Страница 16 из 70
Но об этом позднее. А в двадцатые годы Хабер снова в своей берлинской лаборатории, снова занят мирным трудом, разрабатывает химические удобрения, которые должны заметно повысить урожайность и вывести Германию в число мировых лидеров. Он уже лауреат Нобелевской премии по химии за 1918 год, удостоился этой высокой и почетной награды не за применение на войне отравляющих веществ, нет, а за вполне гуманное открытие — за разработку технологии синтеза аммиака из воздуха. Тем самым он невольно внес свой вклад в решение обеспечения немцев и европейцев достаточным количеством продовольствия. Гений и злодейство не совместимы? В природе встречаются исключения.
А. Гитлер во время Первой мировой войны
Хабер родился в 1868 году в городе Бреслау в еврейской семье. Его отец Зигфрид Хабер был известным торговцем химикатами, и молодой Фриц помогал отцу в его деле, потому и в школе проявил свои заметные способности в химии. Затем он учился в университетах Гейдельберга, Берлина, Цюриха. Год отслужил в действующей армии и был чрезвычайно огорчен тем, что еврейское происхождение помешало ему стать кадровым офицером. Да и вообще ему нравилась армия — дисциплина, подчинение низшего состава. Пришлось перестроиться. И он целиком посвятил себя науке. Занимался электрохимией, термодинамикой, стал одним из ведущих ученых Германии, профессором университета в Вюрцбурге, автором нескольких книг по физической химии, ставших классическими. В 1893 году Хабер принял христианство, хотя душу свою продавал за сребреники. Он обладал недюжинным талантом ученого и энергией руководителя, в равной степени увлеченно отдавался собственным теоретическим и лабораторным исследованиям, искал пути практического применения открытий, пытался наладить тесные связи между наукой и промышленностью. Заказы быстро развивающейся промышленности требовали искать нестандартные решения. Фриц Хабер искал и находил. Ему принадлежит открытие промышленного метода получения аммиака из азота. В окружающей нас природе азота больше чем достаточно — 70 процентов только в воздухе. Но как его добыть, где использовать? Военные хорошо знали — в бездымном порохе, в нитроглицериновой взрывчатке. Но это не все. Можно применять и в удобрениях, например, в азотных. Многие ученые пытались решить эту проблему, но положительных результатов не получали. И только Хабер сумел за короткий срок синтезировать аммиак из воздуха и завоевал всемирное признание. А его метод — синтез аммиака из воздуха — с успехом применили на фирме BASF. И процесс этот, по сути, не изменился с начала двадцатого века до наших дней. В двадцатые годы двадцатого века о Хабере, лауреате Нобелевской премии, узнал весь научный мир. Он дружит с Альбертом Эйнштейном, они часто беседуют за чашкой кофе. Рассуждают о добре и зле, о роли ученого в мировом процессе. И Хабер по-философски рассуждал вполне гуманно, не отрицал противоречивости своей натуры, но и оправдывал все научные деяния. Окружавшие его люди из числа тех, кто работал с ним в лаборатории, запомнили его не только энергичным ученым, но и сомневающимся человеком, копавшимся в себе, склонным к депрессии. В работе он преображался, в ней он находил свое возрождение, она давала ему энергию, в ней он черпал нужные силы. В мирное время он откликается на просьбу берлинских муниципальных властей. Она довольно необычна. Так как он занимается изготовлением токсичных веществ против сельскохозяйственных вредителей, не мог бы он очистить одно здание от похожих вредителей. Он не понял, и ему объяснили. Дело в том, что за годы войны главное здание Берлина — Рейхстаг, немецкий парламент, успело каким-то образом завшиветь. В нем завелись не только блохи, тараканы, но и еще кое-какая живность. Невозможно стало работать. Как быть? Есть ли от них какое спасение? И Хабер предлагает использовать инсектициды, отравляющие вещества против паразитов и прочей вредной живности. С помощью ядовитых веществ здание Рейхстага в два счета очистили. Никакой в нем нечисти и паразитов не осталось. И снова Хабер завоевывает уважение и авторитет у власть предержащих.
