Ветер удачи

«Вот оно что! Однако с Газахларом-то в читимач играть не садись, действия свои он просчитывает на десять ходов вперед, — с уважением подумал аррант, начиная догадываться, какое будущее запланировал для него хозяин „Мраморного логова“. — Не иначе, как он собирается сделать из меня личного врачевателя Кешо — ни больше ни меньше!»

— Вижу, ты улавливаешь ход моих мыслей. Блестящие перспективы могут напугать и ошеломить тебя. Для того чтобы обдумать мои слова, тебе потребуется время, и оно у тебя будет. Ведь не захочешь же ты покинуть «Мраморное логово» без своих бесценных трактатов и лекарских снадобий? Мне-то они, как ты понимаешь, ни к чему, но отдам я их тебе лишь за… Гм-м-м… Ну, скажем, затри сотни цвангов. Надеюсь, за время, необходимое, дабы скопить такую сумму, ты сумеешь перебороть свой страх и согласишься, что карьера, которую тебе удастся сделать с моей помощью, — это то, о чем самый наиискуснейший врачеватель может только мечтать.

«Лихо! — признал Эврих. — На каждую рыбу — свой крючок. Перспектива сделаться императорским лекарем меня не прельщает, хватило мне службы у Энеруги Хурманчака по самые ноздри, а вот бросить на произвол судьбы трактаты лучших врачевателей обоих миров было бы и правда обидно. Хотя скопить три сотни цвангов будет, вероятно, не так уж трудно: Небожители щедро платят за свое исцеление. Одно только скверно — оставаться в „Мраморном логове“ при существующих у нас с Нжери отношениях — значит дергать за усы спящего тигра. Ничем хорошим это кончиться не может, ведь Газахлар способен запросто свернуть нам обоим шеи за осквернение супружеского ложа. Расчеты расчетами — в качестве императорского лекаря я мог бы ему быть весьма полезен, — но и чувства вельможи, обнаружившего неверность жены, нельзя игнорировать. А из этого следует…»

— Существует лишь одно обстоятельство, способное помешать нашему взаимовыгодному сотрудничеству, — продолжал Газахлар, внимательно наблюдавший за реакцией арранта на его слова. — Я имею в виду мою хорошенькую, но не слишком разумную жену.

«Чтоб Хаг-Хагор забрал его в свое царство! Так он знает! — пронеслось в голове Эвриха. — Нет, мир наш определенно не самое подходящее место для жизни. В лучшем случае неприятности следуют в нем одна за другой, а в худшем — наваливаются скопом!»

— Я не имею ничего против того, чтобы ты и впредь находил отдых в объятиях моей супруги, — произнес Газахлар и, видя, как округлились у его собеседника глаза, совершенно по-мальчишески хихикнул и подмигнул ему. — Нжери и в прежние годы не сильно меня интересовала, нынче же она способна доставить мне лишние хлопоты, но никак не удовольствие. Собственно говоря, я был даже рад, узнав, что ты успешно заменил меня в ее постели, и не возражал бы, надумай она подарить мне с твоей помощью наследника… Да прекрати же ты пялиться на меня, как на целующегося с коброй чохыша! — с внезапно прорвавшимся раздражением рявкнул он и, пробежавшись по кабинету, продолжал беседу, превратившуюся его стараниями в сплошной монолог: — Тебе, лучше чем кому бы то ни было, известно, что я давно уже не в состоянии иметь детей. И все же мне хотелось бы, чтобы клан Леопарда продолжал свое существование. Я хочу иметь сына, наследника, которого мог бы воспитывать и которому мог бы передать свое имя и состояние. — В лице Газахлара что-то дрогнуло, и он поспешно отвернулся от арранта. — Тебе этого, разумеется, не понять. И помоги Великий Дух не понять и не почувствовать никогда, что даже чужой по крови сын и наследник лучше, чем никакого…

— О Всеблагой Отец Созидатель! Жестокие шутки ты шутишь, заставляя человека мечтать о крыльях, птиц — о плавниках, а рыб — о руках с цепкими пальцами! — пробормотал Эврих.

— Впрочем, я собирался говорить с тобой вовсе не о наследнике. Нет и еще раз нет! Ради нашего общего блага ты обязан укоротить Нжери и заставить ее не болтать лишнего даже в твоих объятиях. Нравится ей это или нет, но она моя супруга перед лицом людей и Богов и останется ею, вне зависимости от испытываемых к тебе чувств. Она должна смириться с этим, а у тебя, я надеюсь, достанет разума признать, что эта роль подходит ей лучше любой другой.

