Страница 82 из 258
Спустя несколько минут, открылась дверь по ту сторону улицы, и оттуда вышел объект слежки собственной персоной, в сопровождении еще одного андрогена помельче — брюнета с короткой стрижкой.
Карлсен кинул на стол чаевые и встал. Ощущение прервалось настолько внезапно, что казалось, ноги не послушаются; но ничего — с первым же шагом «вслушивание» истаяло, сменившись обычным восприятием. Андрогены двинулась вниз по Грин стрит, живо о чем-то беседуя. Был момент, когда оба, остановившись, пялились какое-то время в витрину антикварной лавки. Когда проходили мимо, донесся обрывок разговора. Рыжий:
— А я ему: «Так кто я, ты говоришь? Нет-нет, ты говори: кто я?». Карлсен, приобняв Линду за талию, остановился перед рестораном, как бы изучая вывешенное меню; пара тем временем прошла мимо. На углу Канал стрит андрогены свернули налево. Карлсен зашагал размашистей, но пока дошли до угла, те куда-то делись. Спустя секунду донесся голос рыжего:
— … поганючий боров, я таких терпеть не могу…
С улицы вниз, в полуподвал уходили видавшие виды ступени: вход в ресторан. «Элагабал» — гласила вывеска над дверью. По центру окна размешалась статуя: кудрявый античный юноша с женской грудью и пенисом. Линда вопросительно возвела брови; Карлсен лишь пожал плечами.
— Взглянуть хотя бы?
Уже на входе стало неуютно. С первого взгляда было ясно, что посетители, в основном, андрогены, из которых многие сидят за домино или шахматами, напоминает скорее клуб, чем ресторан. Смуглый кассир у входа встретил вошедших удивленным взглядом. Но на вопрос Карлсена, можно ли здесь поесть, ответил улыбчиво:
— Да, безусловно, сэр. — Губы, длинные и тонкие, придавали ему сходство с рыбой. — Извольте сюда.
Идя по центральному проходу, Карлсен чувствовал на себе чужие взгляды. Остановились возле барной стойки перед столиком, застеленным белой клеенкой «под скатерть». Когда сели, официант спросил:
— Что будете, коктейль для начала?
— Да просто апельсинового сока, два.
— Два апельсиновых сока! — повелел официант в полутьму за барной стойкой.
Сказал, казалось бы, непринужденно и без эмоций, но в голосе скользнула змейка ехидства. Сок поднесли почти сразу. Внизу был уже осадок, и стакан на ощупь теплый.
— Извините, у нас за вход по пять долларов с человека, — снова возник сбоку официант.
— Понятно.
— Можно сейчас.
Карлсен вынул из бумажника десятку, подал. Официант, сунув ее в карман куртки, вручил меню и молча удалился. Ассортимент был под стать интерьеру, такой же дешевый. В основном итальянская кухня, плюс еще яичница с беконом да гамбургеры. Линда, подавшись вперед, негромко сказала:
— Мне кажется, место здесь не самое лучшее.
Сидящий где-то сзади, спиной к ним, андроген сказал вдруг нарочито громко:
— Чегой-то место мне здесь не самое лучшее. И за каким было сюда идти? Еще трое, соседи по его столику, гнусаво расхохотались. Линда вспыхнула, Карлсена искрой пробил гнев. Кто-то, помнится, говорил, что у андрогенов необычайно острый слух.
— Ты хотела бы уйти? — спросил он.
— Да нет, в общем-то. — Она заглянула себе в косметичку. — Здесь где-нибудь есть напудриться?
— Где-то там туалеты в углу.
Когда она ушла, Карлсен оба стакана поднес к стойке. Крупный лысый бармен, не поднимая глаз, сек на дольки лимон.
— Нам просто холодного апельсинового сока: этот теплый.
— Сейчас, — все так же, не поднимая глаз, кивнул бармен, и, вынув из холодильника кувшин с соком, налил в два стакана.
— Благодарю.
— Ага.
Стаканы он перенес обратно на столик, пригубил ив своего. Сок был приятно холодным — настолько, что получилось сосредоточить на нем все внимание, вдыхая цитрусовый аромат, а вместе с ним и живительную энергию, радужно искрящуюся в крапинках апельсиновой мякоти. Одновременно с тем острее почувствовалась и окружающая враждебность, которая угадывалась безошибочно, словно неприятный запах. Налицо был знакомый с недавнего времени металлический «привкус», но магнетическое отталкивание ощущалось теперь гораздо явственнее. Присутствовало оно и тогда, когда они лишь усаживались за столик, но Карлсен счел это просто за инстинктивную реакцию андрогенов на непрошенного гостя. Теперь неожиданно прояснилось: ничего инстинктивного здесь нет. Эти люди за окружающими столиками совершенно сознательно сплотились, нагнетая против пришедших глухую волну противостояния.