О. Хабер и А. Эйнштейн
Согласно Версальскому мирному договору, на Германию возлагалась вся ответственность за войну, ее обязали выплачивать репарационные платежи, которые в 1921 году составили 132 миллиарда марок. Это была непосильная ноша, в стране назревал экономический кризис, и уже к 1923 году одна золотая марка стоила 38,1 миллиона бумажных марок. В этот период хаоса, безработицы верный своего отечества ученый Хабер решает задачу пополнения банковских запасников. Он обращает свой взор на такое малоисследованное поле деятельности, как добыча золота из морской воды. Каков его концентрат в тонне, как добыть эти крупицы? Хабер попытался разработать методику точного измерения концентрации золота в морской воде и последующей его добычи. Было затрачено много времени. Проводились разные опыта. Однако результат был неутешительный. Ни грамма золота добыть так и не удалось. Зато в результате исследований он установил, что действительное содержание золота в морской воде совсем не такое большое, как об этом говорилось и писалось. Оно оказалось на три порядка ниже, чем указывалось в специальной литературе. И, естественно, при огромных затратах его добыча просто нерентабельна. А следовательно, бесперспективна. Кстати, эту задачу — добычу золота из морской воды — в удовлетворительном объеме не удалось решить и по сей день.
Приход в Германии к власти Гитлера, его зажигательные речи, его страстные обращения к нации — обрести германский дух, возродиться в новом качестве — ни в коей мере не насторожили Хабера. Он представить себе не мог, что новый канцлер, этот жестикулирующий человек со странными усиками, был жертвой газовой атаки со стороны англичан, что он патологически ненавидит евреев и видит в них одних первопричину мирового зла. Не прошло и года, как во всех государственных учреждениях появился циркуляр, в котором предписывалось всем лицам еврейской национальности покинуть руководящие посты. Это был зловещий сигнал. Многие лица еврейской национальности его так и поняли. Хабер покинул свой пост директора в институте. Английский физик, лауреат Нобелевской премии Эрнст Резерфорд приглашает его в Великобританию, преподавать в Кембридже, где обещает предоставить лабораторию. И вместе с группой молодых ученых Хабер отправился в Лондон. Но на новом месте прижился плохо. Он же ученый с мировым именем, лауреат Нобелевской премии, директор института — и вдруг оказался в зависимом положении, на второстепенных ролях. Это его угнетало. Научный процесс уже мало интересовал. И тут он вспомнил о своем еврейском происхождении и сблизился с сионистами. С президентом Всемирной сионистской организации Хаимом Вейцманом, будущим первым президентом Израиля, стал обсуждать свой возможный переезд в Палестину и даже работу в Иерусалимском университете. Он почти соглашается и решает попытать счастья в Швейцарии. Уезжает в Базель. Но сердце у него уже было подорвано и работой и переживаниями. И в Базеле 29 января 1934 года он неожиданно скончался. В объединенной Германии не забыли своего великого химика и его вклада в немецкую науку и промышленность. Поэтому возродившийся Институт химии общества Макса Планка в Берлине на улице Фарадейвег, 4–6, назван именем Фрица Хабера.
Секреты клиники Буха
О крупнейшем медицинском научном и лечебном центре в Берлине, расположенном в отдаленном районе Бух, заведении, в определенное время достаточно закрытом, а кое в чем и секретном, впервые рассказал русский писатель Даниил Гранин. В своем документальном произведении «Зубр», вызвавшем колоссальный интерес в нашей стране и за рубежом, он приоткрыл лишь некоторые завесы над тайнами жизни и деятельности обитателей этого центра. Собственно, Гранин рассказывал не о клинике, не о немецких медиках, а об одном, совершенно не известном нам человеке, о русском исследователе, генетике с мировым именем Николае Владимировиче Тимофееве-Ресовском, почетная доска с именем которого прикреплена сегодня к одному из научных учреждений центра в Бухе. Рядом есть еще одна доска. На ней имя его ученика Макса Людвига Дельбрюка. Лауреата Нобелевской премии. Этот физик-теоретик под влиянием Тимофеева-Ресовского полностью переключился на исследование генетических механизмов и удостоился высочайших наград, в Бухе появился целый научный институт имени Макса Дельбрюка. А его учитель? В Германии он хоть и оставался советским, тем не менее получал немецкие награды, звания, а на своей родине оставался в полном забвении.