Страница 6 из 12
Между тем продолжавшаяся война требовала все новых материальных затрат и еще больших людских пополнений. Так, если в 1915 г. было мобилизовано в войска более 4 миллионов человек, то в 1916 г. – около 5 миллионов призывников[49]. Только из белорусских губерний к осени 1917 г. было мобилизовано 634 400 человек[50].
Все новые и новые массовые мобилизации обескровливали тыл, приводили в упадок производительные силы страны, особенно сельское хозяйство. По причине нехватки рабочих рук и тягловой силы (фронт мобилизовал более 2,5 миллиона лошадей) в 1916 г. произошло значительное сокращение посевных площадей основных производственных культур, а выращенный урожай не был полностью и своевременно собран. Все это привело к острому недостатку продовольствия и фуража, сокращению поголовья скота, в конечном счете разорению белорусской деревни.
В прифронтовых губерниях Беларуси, переполненных воинскими частями и беженцами, почти повсеместно не хватало хлеба, соли, мяса. Истощались запасы, до минимума сократился подвоз продовольствия. Достаточно сказать, что для нормального снабжения населения Витебской губернии в октябре – ноябре 1916 г. требовалось 1188 вагонов продовольствия, фактически же было завезено только 211[51].
Ухудшалось положение солдат на фронте. Даже при наличии продовольственных фондов в глубинных районах страны из-за развала на транспорте в ноябре 1916 г. было погружено для армии 73,7 % вагонов продовольствия и фуража от положенного количества, а в декабре – только 67 %. «Вместо того, чтобы иметь месячный запас, мы живем ежемесячным подвозом. У нас недовоз и недоед, что действует на дух и настроение… Раскладка сокращена так, что дальше идти нежелательно», – заявлял на совещании в Ставке в Могилеве 17–18 декабря 1916 г. главнокомандующий Западным фронтом генерал А. Е. Эверт[52].
Однако, несмотря на такие тревожные сигналы, положение со снабжением войск продовольствием все ухудшалось, приближаясь к кризисному. Начальник этапно-хозяйственного отдела 3-й армии в телеграмме от 3 февраля 1917 г. главному начальнику снабжения армий Западного фронта с тревогой сообщал, что «за последнее время мяса прибывает только 25 % суточной потребности. Подвоза скота тоже нет. Если подвоз скота и мяса не будет усилен немедленно, то через 2–3 дня армия окажется в крайне нежелательном положении в отношении снабжения мясом». В заключение он просил принять срочные меры[53].
Ответ на телеграмму не обнадеживал. Главный начальник снабжения армий фронта генерал Немов констатировал: «Подвоз мяса и скота из империи крайне неудовлетворителен… Главное затруднение в перевозке. У вас 30 000 пудов рыбы, которую пока и расходуйте». Кроме того, «по крайней нужде» он предлагал реквизировать у населения[54].
В начале 1917 г. на Западном фронте катастрофически не хватало и других видов продовольствия. Генерал Немов, 22 февраля с тревогой сообщая главнокомандующему фронтом Эверту о том, что «некоторые войсковые части давно уже едят только рыбу, за недостатком мяса и жиров», добавлял при этом: «Вместо крупы войска получают чечевицу, а в последнее время вместо полной дачи хлеба – сухари». Недопоставлялись чай, сахар, сушеные овощи[55]. «Систематический недовоз на фронт продовольственных продуктов, – констатировал в очередном донесении в первых числах марта 1917 г. главный начальник снабжения армий Западного фронта главнокомандующему фронтом, – довел запасы базисных магазинов до крайнего истощения. Если в ближайшее время не будет усилен подвоз, то войска вынуждены будут расходовать неприкосновенные запасы, так как в наличии на фронте ни муки, ни сухарей почти уже нет»[56].
Командование делало попытки восполнять недостающее продовольствие путем реквизиций у местного населения. Например, командующий 3-й армией 16 февраля отдал приказ производить реквизицию скота на мясо у земств Могилевской губернии. Следует отметить, что местное население, особенно в городах, голодало не меньше, чем на фронте. Например, в начале 1917 г. выдача продуктов по карточкам жителям Минска и других городов не оккупированной части Беларуси сократилась до минимума и составляла в Минске 4 кг ржаной и до 2 кг пшеничной муки и 400 г крупы, а в феврале – всего только 1 кг ржаной муки[57]. В Беларуси, как и в крупнейших промышленных центрах страны – Петрограде, Москве, других городах, разразился сильный продовольственный кризис. Надвигался голод.
