Страница 125 из 258
Х.С. У.П.
Колледж Сент-Генри, Кембридж, 2014 г.
(Нижеследующий раздел воспроизводится по магнитофонной записи, сделанной профессором Остином за несколько месяцев до своего исчезновения. Редакция Х. Ф. Спенсера[5].)
Любая сложная история, каковой является и эта, не имеет явного начала. Также я не могу последовать совету полковника Спенсера "начать с начала и продолжать до конца" потому, что события в ней довольно запутаны. Вероятно, лучшим выходом будет описать мою личную борьбу против Паразитов разума, а остальное предоставить историкам.
Итак, всё началось 20 декабря 1994 года, когда я вернулся домой с собрания Мидлсекского Археологического Общества, где я читал лекцию по древним цивилизациям Малой Азии. Стоял свежий, опьяняющий вечер. Нет большего удовольствия, чем произносить речь на тему, близкую твоему сердцу, перед всецело внемлющей аудиторией. Добавьте к этому, что наш ужин закончился превосходным кларетом восьмидесятых годов, и вам станет понятно, что я был в крайне приподнятом настроении, когда вставлял ключ во входную дверь своей квартиры на Ковент-Гарден.
Когда я вошёл, звонил видеофон, но он замолк прежде, чем я подошёл к нему. Я взглянул на индикатор — он показывал хэмпстедский номер, который я опознал как номер Карела Вейсмана. Было без четверти двенадцать, меня клонило ко сну, и я решил перезвонить ему утром. Но, раздевшись перед сном, почему-то почувствовал себя неуютно. Мы с Карелом были старыми друзьями, и он часто звонил мне поздно вечером с просьбой посмотреть что-либо в Британском Музее, где я часто проводил утренние часы. К тому же меня не оставляло какое-то смутное беспокойство. Я в халате подошёл к видеофону и набрал его номер. Ответа долго не было. Я уже было собирался отключиться, когда на экране появился его секретарь. Он сразу начал:
— Вы слышали новость?
— Какую новость?
— Профессор Вейсман мёртв.
Это меня столь ошеломило, что мне даже пришлось сесть. Наконец я собрался и выдавил:
— Откуда я мог это узнать?
— Из вечерних газет.
— Я только что вошёл...
— А, понимаю. Я пытался связаться с вами весь вечер. Не могли бы вы приехать сюда? Немедленно.
— Но зачем? Могу ли я что-нибудь сделать? Как миссис Вейсман?
— Она в шоковом состоянии.
— Но как он умер? — Баумгарт ответил, не меняясь в лице:
— Он покончил с собой. — Я, помню, тупо таращился на него в течение нескольких секунд, затем вскричал:
— Какого чёрта? Что вы несёте? Это невозможно!
— В этом нет никаких сомнений. Пожалуйста, приезжайте сюда как можно скорее. — Он потянулся к выключателю, но я снова закричал:
— Вы хотите, чтобы я сошёл с ума? Объясните, что случилось!
— Он принял яд. Вот практически всё, что я могу вам сказать. Но в его письме сказано, что мы должны связаться с вами немедленно. Так что, пожалуйста, приезжайте. Мы все очень устали.
Я вызвал аэротакси и оделся в состоянии ментального оцепенения, убеждая себя, что все это невозможно. Я знал Карела Вейсмана тридцать лет, с тех пор, как мы вместе учились в Упсале[6]. Он был во всех отношениях замечательной личностью: человек невероятной энергии и напористости, с выдающимся проницательным умом. Нет, это было невозможно. Такие люди никогда не совершают самоубийств. О, я отлично знал, что с середины столетия число самоубийств во всем мире возросло в пятьдесят раз, и что иногда счёты с жизнью сводят люди, от которых этого можно было бы меньше всего ожидать. Но сказать мне, что Карел покончил с собой, было всё равно что заявить мне, что один плюс один будет три. В его структуре не было ни атома саморазрушения. В любом случае, из всех, кого я когда-либо знал, он был самым собранным и меньше всех подвержен нервным срывам.
Могло ли это быть, гадал я, убийством? Быть может, он был убит агентом Центрально-Азиатского Союза? Я слышал и о ещё более странных случаях. Политические убийства стали точной наукой во второй половине восьмидесятых, и смерти Хаммелманна и Фуллера показали, что даже учёный, работающий под строжайшей охраной, не может чувствовать себя в безопасности. Но Карел был психологом, и, насколько я знал, не был связан с правительством. Его главный доход исходил от крупной промышленной компании, оплачивавшей его разработки по увеличению производительности труда и борьбе с динамическими неврозами.
Баумгарт ждал меня, когда такси приземлилось на крыше. Мы были одни, и я сразу спросил его: — Могло это быть убийство? — Конечно, исключать этого нельзя, но оснований так думать нет. В три часа он ушёл в свою комнату поработать над статьей и сказал мне, чтобы его не беспокоили. Его окно было закрыто, а я сидел в приёмной в течение двух следующих часов. В пять его жена принесла чай и обнаружила его мёртвым. Он оставил письмо, написанное его собственной рукой, яд запил стаканом воды из ванной.
Полчаса спустя я уже сам был убеждён, что мой друг действительно совершил самоубийство. Единственной альтернативой этому было его убийство Баумгартом, но в это я поверить не мог. Баумгарт полностью владел собой и был невозмутим, как японец, и всё же я видел, что он был глубоко потрясён и находился на грани нервного срыва. Ни один человек не обладает такими актёрскими данными, чтобы изображать подобное состояние. Кроме того, было письмо Карела. С тех пор, как Померой изобрёл машину электронного сравнения, подделка стала редчайшим преступлением.
