Страница 122 из 172
Агата взялась за вожжи, но мисс Оринкорт вдруг попросила минутку подождать, вылезла из двуколки и зашла в магазин. Когда она оттуда вышла, карман у нее оттопыривался.
— Случайно приметила один пустячок, — сказала она. — Ну, лапочка, поехали. Как говорится, стрелой домой, и не жалеем лошадей!
На обратном пути она охала и ахала, сочувствуя детям и ругая стригущий лишай. Рот она прикрыла воротником шубки, и голос ее звучал глухо.
— Вот уж не повезло, так не повезло. Бедняжка Панталоша. У нее эта гадость по всей голове, а ведь волосы у девочки хорошие — можно сказать, единственное ее достоинство.
— Вы с Панталошей, кажется, друзья?
— Вообще-то она кошмарный ребенок. Да вы знаете. Откалывает номера — это что-то! Исчиркать Нуф-Нуфу зеркало гримом! Что бы она о нем ни думала, но излагать это в таких вульгарных выражениях — фу! Она не понимает, что еще пара таких шалостей, и она подрубит сук, на котором сидит. Вы знаете, что в завещании Панталоша у Нуф-Нуфа на первом месте? Если она не уймет свое чувство юмора, она там долго не задержится. А тут еще взяла и намазала вам краской перила. Это, знаете ли, уже слишком.
Агата поглядела на нее с изумлением.
— Откуда вы знаете?
Ее спутница зашлась кашлем.
— Я все же сумасшедшая, — задыхаясь, прохрипела она. — Вылезти из дома в такой туман! Могла бы сообразить. Вы простите меня, лапочка, я лучше не буду сейчас разговаривать.
— Вам это Панталоша рассказала? — не отступала Агата. — Потому что я никому не говорила. Она вам сама сказала, что это ее работа?
Сильнейший приступ кашля не дал мисс Оринкорт ответить, но она подняла на Агату свои прелестные огромные глаза и, по-прежнему прикрывая пол-лица меховым воротником, трижды кивнула.
— Ни за что бы не поверила, — тихо сказала Агата. — Ни за что.
Мисс Оринкорт опять закашлялась, плечи у нее дернулись и заходили ходуном.
«Будто смеется, — неожиданно подумала Агата. — Очень похоже».
Глава шестая
КРАСКА
В тот же самый вечер произошел громкий скандал, в котором участвовали Поль и Фенелла, с одной стороны, и сэр Генри — с другой. Агата и сэр Генри играли в триктрак. Сэр Генри вознамерился во что бы то ни стало обучить Агату этой мудреной, портящей нервы игре. Вероятно, Агата получила бы от нее больше удовольствия, не заметь она почти тотчас, что сэр Генри ужасно не любит проигрывать и ее удачные ходы — а, как всем новичкам, ей сперва везло — повергают его в глубочайшую меланхолию. Вначале он попытался объяснить ей, какие комбинации ходов возможны при любом броске костей, и не без самодовольства добавил, что сам он постиг эту науку в совершенстве. Из его объяснений Агата ровным счетом ничего не поняла и принялась беспечно ходить, стараясь лишь покрасивее расположить свои шашки на доске. Но ей чертовски везло. При первых ее ходах сэр Генри вел себя чрезвычайно галантно и чуть не каждую минуту находил предлог, чтобы погладить ее по руке, но по мере того, как игра развивалась, становился все задумчивее, все откровеннее огорчался и наконец совсем помрачнел. Анкреды, видя его муки, наблюдали за игрой в напряженном молчании. Агата безрассудно и дерзко набирала очки. Сэр Генри перед каждым ходом яростно тряс стаканчик с костями. Наконец, к облегчению Агаты, положение изменилось не в ее пользу. Подставив одну из шашек под неминуемый удар, она подняла глаза и увидела, что Поль и Фенелла следят за ней с нескрываемой тревогой. Сэр Генри сравнял счет и начал вырываться вперед. Поль и Фенелла переглянулись. Фенелла кивнула и побледнела.
— Ага! — торжествующе воскликнул сэр Генри. — Это, думаю, уже победа! Да, победа!
Откинувшись в кресле, он посмотрел вокруг и радостно засмеялся. Словно дождавшись сигнала, Поль обнял Фенеллу и крепко ее поцеловал, явно демонстрируя серьезность своих намерений.
— Мы с Фенеллой решили пожениться, — громко сказал он.
Ответом была наэлектризованная тишина, продержавшаяся секунд десять.