Местное население, прежде всего крестьянство, в основном сознательно относилось к выполнению предъявленной при реквизиции разверстке. Например, собравшиеся в конце декабря 1916 г. на волостной сход крестьяне Стояновской волости Минского уезда, выслушав предъявленное на основании постановления министра земледелия к ним требование «о поставке за установленную плату 306 пудов ржи на потребности, связанные с обороной», приняли решение «собрать указанное количество ржи и пожертвовать для нужд армии»[58]. Командование в специальном приказе выразило благодарность крестьянам.
Затем приняло решение напечатать приказ в газетах, чтобы этот «похвальный поступок крестьян сделать известным» во всех губерниях прифронтовой полосы Западного фронта»[59].
Однако к началу 1917 г. у крестьян прифронтовых губерний Беларуси излишков хлеба не осталось и реквизировать было почти нечего. Так, по словам доклада губернатора Минской губернии, пытавшегося защитить крестьян от «реквизиции части запасов хлеба», сельское население могло остаться «необеспеченным хлебом и семенами, как в текущем году, так и в последующие годы»[60]. Реквизировать же, согласно приказу главнокомандующего фронтом, разрешалось «только излишек сверхнеобходимого количества для годового прокормления и обсеменения полей».
Не менее сложным в войсках фронта в конце 1916 – начале 1917 г. было положение с фуражом, недостаток которого стал проявляться и нарастать еще с начала 1916 г[61]. В середине ноября 1916 г. главнокомандующий фронтом генерал А. Е. Эверт приказал взамен недостающего зернового фуража для лошадей увеличить дачу сена. Однако вскоре, по словам доклада главного интенданта, «окончательно выяснилась полная невозможность подать на фронт потребное количество сена или соломы – всего в сутки 1100 вагонов, вследствие затруднений в заготовке и доставки его на фронт из-за неблагоприятных условий железнодорожного транспорта»[62]. В создавшейся ситуации начальник штаба Верховного главнокомандующего отдал приказ: из интендантских складов выдавать меньше половины «фуражной дачи», а остальную часть «заготавливать собственным попечением войск», то есть путем реквизиций[63].
Одновременно с продолжением войны, с ухудшением снабжения войск и в прямой зависимости от этого наблюдалось падение морально-политического настроения солдат. Чем хуже было положение на фронте, тем громче в войсках говорили о поголовном засилье в штабах шпионов, измене и «немецком засилье». Первые «жалобы на недостаток фуража для лошадей», на «крайнее утомление войной и неуверенность», «пожелания поскорее окончить войну и возвратиться к себе домой» отмечали военные цензоры в письмах солдат Западного фронта за октябрь 1915 г[64]. Письма с «угнетенным настроением» составляли 0,7 % от всех просмотренных цензурой.
49
Китанина Т. М. Война, хлеб и революция (продовольственный вопрос в России 1914 – октябрь 1917 г.). Л., 1985. С. 47.
50
Игнатенко И. М. Февральская буржуазно-демократическая революция в Белоруссии. С. 47.
51
Победа Советской власти в Белоруссии. С. 64
52
Цит. по: Чаадаева О. Армия накануне Февральской революции. М., 1935. С. 20.
53
РГВИА. Ф. 2053. Оп. 1. Д. 38. Л. 21.
54
Там же.
55
Там же. Л. 6, 22.
56
РГВИА. Ф. 2053. Оп. 1. Д. 38. Л. 35.
57
Победа Советской власти в Белоруссии. С. 64.
58
РГВИА. Ф. 2053. Оп. 1. Д. 38. Л. 27.
59
Там же. Л. 27, 30.
60
РГВИА. Ф. 2053. Оп. 1. Д. 38. Л. 3.
61
Там же. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 1486. Л. 57.
62
Там же. Ф. 2053. Оп. 1. Д. 38. Л. 6.
63
Там же.
64
РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 1486. Л. 26.