Страница 32 из 80
В конце концов, мне приходится брать слово и, просто переламывая ситуацию, переходить на другой язык. “Главная задача правительства, — стараюсь говорить я привычные вещи, — восстановить управляемость народным хозяйством. Она была существенно утеряна в последнее время. И наша задача — восстановить ее, во-первых, в приватизированном секторе, во-вторых, в секторе государственных предприятий. Все то, что сегодня вам предложено, и есть восстановление управляемости в сфере государственных предприятий. Кто из вас сегодня может сказать, что он спокойно снял хоть одного директора? Почему вы, министры, можете в течение пяти минут без труда уволить любого сотрудника министерства и никто из вас не может расстаться ни с одним директором? Каждый из вас может привести сотни примеров пьянства, разгильдяйства директоров, перепродажи продукции на сторону. Но ни одного из них вы не в состоянии уволить. За весь 1993 год правительство уволило лишь трех директоров по всей России. Не может существовать система управления, которая не командует нижестоящим уровнем. Нужно восстановить управляемость. Для этого надо принять предлагаемые документы”.
Лозунг “Восстановление управляемости” в голове каждого министра — это свое родное, привычное. Поэтому ситуация кардинально разворачивается: от полного отторжения документа к полному принятию и подписанию.
Одним словом, если хочешь добиться взаимопонимания, ты должен затрагивать именно те проблемы, которые людей действительно беспокоят, должен знать, что их волнует, а что нет. Но, кроме того, во взаимоотношениях с руководителями, воспитанными в духе советской системы управления, должна присутствовать и жесткость, которую они понимают и принимают. Им можно что-то объяснять, можно доказывать, но иногда следует и орать, если за твоим криком стоят определенные аргументы.
Одними аргументами эту аудиторию прошибить невозможно. Тебя психологически задавят смешками, хохотком, перешептываниями. Ты можешь все правильно говорить по делу, но поездка будет провалена. И эффект встречи, и твой личный имидж, и действенность твоих распоряжений — все пойдет насмарку, если ты не заткнул глотку кому-то из наседающих на тебя. Если в нужный момент не обрезал: “Ну-ка вот вы, встаньте и объясните, что у вас происходит там-то и там-то”. Если ты не ткнул носом в ошибки, не показал какому-либо зарвавшемуся обличителю Москвы, какие безобразия им лично допущены на его родном предприятии. Если не напомнил, что ему лично придется отвечать за то, что он натворил.
Как-то приезжаю в Амурскую область, собираю директоров. Большой зал, человек 500, все заведенные — выступают один за другим, и каждый покусывает. Один тихонечко, другой сильней, третий еще сильней. Видя, что реакции нет (а я сижу тихо, внимательно слушаю), четвертый начинает хамить, а пятый уже совсем распустился: “До каких пор… Прекратите издевательство!.. Народное хозяйство разрушено!.. — И дальше: — Я у себя на фабрике дошел до того, что какие-то корейцы приходят ко мне и хотят купить рубашки, которые я произвожу. Пусть мне наконец скажет Чубайс, нужна моя фабрика правительству или не нужна? Не нужна — так и скажите! А то ведь вот до чего дошло — мои рабочие не в состоянии своевременно зарплату получить, а какие-то корейцы приходят ко мне рубашки покупать!”
Выслушиваю, не перебивая, все до конца. Потом выхожу на трибуну, набираю заход и врезаю по всем статьям!
— Вот вы говорили про рубашки. А ну-ка встаньте. Да-да, вы. Вставайте, вставайте! Сколько Вам предложили за ваши рубашки? Не слышу. Еще раз. Вот столько предложили? А сколько Вы просите у меня кредита? Вас гнать нужно с вашего места! Чтоб близко не было ни Вас, ни одного подобного Вам! Кроме вреда, ничего не приносит ваше руководство. Вы потеряли для фабрики миллионы рублей, отняли у людей возможность заработать эти деньги. Вы лично виноваты в этом. Вы не пригодны для этой работы!
А можно говорить и так:
— Уважаемые друзья! Наличие платежеспособного спроса на вашу продукцию — это позитивный фактор, который нужно использовать для повышения эффективности производства…
Только будешь весь в дерьме после такого разговора.
