Страница 9 из 14
28 февраля. Читал я его высочеству об ордене мальтийских кавалеров. Изволил он потом забавляться и, привязав к кавалерии своей флаг адмиральский, представлять себя кавалером мальтийским.
…Зашла… речь о трудах, в коих государю обращаться всегда должно. Его высочество между прочим молвил тут: Что ж, ведь государю-та не все-таки трудиться. Он не лошадь, надобно и отдых, также иногда и свои увеселения. На сие говорил я великому князю, что никто того не потребует, чтоб государь никогда не имел отдохновения, и для того, что сие сверх человечества, а государь такой же человек, как и прочие; только что он возвышен от Бога в сие достоинство не для себя, а для народа; что для того беспрестанно пещись и стараться должен всеми силами о народном благосостоянии и просвещении; что увеселения и удовольствия его в том состоять должны, что он ведает и представляет себе живо, коликое множество его подданных от его трудов и попечений наслаждаются благополучиями и несчетными довольствами, и государство цветущим своим состоянием, в которое от его трудов приходит, сохраняет имя его с праведною славою до позднейшего потомства. […]
2 марта. После обеда учился государь, как обыкновенно. У меня весьма хорошо дело свое сделал. Часу в пятом приходил к нам его превосходительство Никита Иванович. Тут между прочим опять возобновилась материя о геометрии. Г-н Остервальд говорил, что Эпинус намерен с его высочеством начать оную науку. У меня уже написана она, и я представлял о том Никите Ивановичу. Приказал его превосходительство, чтоб я к г-ну Эпинусу съездил, сказал ему о том его именем и навсегда бы с ним постановил, каким порядком впредь у нас пойдет его высочества математическое учение. Ездил я к г-ну Эпинусу, был у него часа с два и постановил следующий порядок: по окончании арифметики буду я предлагать государю великому князю геометрию теоретическую и практическую, потом фортификацию и артиллерию и начальные основы механики и гидростатики, наконец, генеральные правила о тактике. Г-н Эпинус ныне проходить будет с великим князем физику, независимо от математики; как же скоро от меня сведает, что его высочество довольно уже тверд в геометрии, то начнет с ним математическую часть физики, пространную механику, правила оптики и астрономии, основываясь на моей геометрии. При том г-н Эпинус покажет его высочеству и алгебру. Сие пересказал я и его превосходительству Никите Ивановичу, и он, весьма похваля, опробовать изволил все оное сие расположение. […]
13 июня. Я зачал сего дня с его высочеством геометрию в том намерении, чтоб он узнал дефиниции геометрические и начерчение фигур, пока окончит арифметику. А потом начну с ним порядочно геометрию с доказательствами, учреждая все по его состоянию и охоте. В то время как слушал государь сегодня моих лекций, был жестокий гром и пресильный дождь. Его высочество робел несколько и спрашивал меня, думаю ли я, чтоб сегодня страшный суд мог случиться? […]
21 июля. После учения долго смотреть изволил, как шелковые черви работы свои производили. Ящичек с оными червями, отыканный шелковичными деревьями, принес вчерась его высочеству Иван Иванович Бецкой. […]
25 июня. Его превосходительство Никита Иванович сказывал между прочим за столом о наследном принце шведском, что он на пятнадцатом году своего возраста окончил уже все назначенные для него учения; что на одиннадцатом году экзаменован был в математике, в истории и в географии; что часа три стоял, как его спрашивали; что как после сел за стол кушать сам-друг со своим гофмейстером и сей его спрашивал, не прикажет ли привесть музыкантов, что его высочество утомился и тем поразвеселиться может, то принц отвечал ему, что он музыки слушать не хочет, а чтобы для увеселения заставил он кого вслух читать Вольтерову «Генриаду». Наш его высочество государь цесаревич во время сей повести сидел смирнешенько и, как называется, ни кукукнул. Мне весьма приятно было, что Никита Иванович сказал сию сказочку, которая великому князю весьма послужить может побуждением в науках. Я не преминул после еще повторить ее государю цесаревичу со своими кое-какими комментариями. […]