Теперь в голосе хозяина «Мраморного логова» послышалась неприкрытая угроза, и Эврих решил, что подготовка к этому разговору стоила ему не одной бессонной ночи. Надобно отдать ему должное, подготовился он к нему хорошо, и, если не принимать во внимание его замысел сделать своего домашнего лекаря, а теперь еще и секретаря, императорским врачевателем, все остальное выглядело вполне разумным и не вызывало у арранта никаких возражений, о чем он и не преминул сообщить Газахлару.

Нжери, готовая поначалу бежать с ним хоть на край света, — не зря, выходит, говорят, что в любви и в супе вкуснее всего первая ложка! — вскоре перестала заговаривать об этом, а узнав, что хозяин «Мраморного логова» желает иметь наследника, очень быстро оценит все достоинства и преимущества предложенного им способа мирного проживания под одной крышей. Посещение недужных Небожителей в их особняках прекрасно сочетается с намерениями Эвриха ознакомиться со столицей Мавуно, а обязанности секретаря Газахлара едва ли будут слишком обременительными. Что же касается нежелания его надолго задерживаться в Мономатане и тем паче занимать должность врачевателя Кешо, то об этом Газахлару, равно как и Нжери, знать до поры до времени совсем не обязательно. Создавая своим ближним трудности, он, безусловно, огорчит их, да и свое, не слишком простое, положение усложнит до невозможности.

Чем лучше узнавал Эврих Город Тысячи Храмов, тем больше восхищался его архитектурой, тем сильнее изумлялся заведенным в нем порядкам. Судя по наличию здесь, помимо бесчисленных храмов, посвященных местным Божествам, святилищ Всеблагого Отца Созидателя, Богов Небесной Горы, Прекраснейшей и Морского Хозяина, некогда в Мванааке проживало немало его соотечественников. Были здесь храмы Многоликой Богини-Матери и Лан-Ламы саккаремцев, Богов-Близнецов, ученики которых неустанно сеяли зерна своей веры на всех четырех континентах; встречались святилища сегванского Храмна, вельхского Трехрогого и Богини Коней; сольвеннского Бога-Змея, нарлакского Священного Огня. Наряду с ними попадались храмы, посвященные Лунному Небу, которое почитали халисунцы, Великому Духу и Богам-Покровителям, коим поклонялись обитатели Вечной Степи.

Естественно было предположить, что при таком обилии храмов заморским Богам он встретит на улицах Мванааке множество людей самых разных национальностей, цветов и оттенков кожи, но тут Эвриха ждало разочарование. Что касается оттенков темной кожи, то да, было их здесь тьма-тьмущая. Иссиня-черные, черно-красные и черно-желтые, коричневые, бледно-коричневые, бронзово-красные — словом, наряду с чистокровными мономатанцами, съехавшимися и свезенными сюда с различных концов Южного континента, проживало здесь огромное количество метисов, появившихся в результате смешанных браков, однако почти не попадалось людей со светлой кожей. Означать это могло только одно — гостеприимный и веротерпимый в прежние времена город изменил своим обычаям и не только не принимал ныне заморских гостей, но и постарался избавиться от тех иноплеменников, которые жили в нем раньше, родились здесь и считали эту землю своей родиной.

Это было обидно, потому что Эврих успел проникнуться уважением и полюбить многих жителей Мванааке, а любые предрассудки относительно цвета кожи и рода-племени всегда почитал величайшей гадостью. Мужественный и добрый человек, равно как трус и подлец, могли иметь одинаковый цвет кожи и поклоняться одному и тому же Божеству. Именно так, собственно говоря, повсеместно и происходило, и ежели кто-то утверждал обратное, приписывая небывалые добродетели своему народу и обвиняя в порочности соседние, то причиной тому была не глупость, а злой и корыстный умысел. Надобно, впрочем, отдать жителям столицы должное: построенные заморскими гостями храмы содержали они в надлежащем порядке и иноверцев не преследовали, в результате чего аррант не раз становился свидетелем удивительнейшего зрелища входящих и выходящих, например, из святилищ Всеблагого Отца Созидателя, Трехрогого или Лунного Неба чернокожих мужчин и женщин, коим, по его представлениям, неизмеримо ближе должны были быть Тахмаанг, Нгура или, на худой конец, Мбо Мбелек.