Или вот в Калужской области было. Приехали с целой программой. Сначала провожу совещание у главы администрации. Собралось человек пять начальников. Все стараются, как водится в таких случаях, “рапортовать об успехах”. Зам по сельскому хозяйству отчитывается о проделанной работе. Стремится показать, что в основном все хорошо.
— Поголовье скота в общественном секторе, правда, сократилось, но зато в частном — выросло.
Я уточняю:
— Насколько там падение, насколько здесь рост? На какие объемы вышли? А какие надои в частном секторе, какие в общественном?
Вижу, что по общему объему потери компенсированы и даже отчасти перекрыты. В общем, слушаю, записываю, набираю фактуру.
А потом попадаю на большую тусовку. Зал человек на 400 полон, весь партхозактив в сборе. И тут вдруг начинают звучать совершенно другие интонации. Оказывается, все разваливается, все плохо — хуже некуда. Выходит директор молокозавода и рассказывает о том, как все ужасно: правительство не помогает, кредитов нет и так далее. Выходит другой руководитель, повышает градус, третий еще больше, четвертый. Вижу, что все организовано и последовательность выступлений выстроена заранее. Сценарий известный.
И вот поднимается начальник Управления сельского хозяйства и выдает уже целый доклад о том, что, конечно, реформы — это хорошо, и мы их все поддерживаем. Но в то же время надо бы решить некоторые вопросы. Вот мы, к сожалению, кое-что приватизировали в переработке, а теперь эти предприятия не хотят делать то, что мы им приказываем. Нужно решить вопрос о возврате акций приватизированных предприятий Управлению сельского хозяйства. Это первое. Потом надо бы дать нам возможность контролировать цены на сельскохозяйственную продукцию. И так далее — по всем позициям. Одним словом, все хорошо, только нужно вернуться назад, советскую власть восстановить, приватизацию отменить, цены закрепить.
Я опять-таки выслушиваю все спокойно, после чего беру слово:
— А теперь давайте разбираться в фактическом положении вещей. Вот вы, начальник управления сельского хозяйства, говорили о непростой ситуации на предприятиях. Интересно мне было послушать ваши цифры про сокращение в общественном секторе поголовья крупного рогатого скота, падение надоев. Правда, несколькими часами раньше заместитель главы администрации, Иван Петрович, ваш непосредственный начальник, давал мне совсем другие цифры. Вот его показатели, а вот ваши. Вот его проценты, а вот ваши. Он мне давал такую численность поголовья, а вы мне даете другую. Или у вас уже такой плюрализм в органах власти, что цифры у всех разные?
И — к заместителю главы администрации, тому, что поутру мне докладывал:
— Я не понимаю, Иван Петрович (встаньте, встаньте!), кто из вас тут говорит правду, а кто ситуацию уточняет?
— Да нет, Анатолий Борисович, мы тут неточно, мы тут…
— Значит, нет плюрализма у вас, значит, вы все-таки командуете своими подчиненными. Если работник не знает ситуацию у себя, гоните его в шею. А теперь давайте посмотрим, что сказал этот ваш подчиненный. Вот он предложил зафиксировать цены на продукцию переработки, а между тем в стране инфляция и поэтому затраты на эту переработку будут расти. Раз затраты растут, а цены зафиксированы, вы грамотные люди, сами понимаете — нужны дотации. Где же источник? Может быть, у вас в бюджете? Нету? Значит, ко мне придете, в Белый дом? Так дело не пойдет. Если хотите восстановить фиксированные цены — восстанавливайте, я даю добро на все, что сказал начальник управления, но ни одному из вас я не дам ни рубля. И министру финансов скажу. Годится такая схема?
Так вот и приходилось решать проблему общения.
СПОРИМ С ОППОНЕНТАМИ
В конце 1991 года, после опубликования концепции приватизации, на нас обрушился вал бурной критики. В этом грохоте и стоне я улавливал различные позиции различных групп населения. Как отдельные мелодии в оркестре. Вот мелодия советов трудовых коллективов, профсоюзов: ограбили рабочих, всю собственность получают директора. Директора в свою очередь выводят: полное безумие, безграмотная концепция! Что значит — ограничить собственность директора пятью процентами акций? Да это плюнуть в лицо руководителю, который 30 лет вкалывал на заводе. А вы, сопляки, кидаете ему жалкую подачку.