27 июля. После стола сего вечера прекрасная была сцена. У его высочества зашел спор о науках с князем Куракиным. Не помню, написал ли я где о Куракине, что он живет у Никиты Ивановича и почти каждый день у его высочества и обедает, и ужинает… Куракин спрашивал его из логики. Его высочество отвечал, что он логики не знает. Спрашивал со своей стороны Куракина из геометрии и из астрономии. Куракин говорил, что он сих наук не знает. Напоследок согласились они об истории и о географии, о которой сказали, что оба знают сего. По многим один другому вопросам положили, чтобы один задал три вопроса и другой три вопроса, и ответами бы на сии вопросы решить о знании их в истории и в географии. Тимофей Иванович Остервальд и я были медиаторами и старалися умерять их жар, до коего в спорах очень часто у них доходило. Что касается до тех трех вопросов, то его высочество на один только вопрос Куракину не мог ответствовать, а Куракин на все три не ответствовал; итак, остался побежденным. Победитель с крайней радостью пошел в опочивальню и, вместо лаврового венца надевши спальную шапочку и колпак, изволил с великим удовольствием лечь в постель… […]
4 августа. Говорили мы о брачном состоянии. Сказывал я его высочеству про одного человека, о коем знал, что весьма хорошо жил с своею женою, любили друг друга и угождали друг другу, как бы самые страстные любовники. Говорили тут, что такая горячность весьма редка ныне между мужем и женою. […]
5 августа. Как учился его высочество сего утра у отца Платона и его преподобие, говоря, что человек создан по образу и по подобию Божию, говорил, что иные заблуждение такое имеют, что ищут оного подобия в теле, а не в душевных качествах, то его высочество отвечал на сие весьма замысловато: Таким, ком так думают, можно бы тотчас доказать, что они неправильно думают. Люди все лицом и видом так разны, так могут ли они походить на Бога, который есть един? […]
8 августа. Великий князь… резвиться изволил с князем Куракиным. Поразмолвились они как-то, и его высочество пришел к Никите Ивановичу жаловаться. Нашлось, что его высочество сам виноват, и обвинен он был. Досадно то было великому князю, так что с досады слезы у него навернулись. Никита Иванович вместо наказания приказал его высочеству, чтоб шел в опочивальню и никто бы с ним не разговаривал. Вошел потом и сам за ним в опочивальню, журил его; и как между прочим сказал, что он всем велит отойти от его высочества и быть при нем одному только самому глупому лакею, то великий князь почти в голос заплакал. Переплакался, однако ж, и наконец все успокоилось.
Учился его высочество у меня изрядно. Как между прочим рассказывал я ему, какие в древности были славные геометры и как сия наука время от времени в приращение приходила, то изволил государь цесаревич спросить: Ныне кто ж самый большой математик? Донес я его высочеству об Эйлере. Великий князь изволил тут сказать: А я так еще знаю кого-то, отгадай! И как я говорил, что не знаю, про кого думать изволит, то изволил сказать мне: Есть некто Семен Андреевич Порошин да ученик его Павел Петрович Романов, разве это не математики? […]
12 сентября. Сегодня после обеда его высочество не учился, для того что положено быть экзамену в комнатах у ее величества. Часу в шестом приехал его преподобие отец Платон, и потом пришел его превосходительство Никита Иванович. Пока не пришел его превосходительство, то государь цесаревич, из угла в угол попрыгиваючи, изволил говорить: Ah! que l'attente те fait souffrir![10]; ой, трушу, трушу! Пошли мы наконец к ее величеству. Начался там экзамен. Из парадной опочивальни отворили двери в ту комнату, где ее величество обыкновенно в ломбер играть изволит. Подошли все, кто тут были, к дверям, а иные вошли и в опочивальню. Его высочество изволил стоять; подле него стоять же изволила государыня-родительница; по другую сторону, уступя несколько назад, стоял его превосходительство Никита Иванович, а перед великим князем стоял его преподобие отец Платон и предлагал вопросы. Его высочество весьма хорошо и смело изволил ответствовать. Ее величество с крайним вниманием изволила слушать. Экзамен продолжался три четверти часа. По окончании оного его преподобие отец Платон сказал маленькую речь ее величеству. Государыня изволила благодарить его за учение, а про великого князя сказать изволила: J’ai crû, qu’il serait décontenancé, mats point du toût; il a très bien répondu![11]
10
Ах, как я страдаю от ожидания! (фр.)
11
Я полагала, что он смутится, но ничуть! Он очень хорошо отвечал (фр.).