Страница 21 из 23
– Я позволяю вам удалиться! – ответствовала мнимая богиня, сопроводив свои слова столь повелительным жестом, что Конан вновь заулыбался во весь рот, а жрецы попятились, и страусовые перья и факелы снова закивали в такт их почтительным телодвижениям.
Золотая дверь затворилась, и богиня со стоном повалилась на возвышение.
– Конан! – едва слышно всхлипнула она. – Конан!
– Тише! – прошипел он сквозь отверстия и, повернувшись, выскользнул из ниши и задвинул панель на место.
Бросив взгляд в дверной проем, он увидел удаляющуюся вереницу факелов, но в то же время заметил и отблески света от другого источника. Впрочем, Конан не успел толком удивиться, как тому нашлось объяснение. Взошла луна, и ее лучи косо падали сквозь проемы в куполе, которые каким-то странным образом усиливали свет. Значит, сверкающий купол Алкмеенона не был досужей выдумкой. Похоже, внутреннюю его сторону облицевали необычным хрусталем, который горел белым пламенем и встречался только в горах на черном континенте. Свет залил тронный зал, проникая даже в соседние комнаты. Но, направившись к двери в тронный зал, Конан вдруг резко обернулся – его внимание привлек шум, доносившийся, как ему показалось, из коридора, отходящего от алькова. Он присел у его начала, вглядываясь в темноту и вспоминая звук гонга, который завлек его в смертельно опасную ловушку. Свет из купола падал лишь на небольшой участок узкого коридора, но там никого не было. Тем не менее Конан готов был поклясться, что расслышал чью-то крадущуюся поступь как раз за пределами круга лунного света.
Пока он колебался, за его спиной вдруг раздался сдавленный женский крик. Влетев в дверь, расположенную за троном, он замер, пораженный открывшимся ему невероятным зрелищем.
Факелы жрецов исчезли из большого зала – но один из жрецов оставался на месте: Гварунга. Злобные черты его лица исказились яростью, и он держал перепуганную Муриэлу за горло, не давая ей криком позвать на помощь, и грубо тряс ее.
– Предательница! – С его толстых красных губ срывалось шипение кобры. – Что за игры ты затеяла? Разве Зархеба не объяснил тебе, что ты должна сказать? Да, Тутмекри рассказал мне все! Ты предала своего хозяина или это он с твоей помощью решил обмануть своих друзей? Шлюха! Я сверну тебе твою лживую башку – но сначала…
Расширившиеся глаза пленницы, которыми она уставилась куда-то поверх его плеча, подсказали гиганту-чернокожему, что творится неладное. Он отпустил ее и резко развернулся, и в это мгновение меч Конана обрушился на него. От удара он рухнул ничком на мраморные плиты пола и застыл. Из жуткой раны на голове у него толчками хлестала кровь.
Конан шагнул вперед, чтобы добить раненого, – он знал, что, поскольку чернокожий неожиданно дернулся, клинок лишь скользнул по его черепу, – но Муриэла с отчаянием вцепилась в него.
– Я сделала так, как ты велел! – истерически всхлипывала она. – Забери меня отсюда! Пожалуйста, забери меня отсюда!
– Мы пока не можем уйти, – проворчал он. – Я хочу проследить за жрецами, чтобы узнать, где они прячут сокровища. Может, после них там еще останется что-нибудь. Где тот рубин, что ты носила в волосах?
– Наверное, он упал на помост, – запинаясь, пробормотала девушка и принялась шарить руками по возвышению. – Я очень испугалась – когда жрецы ушли, я побежала искать тебя, но это животное где-то спряталось и потом схватило меня…
– Ладно, поищи его, пока я избавлюсь от тела, – распорядился он. – Ну, давай же! Этот камень сам по себе стоит целое состояние.
Она заколебалась, словно ей очень не хотелось возвращаться в загадочную комнату, но потом, когда он ухватил Гварунгу за пояс и потащил его в альков, она повернулась и вошла в комнату оракула. Конан свалил бесчувственного чернокожего на пол и поднял меч. Киммериец слишком много времени провел в диких местах земного шара, чтобы питать какие-либо иллюзии насчет милосердия. Единственный безопасный враг – это мертвый враг. Но, прежде чем он успел нанести последний удар, отчаянный крик остановил уже занесенный клинок. Он донесся из комнаты оракула.
– Конан! Конан! Она вернулась! – Крик внезапно оборвался, сменившись непонятным бульканьем и шарканьем.
Конан, ругаясь, выскочил из алькова, одним прыжком перемахнул возвышение для трона и влетел в комнату оракула еще до того, как крик смолк окончательно, но замер на пороге, ошеломленно глядя прямо перед собой. Муриэла мирно лежала на возвышении, смежив веки, и как будто спала.
