Воин тумана (сборник)

Человек с моим мечом был мужем Сабры. Я уверился в этом после того, как прочитал о нем.

Мы не нашли Фалькату в Наге. Мит-сер'у и я съели вареную рыбу в таверне (очень хорошей) и попробовали местного пива. Я решил, что оно слишком сладкое. Она сказала, что оно похоже на то, которое мы пили на юге. Когда она уже больше не могла пить, мы вернулись в комнату, которую наняли раньше, я зажег огонь, пока она дремала, и мы занялись любовью. Потом она уснула, но я долго не мог заснуть, думая о том, как несчастен я буду, если останусь здесь и буду искать, а она и остальные в это время поплывут на север. Я не знаю, откуда я узнал о том, что она бросит меня и поплывет вместе с остальными, но я точно это знал, и у меня заболело сердце. Возможно какой-то бог открыл мне истину. Я решил, что добуду Фалькату прежде, чем мы приплывем к первому порогу. Никаких оправданий быть не может! Фальката где-то здесь, у ее нового владельца нет никаких причин прятать ее, и я найду ее. Наконец я уснул.

Меня разбудил звон ее клинка. Я встал и отпер дверь. Высокий человек, даже выше меня, стоял снаружи и держал Фалькату. Опять зазвенел клинок — он ударил им по какому-то предмету, который держал в руке, возможно по монете. Я попытался объяснить, что хочу купить меч у него, говоря на языке Мит-сер'у. Он исчез, но я успел поймать зрелище его головы и плеч над стреноженными лошадями.

Быть может я должен был побежать за ним голым по улице. Вместо этого я вернулся в комнату и взял кошелек, который мне дали на корабле, надел тунику, которую купил раньше, и взял футляр с этим свитком, потому что павиан знаком дал мне понять, что я должен. Быть может я должен был убить павиана моей дубиной, но быстрее и легче было сделать так, как он хотел.

Выйдя наружу я стал обыскивать темные улицы. Однажды, когда я уже хотел сдаться, я увидел его. С криком я побежал за ним и он исчез. Больше я его не видел.

Солнце встало. Я стал искать дом, в котором спал вместе с Мит-сер'у, но заблудился. Я спросил нескольких людей, где это. Возможно они неправильно направили меня, или я неправильно понял их. Конечно там очень извилистые улицы и я не знал многих из тех мест, о которых они говорили.

Наконец я нашел тот дом, но Мит-сер'у уже ушла. Я спросил старика, который сдает комнаты, и он сказал, что она ушла некоторое время назад, потому что за ней пришел другой человек. Я не узнал этого человека по описанию — моложе меня и меньше ростом.

У старика были мое копье и щит, и он охотно отдал их мне. Он сказал, что они были у Мит-сер'у, но он заставил ее отдать их, потому что боялся, что она их украдет. Она сказала, что я уже на корабле, но он сказал, что я должен вернуться и потребовать их. Он очень долго рассказывал мне все это, говоря на языке, на котором здесь говорят все. Старик объяснил, что она очень разозлилась и охотно пошла с тем человеком, который пришел за ней.

Я отправился на пристань. Там не было ни корабля, ни Мит-сер'у. Я спросил у человека, который ловил рыбу с пирса, и он сказал, что большой чужеземный корабль отплыл сразу после рассвета. Это был Гадес, сказал он. Я не помнил имя нашего корабля, но, судя по описанию, это должен быть он.

Я подумал, что он должен остановиться на ночь около какого-нибудь города или деревни, как этой ночью стоял около Наги. Если мне повезет, он там и задержится, и я сам видел, что корабли довольно медленно плывут вниз по реке — их несет течение, но ветер дует навстречу. Они могут идти на веслах, но гребля утомляет команду; они гребут только для того, чтобы действовало рулевое весло. Если даже наш корабль причалит на другом берегу реки, я всегда смогу нанять лодку и пересечь реку.

Я шел и даже бежал весь день, но это было глупо. Завтра я куплю маленькую лодку. Пускай она несет мое копье, щит, дубинку и меня самого. Я могу сильно грести и не уставать.

Я ЧУВСТВУЮ себя слабым и больным, иногда меня охватывает жар, иногда мне так холодно, что я свертываюсь калачиком около костра, который не греет меня. Павиан заставляет меня писать.