Затем сэр Генри схватил игральную доску и швырнул ее через всю гостиную на очень внушительное расстояние.
— А скандалы еще ничего никому не давали, — бледнея, добавил Поль.
Мисс Оринкорт присвистнула. Миллеман опустилась на колени и стала подбирать разлетевшиеся шашки.
Полина Кентиш, с ужасом глядя на сына, сбивчиво залепетала:
— Нет, дорогой! Я тебя прошу! Нет, Поль, как ты себя ведешь? Нет! Фенелла!
Седрик стоял разинув рот. Глаза его блестели, он потирал руки и хмыкал, но вид у него тоже был испуганный.
И все Анкреды краем глаза следили за сэром Генри.
Такую всепоглощающую ярость Агата видела впервые. Зрелище было страшное. Не будь сэр Генри стариком, его гнев произвел бы меньшее впечатление, потому что он не выглядел бы так жалко. Увядшие губы тряслись от бешенства, слезящиеся глаза пылали злобой, старческие морщинистые руки непроизвольно дергались — смотреть на все это было невыносимо.
Агата встала из-за стола и, стараясь не привлекать внимания, двинулась к двери.
— Вернитесь! — рявкнул сэр Генри, и Агата остановилась. — Послушайте, как они все сговорились меня унизить. Вернитесь, я вам сказал!
Агата села на ближайший стул.
— Папочка! — всплеснув руками, прошептала Полина, и Миллеман, подбирая с пола шашки, эхом повторила: «Папочка!»
— Пожалуйста, не надо!.. Вам это вредно… Тебе нельзя расстраиваться… Умоляю!.. Ну пожалуйста!.. — наперебой забормотали они.
Сэр Генри жестом велел всем замолчать и с усилием поднялся из кресла.
Поль и Фенелла продолжали стоять на ковре перед камином. Поль держал Фенеллу за руку и, когда сэр Генри приблизился к ним, скороговоркой объяснил:
— Простите, мы не хотели доводить до скандала. Но я убедил Фен, что иным способом мы ничего не добьемся. Дедушка, мы ведь с вами на эту тему говорили, и вы высказали свою точку зрения. Мы с ней не согласны. В конце концов, это наше дело, и мы приняли решение. Мы могли бы уехать и пожениться, никому ничего не сообщая, но ни я, ни Фенелла так не хотим. Поэтому мы подумали…
— Мы подумали, — задыхаясь от волнения, перебила Фенелла, — что лучше открыто объявить при всех.
— Потому что объявление в газеты я уже послал, — добавил Поль. — И мы хотели, чтобы вы узнали не из газет, а от нас.
— Но, Поль, милый… — робко начала Полина.
— Ах ты щенок! — загремел сэр Генри. — Как ты смеешь стоять здесь с самодовольной физиономией и нести эту ахинею, да еще в моем присутствии?!
— Тетя Полина, мне очень жаль, если вы недовольны, — сказала Фенелла, — но дело в том, что…
— Тссс, — прошипела Полина.
— Мама довольна, — заявил Поль. — Ты же довольна, мама?
— Тссс, — рассеянно отозвалась она.
— Помолчите! — крикнул сэр Генри. Он стоял уже на ковре перед камином, и, как показалось Агате, его гнев постепенно обретал налет театральности, которая вызывала куда меньший страх, чем недавняя неподдельная ярость. Облокотившись на мраморную полку, он закрыл глаза, прижал пальцы к векам, потом убрал руку, поморщился, как от боли, глубоко вздохнул и наконец открыл глаза во всю ширь. — Я человек старый, — грустно сказал он. — Да, старый. Меня обидеть легко. Очень легко. Вы нанесли мне тяжелый удар. Ну да ладно. Пусть я буду страдать. А почему бы нет? Ведь страдать мне осталось недолго. Да, теперь уже недолго.
— Папочка, миленький! — Полина метнулась к нему и заломила руки. — Не разбивай нам сердце! Не надо так говорить. Мой сын ни за что на свете не причинил бы тебе боли даже на миг. Позволь, я поговорю с этими глупыми детьми спокойно. Папочка, я тебя заклинаю!
— Великолепно! Все точно по Пинеро[45], — раздался над ухом у Агаты чей-то голос. Она вздрогнула. Седрик, незаметно проскользнув мимо своих взволнованных родственников, стоял у нее за спиной и шепотом комментировал происходящее. — Она играла заглавную роль в его драме «Вторая миссис Танкерей».
45
Артур Пинеро (1855–1934) — английский драматург.