситуацию в «общепримиряющем» виде: «В действительности, никакого урона от междоусобных распрей идея княжеского рода, как одна из предпосылок единства русской государственности и земли, не понесла. Князья ведь не только сражались друг с другом, но и сообща отражали половецкую угрозу Руской земле, по-прежнему считали себя "единого деда внуками"»[15].
В данном случае и предание не очень «свежо», и не верится в него совсем. Достаточно заглянуть в летописи, которые в каждом княжестве стали составлять по заказу местного князя. Затем можно почитать «Историю государства российского» Н. М. Карамзина, который успел воспользоваться многими впоследствии погибшими документами, чтобы воссоздать картину междоусобной поножовщины. Даже самое поверхностное знакомство с текстом Н. М. Карамзина позволяет увидеть невооруженным глазом почти через тысячу лет: князья меньше всего думали о том, как бы им «обустроить» свою землю. Обычно предпочитали просто пограбить соседей.
В своем менее известном произведении Н. М. Карамзин писал: «В XI веке Государство Российское могло, как бодрый, пылкий юноша, обещать себе долголетие и славную деятельность. Монархи его в твердой руке своей держали судьбы миллионов, озаренные блеском побед, окруженные воинственною, благородною дружиною, казались народу полубогами, судили и рядили земли, мановением воздвигали рать и движением перста указывали ей путь к Боспору Фракийскому или к горам Карпатским. В счастливом отдохновении мира государь пировал с вельможами и народом, как отец среди семейства многочисленного. Пустыни украсились городами, города – избранными жителями; свирепость диких нравов смягчилась верою христианскою; на берегах Днепра и Волхова явились искусства византийские. Ярослав дал народу свиток законов гражданских, простых и мудрых… Одним словом, Россия не только была обширным, но, в сравнении с другими, и самым образованным государством.
К несчастью, она в сей бодрой юности не предохранила себя от государственной общей язвы тогдашнего времени, которую народы германские сообщили Европе: говорю о системе удельной. Счастие и характер Владимира, счастие и характер Ярослава могли только отсрочить падение державы, основанной единовластием на завоеваниях. Россия разделилась.
Вместе с причиною ее могущества, столь необходимого для благоденствия, исчезло и могущество и благоденствие народа. Открылось жалкое междоусобие малодушных князей, которые, забыв славу, пользу отечества, резали друг друга и губили народ, чтобы прибавить какой-нибудь ничтожный городок к своему уделу. Греция, Венгрия, Польша отдохнули: зрелище нашего внутреннего бедствия служило им поручительством в их безопасности. Дотоле боялись россиян, – начали презирать их. Тщетно некоторые князья великодушные – Мономах, Василько – говорили именем отечества на торжественных съездах; тщетно другие – Боголюбский, Всеволод III – старались присвоить себе единовластие: покушения были слабы, недружны, и Россия в течение двух веков терзала собственные недра, пила слезы и кровь собственную»[16].
На эти княжеские забавы можно было бы посмотреть и снисходительно – если бы не геополитическое положение русских земель. Модная ныне геополитика представляет собой политологическую концепцию, согласно которой политика государств (в основном внешняя) предопределяется географическими факторами (положение страны, природные ресурсы, климат и др.). А геополитическое положение России в отличие, скажем, от Китая, Индии и Японии, было очень уязвимым. До перечисленных и некоторых других территорий европейские колонизаторы добрались лишь в XVIII–XIX веках. Океаны, горы, пустыни, арабские халифаты, затем монгольская империя, еще позже Оттоманская империя тормозили продвижение католических конкистадоров, стремившихся выполнить «миссию белого человека» с помощью креста и мушкета на востоке Евразии. На нашу беду русские земли еще раньше, чем Индия и Китай, привлекали соседей и на западе и на востоке своими богатствами. «Но богатство порождает слухи. В сознании скандинавов сформировался миф о лежащей на востоке стране, сказочной Биармии. Подобно Индии для средневековой Европы Биармия для скандинавов стала манящим миражом. Добраться до нее и обогатиться стало целью не одного поколения людей, уходивших в "викинг"», – пишут современные авторы[17].
На северо-западе для тех же скандинавов на Русь были широко открыты «ворота» через Балтийское море, Финский залив, реку Неву, Ладожское озеро и реку Волхов. На юго-западе еще одни «ворота» открывались из Черного и Азовского морей через реки Днепр и Дон. Степи на юго-востоке и востоке представляли собой просто «ковровую дорожку», по которой катились волны кочевников. Геополитическое положение предлагало лишь один императив – политическое единство, крепкое государство, мощные вооруженные силы.
Древняя Русь первоначально складывалась как мононациональное государство. На территории Древней Руси сформировался древнерусский этнос, или, как его называли в советское время, древнерусская народность. Носителями сепаратистских тенденций были князья из Дома Рюриковичей, каждому из которых хотелось «порулить» как можно большей территорией. «Баре дерутся – у холопов чубы трещат». Монголы часть бар просто истребили, а жизнь холопов сделали еще хуже.
14
Феннел Дж. Кризис средневековой Руси. 1200–1304. М.: Прогресс, 1989. С. 208.
15
Толочко П. П. Древнерусская народность: воображаемая или реальная. СПб.: Алетейя, 2005. С. 206.
16
Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. С. 17–18. «Записка» была написана в 1811 году по просьбе великой княгини Екатерины Павловны, младшей сестры Александра I, и адресована императору.
17
Кузьмин С., Волковицкий А. Петергоф для Рюрика. Старой Ладоге – 1250 лет! // Родина. 2003. № 8. С. 28.