СЕЙЧАС почти полдень. Мне лучше, но я еще недостаточно силен. Прошлой ночью я был страшно болен, и меня трясло от холода, когда не сжигала лихорадка. Возможно мне только приснилась горящая женщина, но я надеюсь, что нет. Есть какая-либо польза в том, что я записываю все это? Павиан бы сказал, что есть. Он очень ясно выражает свое мнение, знаками.

А я делаю это узкой палочкой из обожженного камыша.

Я чувствую, что могу умереть. Если это произойдет, пойдет дождь, мой свиток промокнет и разорвется на куски, и никто никогда не прочитает записи о многих днях моей жизни, хотя они интересны только мне и никому другому. Но если я не умру, я найду способ защитить его от погоды и поместить в надежное место. На свитке остался последний пустой лист. Потом палка. Я знаю, что у эллинов есть особое имя для последнего листа. Жаль, что я не могу вспомнить его.

Мой костер умирает среди серого пепла, но он мне больше не нужен. Солнце высоко и земля стала теплой. Сейчас я встану и буду идти до тех пор, пока не найду место, где меня накормят. Тогда я смогу написать больше.

ЭТИ люди нашли меня на дороге. У них много вопросов, но я могу ответить только на некоторые. Они говорят, что они меджаи, Люди Льва. Мы говорили о лошадях; я подумал, что могу купить лошадь, если она стоит не слишком дорого. Они спросили, умею ли я ездить на лошади. Я сказал, что умею, и они очень удивились. Они считают меня человеком из Кемета, а мало кто из них умеет скакать на лошади. Они пригласили меня в свой лагерь, где я и нахожусь сейчас, чтобы показать их лошадей. Я согласился, и шел между них, пока они ехали. Никто из них не был в Кемете, но они говорили, что собираются туда, потому что хотят наняться к сатрапу, как и многие из их народа.

Они предостерегли меня от нехасу, Людей Куша, и много говорили об их бесчестности и жестокости. Кажется, что Куш — это та самая страна, которую я называю Нубия.

Здесь мы посмотрели на лошадей, и мы вместе поели. Они едят свежее мясо и сыр. Мне кажется, что я очень давно ничего не ел. Свое богатство они измеряют в лошадях и скоте.

ПРИШЕЛ их вождь. Он старше, чем мои новые друзья, бывал в Кемете и еще во многих других местах. По его словам он сражался за Великого Царя. Я не смог ответить на его вопросы и объяснил, что я все забываю и показал ему свиток. Он сказал, что меня коснулся бог и что я — святой человек.

— Если меня действительно коснулся бог, — сказал я, — значит он проклял меня.

Он кивнул. — Да, но все, кого коснулся бог, святые.

— Я хотел бы помнить, как все другие люди.

— Есть много такого, чего хочется забыть. — Он улыбнулся. — Женщины!

— Есть женщина, о которой я должен написать, пока не забыл о ней, — сказал я.

— Расскажи о ней мне, — сказал он, — и, если ты забудешь, я тебе напомню.

Я согласился. — Прошлой ночью я разбил лагерь, в одиночестве. У меня не было плаща, на котором можно было бы спать, но я развел маленький костер и лег около него.

Он кивнул. — Я часто так делаю.

— И к моему костру пришла женщина, очень красивая, с браслетами, прекрасным ожерельем, и множеством колец. Она сказала, что она — моя жена, что она любит меня и будет всегда заботиться обо мне и любить меня. Мне было холодно, и я попросил ее согреть меня, но она сказала, что не в состоянии согреть кого бы то ни было.

— Это был призрак, — объявил вождь меджаев. — Я тоже встречал многих из них, и в них нет и капли тепла.

Я пожал плечами. — Она попросила меня принять, любить и лелеять ее. Я сказал, что готов, и мы поцеловались. Когда мы отделились друг от друга, за ее спиной стоял мужчина, высокий и злой.

Вождь громко рассмеялся. — Ее муж. Меня тоже пару раз так ловили.

— Да, согласен, но он не сказал, кто он такой. Он вообще ничего не сказал, но нахмурился и шагнул к ней. Она стала ему что-то горячо говорить, отступая шаг за шагом, а потом вытащила изогнутый нож. К тому времени она уже стояла около костра, и я увидел, как ее спина стала таять, как лед, и струйка побежала в мой костер, который подпрыгнул, как будто празднуя победу.