Поставив стакан, он непринужденно огляделся, будто бы в поисках официанта. При этом несколько пар глаз воровато скользнули в сторону — в том числе глаза Грега Макналти и его спутника, сидящих в нескольких футах по ту сторону прохода, в такт этому поколебался и натиск. Карлсен неторопливо шевельнулся и вытянул ноги, охватив при этом взглядом почти весь зал. Магнетическое неприятие тотчас же возобновилось, на этот раз резче. Стало подташнивать; дышать и то сделалось трудно, будто помещение наводнила разом несносная жара.
Ясно теперь, причем здесь и плата за вход, и теплый сок. Обычному человеку показалось бы здесь неуютно, в конце концов, разозлило бы такое обслуживание. Почувствовав подташнивание, человек наверняка спохватился бы, что нездоров, и надо выйти на свежий воздух. А при таком-то натиске его бы уже через пять минут здесь не было.
Так вот, оказывается, почему они считают себя «не такими». Телепатия, которую можно использовать как натиск…
Хотя прошедшие два дня научили Карлсена использовать силу собственной концентрации, сейчас она намного превосходила любую из тех, какую ему когда-либо доводилось выносить. Вампиризм представляет собой сознание энергии, и внешней и внутренней. Внешняя, словно солнечный свет, способна впитываться телом. Внутренняя хранится в тканях, словно в батарее. У людей внутренняя энергия может высвобождаться через физическую стимуляцию, как при массаже мышц, или через чувство цели, что свойственно сексу либо иной волевой деятельности. Но в целом люди не сознают, каким образом этой энергией пользоваться. Если ее накапливается чересчур много (например, при долгом путешествии на поезде), от нее постепенно возникают головная боль или расстройство желудка.
Теперь виделось ясно, что вампиризм пробуждает сознавание этой внутренней энергии; понимание, что ей надлежит течь, а не застаиваться в тканях. Течение это, дающееся людям физическим усилием, у вампиров достигается силами концентрации. От этого — ощущение благополучия и цельности, у большинства людей возникающее разве что при половом возбуждении.
Понятно было и то (впечатление такое, будто известно вообще с рождения), что из-за статичной природы человеческого сознания негативные стимулы — такие как боль, депрессия, раздражение — дают совокупный эффект. Когда же людьми движет чувство цели, негативные стимулы нейтрализуются, подобно тому, как смахиваются дворниками капли дождя на лобовом стекле. Поэтому Карлсен под натиском враждебности лишь напрягся и начал нагнетать внутреннее давление. Образовалась своеобразная «броня». Результат — эдакое озорное торжество, все равно, что идти, согнувшись, наперекор буйному ветру.
Он сделал вид, что изучает меню, на самом же деле мысленно окидывая помещение. В этот момент его едва ли не врасплох застиг неожиданный напор враждебности. Преодолеть преграду им не удалось, но от самой резкости Карлсен невольно поморщился. К счастью, в руках было меню: получилось, что как бы насупился.
Он снова напрягся, покуда внутреннее давление не пересилило натиск.
Когда мимо проходил официант, Карлсен подозвал его взмахом руки.
— Мне бы бокал вина, красного.
Со скрытым злорадством он отметил, как в глазах у того мелькнуло удивление. Через полминуты на столике уже стоял бокал.
— Спасибо.
— Будете заказывать, сэр?
— Подожду пока. Дама еще не вернулась.
Поднося бокал к губам, он уже догадывался, что произойдет. Давление и тошнота через секунду усилились так, что в нормальной обстановке невозможно было бы и глотнуть. Ясно, что цель здесь — заставить его поперхнуться. Карлсен тем не менее снова спружинился, как при перетягивании каната, и сделал медленный глоток. Поставив бокал на столик, с блаженной улыбкой огляделся, как бы радуясь: «Эх, хорошо-то как!». При этим чужое удивление ощутилось так же явственно, как сейчас только в глазах у официанта. В считанные секунды вино возымело свое характерное действие. Все равно, что нырнуть вдруг под воду, разом окунувшись в безмолвие. «Вслушивание» постепенно прорезалось четче прежнего, уязвимость тоже. На миг охватила паника, но он подавил ее волевым усилием. Положив меню на стол, Карлсен сквозь зевок оглядел ресторан. Взгляд моментально столкнулся с цепкими, выпуклыми глазами рыжего. Он посмотрел в них непринужденно, словно думая о чем-то своем. В эту секунду почувствовалось, что бал здесь правит именно Макналти, будучи самой влиятельной персоной среди присутствующих. Благодаря усиленной чувствительности, выяснилась и еще одна странная деталь: у Макналти был избыточный вес. С изобретением поясов-контроллеров и жиросжигателей проблема тучности перестала существовать. Толстяк на улице стал такой же редкостью, как калека или человек с бородавками. Теперь ответ очертился сам собой. Избыточный вес нужен был Макналти как своеобразное хранилище энергии, которая насылалась сейчас в виде враждебности. Карлсен все так и глядел с благодушной рассеянностью, поджевывая нижнюю губу; Макналти опустил глаза. Натиск моментально ослаб. Карлсен, езде раз зевнув, скучливо поглядел на меню.