– Какого дьявола ты тут разлеглась? – ледяным тоном осведомился он. – Сейчас не самое подходящее время для шуток…
Он оборвал себя на полуслове, скользнув взглядом по бедру цвета слоновой кости, обтянутому атласом юбки, на которой должна была зиять прореха от пояса до подола. Он помнил о ней, потому что сам разорвал ее, когда безжалостно сдирал легкую ткань с сопротивляющейся танцовщицы. Но эта юбка была совершенно целой. В мгновение ока Конан оказался на помосте и приложил ладонь к телу – и тут же отдернул ее, словно обжегшись, ощутив под пальцами ледяную мраморную неподвижность смерти.
– Кром! – пробормотал он, и глаза его превратились в щелочки яростного синего пламени. – Это не Муриэла! Это – Елайя!
Теперь-то он понял, что означал тот отчаянный вскрик, что сорвался с губ Муриэлы, когда она вошла в комнату. Богиня вернулась. Зархеба раздел ее, чтобы обрядить в ее одеяние самозванку. Тем не менее сейчас богиня была облачена в расшитый драгоценными камнями атлас, то есть выглядела совершенно так же, как тогда, когда Конан увидел ее в первый раз. Он вдруг ощутил, как волосы дыбом встали у него на затылке.
– Муриэла! – вдруг закричал он. – Муриэла! Где ты, дьявол тебя забери?
Стены насмешливо отразили его голос. На первый взгляд, в комнате не было другого выхода, кроме золотой двери, и никто не мог войти или выйти из нее без его ведома. Но невозможное произошло: Елайя вернулась на помост за те несколько минут, что прошли с того момента, как Муриэла вышла из комнаты и угодила в лапы Гварунге; в ушах у него все еще звенел крик Муриэлы, но коринтийка как сквозь землю провалилась. Тому могло быть только одно объяснение, если отбросить в сторону темные домыслы, предполагавшие сверхъестественное вмешательство: где-то в комнате имелась другая – потайная – дверь. И еще не успев додумать эту мысль до конца, Конан уже увидел ее.
В том, что казалось сплошной мраморной стеной, появилась тонкая перпендикулярная щель, в которой застрял клочок шелка. В следующее мгновение Конан склонился над ним. Это был кусок ткани от юбки Муриэлы. Догадаться о том, как он здесь оказался, было несложно. Юбку прищемила закрывающаяся дверь, и кусок оторвался, когда ее уволокли похитители, кем бы они ни были. И этот жалкий лоскут выдал наличие двери, не позволив ей закрыться полностью.
Сунув в щель кончик кинжала, Конан всем телом налег на него. Лезвие согнулось, но, сделанное из прочной акбитанской стали, не сломалось. Мраморная дверь распахнулась. Держа меч наготове, Конан осторожно заглянул в приоткрывшуюся щель, но не заметил ничего угрожающего. Свет, падавший из комнаты оракула, озарил короткий пролет лестницы с высеченными из мрамора ступенями. Распахнув дверь во всю ширь, он сунул кинжал в щель в полу, чтобы не дать ей закрыться, а потом без колебаний стал спускаться по мраморным ступеням. Он ничего не увидел и не услышал. Через дюжину ступеней лестница закончилась узким коридором, дальний конец которого терялся в непроглядной тьме.
Он вдруг замер на нижней ступеньке, превратившись в статую, глядя на мозаичные фрески, покрывавшие стены, смутно различимые в тусклом свете, просачивающемся сверху. Искусство явно было пелиштимским; он сам видел похожие фрески на стенах Асгалуна. Но здешние сюжеты не имели ничего общего с Пелиштимом, за исключением одной человеческой фигуры, часто встречающейся на фресках: худощавого белобородого старика, на лице которого безошибочно читались соответствующие расовые признаки. Похоже, здесь были изображены разные части дворца. На нескольких фресках изображалось помещение, в котором он узнал комнату оракула с фигурой Елайи, простершейся на помосте слоновой кости, и чернокожими гигантами, стоящими перед ней на коленях. А за стеной, в нише, виднелся и древний пелиштимец. Впрочем, здесь были и другие фигуры – они ходили по дворцу, выполняли приказания пелиштимца и вытаскивали невообразимых созданий из подземной реки. Конан несколько мгновений рассматривал их, словно зачарованный, и дотоле непонятные фразы из пергаментного свитка вдруг обрели смысл. Разрозненные кусочки головоломки встали на место. Тайна Бит-Якина и его слуг перестала быть тайной.