Я покинул дом скорби в два часа ночи, не поговорив ни с кем, кроме Баумгарта. Тела своего друга не видел, да и не хотел этого — я знаю, что лицо умершего от отравления цианидом выглядит ужасно. Таблетки с ядом Карел взял у лечившегося у него невротика утром того же дня.
Письмо само по себе было странным. Оно не выражало ни малейшего сожаления по поводу самоубийства. Почерк был неровным, но мысли излагались чётко. В нем говорилось, что из имущества Карела отходит сыну, а что жене. Также там содержалась просьба вызвать меня как можно скорее, чтобы я позаботился о его научных работах. Был указан гонорар, который должен быть выплачен мне, плюс к нему ещё и дополнительная сумма, которая в случае необходимости должна быть потрачена на публикацию этих работ. Я видел копию письма — полиция забрала оригинал — и пришёл к выводу, что оно наверняка подлинное. На следующее утро электронный анализ подтвердил это.
Да, очень странное письмо. Длиной в три страницы и написанное с очевидным спокойствием. Но зачем он просил, чтобы со мной связались немедленно? Может, его записи содержат ключ к разгадке? Баумгарт тоже подумал об этом и провёл весь вечер за их изучением, но не обнаружил ничего, что объясняло бы это требование о спешке. Большинство бумаг Карела касались Англо-Индийской Компьютерной Корпорации, его нанимателя, и они пригодились бы другим научным сотрудникам фирмы. Остальные были работы по экзистенциальной психологии, психоанализу Маслоу[7] и так далее. И почти законченная книга об употреблении психоделических наркотиков.
Вот в этой-то последней работе, как мне показалось, я и нашёл отгадку. Когда я и Карел учились в Упсале, мы часами обсуждали вопросы о смерти, возможностях человеческого сознания и всё в таком духе. Я писал работу по Египетской Книге Мёртвых, оригинальное название которой — "Реу Ну Перт Эм Хру" — означало "Книга о Восхождении к Свету"[8], и касался только символизма "ночи души", опасности столкновения с бесплотным духом в ночном путешествии к Аментет[9]. Но Карел настаивал, что бы я прочёл и Тибетскую Книгу Мёртвых, совершенно отличную от Египетской, и сравнил их. Всякий, изучавший эти книги, знает, что Тибетская книга — это буддистский трактат, религиозная основа которого не имеет ничего общего с Египетской. Я полагал, что это будет лишь тратой времени и ненужным упражнением в педантизме, однако Карелу всё-таки удалось разжечь во мне определённый интерес к самой книге, и мы провели множество долгих вечеров за её обсуждением. Психоделические наркотики были тогда почти недоступны, так как книга Олдоса Хаксли[10] о мескалине[11] сделала их очень популярными среди наркоманов. Но мы обнаружили статью Рене Домаля[12], описывающую сходные эксперименты с эфиром: Домаль смачивал в нём носовой платок и подносил его к носу, после потери сознания рука с платком падала, и он быстро приходил в себя. Домаль приблизительно описал свои видения под воздействием эфира, и они произвели на нас большое впечатление. Его главная идея была схожа с мыслью, высказанной столь многими мистиками: хотя он и был без сознания, но у него было чувство, что испытанное им было намного реальнее, чем его нормальное восприятие мира. И вот, Карел и я сошлись на одной вещи — неважно, сколь различны были наши характеры — что нашей повседневной жизни присуще и некоторое качество нереальности. Теперь мы хорошо понимали рассказ Чжуан-цзы[13] о его сне: ему снилось, будто он бабочка, и чувствовал себя ею так ясно, что не был даже уверен, был ли он Чжуан-цзы, которому снилось, что он бабочка, либо же, наоборот, бабочкой, во сне бывшей Чжуан-цзы.
5
Полковник Спенсер возглавляет Архив Мировой Истории, в котором хранятся все работы профессора Остина. (Прим. автора.)
6
Упсальский Университет — старейший и один из крупнейших университетов Швеции.
7
Абрахам Маслоу (наст. Абрам Маслов, 1908-1970) — американский психолог, один из ведущих представителей гуманистической психологии, друг К. Уилсона.
8
Точнее, "Главы о Восхождении к Свету".
9
Аментет — богиня Запада (Царства Мёртвых), также название самого Царства Мёртвых.
10
Олдос Хаксли (1894-1963), английский журналист, писатель и поэт, автор знаменитой антиутопии "О дивный новый мир" (1932). Позднее творчество Хаксли характеризуется мистической направленностью, одно время он был гуру калифорнийских хиппи. Книга о мескалине — "Двери восприятия" (1954), именно по ней Джим Моррисон назвал свою группу "The Doors".
11
Мескалин — галлюциногенный алкалоид, добываемый из мексиканского кактуса пейот, или мескаль (Lophophora williamsii).
12
Рене Домаль (1908-1944), французский поэт и писатель, сюрреалист, некоторое время работал с Г. И. Гурджиевым (см. прим.
13
Чжуан-цзы (ок. 369-286 до н. э.), древнекитайский философ, последователь Лао-цзы и толкователь его трактата "Дао дэ цзин"; именно благодаря философии Чжуан-цзы даосизм стал наряду с конфуцианством основным направлением китайской мысли. Знаменитый трактат, носящий имя Чжуан-цзы и облечённый форму притч и диалогов, в основе написан им самим, но дополнялся его последователями.